Нa этом свете всё совершенствуется: шведские спички, оперетки, локомотивы, вина Депре и человеческие отношения. Совершенствуется и брак. Каков он был и каков теперь, вы знаете. Каков он будет лет через 10—15, когда вырастут наши дети, угадать не трудно. Вот вам схема романов этого близкого будущего.
В гостиной сидит девица лет 20—25. Одета она по последней моде: сидит сразу на трёх стульях, причём один стул занимает она сама, два другие — её турнюр. На груди брошка, величиной с добрую сковороду. Причёска, как и подобает образованной девице, скромная: два-три пуда волос, зачёсанных кверху, и на волосах маленькая лестница для причёсывающей горничной. Тут жe на пианино лежит шляпа девицы. На шляпе искусно сделанная индейка на яйцах в натуральную величину.
Звонок. Входит молодой человек в красном фраке, узких брюках и в громадных, похожих на лыжи, башмаках.
— Честь имею представиться,— говорит молодой человек, расшаркиваясь перед девицей,— помощник присяжного поверенного Балалайкин!..
— Очень приятно… Чем могу быть полезна?
— Меня направило к вам «Общество заключения счастливых браков».
— Очень приятно… Садитесь!
Балалайкин садится и говорит:
— «Общество» указало мне на несколько невест, но думаю, что ваши условия для меня будут самыми подходящими. Из этой вот записки, данной мне секретарём «Общества», видно, что вы приносите с собой мужу дом на Плющихе, 40 тысяч деньгами и тысяч на пять движимого имущества… Так ли это?
— Нет… За мною идёт только 20 000,— кокетничает девица.
— В таком случае, сударыня, виноват… извините за беспокойство… честь имею кланяться…
— Нет, нет… я пошутила! — смеётся девица.— В вашей записке всё верно… Деньги, дом и движимое… В «Обществе» вам, конечно, говорили, что ремонт дома будет производиться на счёт мужа… и… и…— я ужасно застенчива! — и деньги муж получает не все сразу, а с рассрочкой на три года…
— Нет, сударыня,— вздыхает Балалайкин,— нынче с рассрочкой никто не женится! Если уж вы так настаиваете на рассрочке, то извольте, я дам вам год…
Девица и Балалайкин начинают торговаться. Девица в конце концов сдаётся и довольствуется годом рассрочки.
— Теперь позвольте узнать ваши условия! — говорит она.— Вам сколько лет? Где служите?
— Собственно говоря, я не сам женюсь, а хлопочу за своего клиента… Я комиссионер…
— Но ведь я просила «Общество» не присылать ко мне комиссионеров! — обижается девица.
— Вы, сударыня, не сердитесь… Клиент мой человек пожилой, страдающий ревматизмом, сырой… Ходить по невестам, хлопотать у него нет сил, так что volens-nolens [волей-неволей (лат.)] ему приходится действовать через третье лицо. Но вы не беспокойтесь, я дорого не возьму…
— Условия вашего клиента?
— Мой клиент — мужчина 52 лет… Несмотря на такой возраст, он ещё имеет людей, которые дают ему взаймы. Так, у него два портных, шьющих на него в кредит. В лавочках отпускают ему по книжке сколько угодно. Никто лучше его не может уходить от извозчиков в проходные ворота и т. д. Не стану распространяться в похвалах его деловитости, скажу только для полной характеристики, что он ухитряется даже в аптеке забирать в кредит.
— Он только и живёт займами?
— Займы — это его главное занятие. Но, как натура широкая, не узкая, он не довольствуется одною только этою деятельностью… Без преувеличения можно сказать, что лучше его никто не сбудет с рук фальшивого купона… Кроме того, он состоит опекуном своей племянницы, что даёт ему около трёх тысяч в год… Далее, в театрах он выдаёт себя за рецензента и таким образом получает от актёров бесплатные ужины и контрамарки… Два раза он судился за растрату и ныне ещё под судом за подлог…
— Разве ещё существует суд?
— Да, как остаток не совсем ещё отжившей средневековой морали… Но можно надеяться, сударыня, пройдёт ещё год-два, и культурный человек расстанется и с этим устаревшим обрядом… Так какой ответ прикажете передать моему клиенту?
— Скажите, что я подумаю…
— О чём же думать, сударыня? Не смею советовать вам, но, желая вам добра, не могу не выразить своего удивления… Человек порядочный, блестящий во всех отношениях и… и вдруг вы не соглашаетесь сразу, зная, как гибельна может быть для вас проволочка. Ведь пока вы будете думать, он войдёт в соглашение с другой невестой!
— Это правда… В таком случае я согласна…
— Давно бы так! Позволите получить с вас задаток?
Девица даёт комиссионеру 10—20 рублей. Тот берёт, расшаркивается и идёт к двери.
— А расписку? — останавливает его девица.
— Mille pardons, [Тысяча извинений (франц.)] сударыня! Я совсем забыл! Ха-ха…
Балалайкин пишет расписку, шаркает ещё раз и уходит, девица же закрывает лицо и падает на диван.
— Как я счастлива! — восклицает она, охваченная новым, неведомым ей доселе чувством.— Как я счастлива! Я… люблю и любима!!
Конец. Такова свадьба близкого будущего. А давно ли, читатель, невесты ходили в кринолинах, а женихи щеголяли в полосатых брюках и во фраках с искрой? Давно ли жених, прежде чем влюбиться в невесту, должен был переговорить с её папашей и мамашей?
Соловьи, розы, лунные ночи, душистые записочки, романсы… всё это ушло далеко-далеко… Шептаться в тёмных аллейках, страдать, жаждать первого поцелуя и проч. теперь так же несвоевременно, как одеваться в латы и похищать сабинянок. 3 Всё совершенствуется!
рассказ крутой,всем советую!!!!!