Алексей Толстой — Лиса и петух: Сказка

Зачинается, починается хорошая сказка, добрая повесть не от сивки, не от бурки, не от верного каурки, не от молодецкого посвисту, не от бабьего покрику. Это не сказка, а присказка, сказка будет впереди.

Шла лисица на боярский двор, хотела съесть из телятника теленка, из курятника куренка, от овцы ягненка, от свиньи поросенка.

Вор-петух лису увидал, крыльями-перьями замахал и запел – на весь двор зашумел.

Весь народ сбежался: старые старухи с лопатами, с ухватами; старые старики с топорищами, с коромыслами; малые ребята с мутовками, с колотовками – хотят лису бить.

Насилу лисица убралась, убежала в лес, под ольховый куст пала и три дня там пролежала.

Вот петух пошел в чистое поле, взлетел на высокое дерево, сел и сидит.

А лисица отлежалась, пошла по чистому полю. Идет возле того дерева, взвела око ясное, видит – сидит петух.

– Что, вор-петух, по своей ли охоте летаешь или за нами, зверями, наблюдаешь? – Э, мать-лисица! Я по своей охоте летаю, ни за кем я не наблюдаю.

– Что, вор-петух! Без покаяния на высоком дереве погибнешь. Слезь да покайся, много ли у тебя грехов на душе.

Тут петух умилился, стал спускаться с ветки на ветку, с сучка на сучок, с пенька на пенек. Спустился на землю и сел перед лисицей.

Лисица к нему подбегала, крепко петуха в когти хватала, крылышки-перышки расправляла, начала трепать да приговаривать:

– Что, вор-петух! Когда мне была крайняя нужда, когда я была голодна, к богатому боярину шла, хотела что-нибудь съесть, много ли бы у него убыло? А тогда ты первый горло драл! Петух на то сказал:

– Э, мать-лисица, княгиня-государыня! Тебя люди знают, купцы да бояре почитают, шубки из тебя шьют и по праздникам носят. А мое дело маленькое: у одного хозяина живу – двум не служу. – Вор-петух! Не строй лясы! И пуще стала петуха трепать. Петух опять:

– Э, мать-лисица, княгиня-государыня! Вот у тебя буду жить и тебе верой-правдой служить! Будешь ты просвиры попекать, а я буду просвиры продавать да песенки попевать. Пойдет про нас слава добрая…

Лисица и приослабила когти. Петух вырвался да взлетел повыше на дерево:

– Э, мать-лисица, дорогая боярыня-просвирня, сладки ли твои просвиры? А не хочешь ли орехов? Не выломай зубов! Упустила лисица поживу и пошла прочь несолоно хлебавши.