Прошли долгие годы, и вот я вновь в зоопарке.
Слоны степенно выстроились на горке: два больших и один маленький. Забавно кувыркается через голову бурый мишка и клянчит у ребят бублики. Спят на ходу горбатые, заросшие густой шерстью яки. Без умолку трещат и хорохорятся волнистые попугайчики. Мерно жуют сено и надменно поглядывают по сторонам верблюды. Каждый из обитателей занят своим привычным делом.
А в центре парка, на огороженной забором площадке веселье: по кругу бегут и звенят бубенцами маленькие лошадки — пони.
У кассы толпятся малыши и кричат:
— Пап! Я три круга! И я хочу! И я!
С помощью родителей юные жокеи карабкаются на сиденья колясок, затаив дыхание пускаются в свое первое кругосветное путешествие.
Я вглядываюсь в их счастливые лица, и мне вспоминается одно летнее утро… Незабываемое утро моего детства.
Июнь 1941 года… Так же отчаянно печет солнце. Отец берет меня за руку, и мы выходим из дому. С тополей летит белый, серебристый пух. Невесомый, он кружит над нашими головами и опускается у забора пышными сугробами. Мы дожидаемся трамвая — «Аннушку» — и едем в зоопарк. По дороге отец сажает меня на колени и говорит:
— Выше голову, сынок! Скоро покатим верхом на пони!
И правда, сегодня для меня праздник. С самого утра я чувствую себя лихим наездником!
Трамвай долго трясет и мотает на стрелках. Вот наконец и наша остановка… Мы спрыгиваем с подножки, переходим площадь и направляемся к кассе.
Отец останавливается и стучит в окошко, но касса почему-то закрыта. Мы оглядываемся и замечаем: улица тоже как будто притихла. Отдельные прохожие спешат куда-то с суровыми, озабоченными лицами.
К нам подошла сухонькая старушка в черном платке и прошамкала:
— Война! Фашисты окаянные!
Отец повернулся к ней:
— Как война?
Бабушка подняла глаза к небу:
— По радио объявили!
В тот памятный день мне так и не удалось прокатиться верхом на пони. Вскоре отец ушел на фронт, а мы с мамой уехали в Пермь. Эвакуация…
Мы очень ждали писем с фронта, а они приходили все реже и реже. Отец писал: «Помнишь, Сашок, тот солнечный летний день, когда мы отправились в зоопарк. Я до сих пор не могу забыть его. Здесь у нас морозы. И, наверное, потому я вспомнил сейчас тот тополиный снег. Весело он кружил над нами! А над нашим окопом кружит сейчас «мессершмитт».
Враг рвется к Москве. Он хочет топтать наши бульвары и улицы, наш тополиный снег. Нет, не бывать этому никогда, сынок!
Не горюй и не вешай носа! Скоро мы разобьем фашистов, Я вернусь домой, и в первый же солнечный день поедем в зоопарк. Выберем самого красивого пони…»
Но наша мечта не сбылась. Отец не вернулся с войны. Мы с мамой прожили в Перми несколько лет, я окончил школу и приехал учиться в Москву, в университет.
И теперь воскресным утром я вновь в зоопарке. Меня окружает горластая детвора, и вдруг я себя мальчишкой… Курносым, вихрастым, с царапиной на носу. И мне захотелось лихо покатить не резвой лошадке под звон колокольчиков «дар Валдая» и бубенцов-воркунцов. Но, увы! Это для меня теперь далекая сказка!
Все же я терпеливо выстаиваю длинную очередь в кассу. Беру два билета «на счастье» и вручаю их голубоглазому карапузу:
— Прокатись-ка, малыш, за меня!
круто, просто супер!