(Научная статья)
За всю мою жизнь мне пришлось прочесть целую уйму книг, но больше всего я любил читать правдивые истории о различных приключениях и испытаниях, случившихся с разными отважными, храбрыми людьми.
Подумать только — сколько иной человек перенес за свою богатую опытом бурную жизнь — так это в десяти книгах не упишешь!
Читаю, бывало, а у самого глаза горят, щеки пылают, а рука сжимается в кулак, будто сжимает эфес шпаги, а колени тоже сжимаются, будто сдавливают бока кровного скакуна, а грудь порывисто дышит, а горло… да, вообще, что говорить — очень живо я все напечатанное переживал, — будто сам участвовал во всех этих схватках, битвах и любовных приключениях, бок о бок с д’Артаньяном, Казановой и Гордоном Пимом…
Но вот, на днях иду я мимо книжного магазина, гляжу — на витрине выставлена книжка: «Путешествия и приключения барона Мюнхгаузена»…
Сердце мое так и дрогнуло: вот те раз! Все, кажется, в своей жизни прочитал, а приключений барона Мюнхгаузена не знаю…
Купил… Ознакомился…
Не знаю, как относятся к приключениям барона Мюнхгаузена другие, но я могу только головой покачать.
Да еще разве плечами пожать. Да еще разве только недоверчиво подмигнуть.
Я с детства привык благоговейно верить печатному слову: напечатано — значит, так и было, — но всему же есть границы.
Допускаю, что бывают чудесные совпадения и неслыханные удачи…
Например, тот случай, когда барон Мюнхгаузен, спасаясь от медведя на дереве, уронил кинжал, и так как дело было зимой, то барон принялся плевать на рукоятку кинжала до тех пор, пока плевки, замерзая, не выросли в ледяную сосульку, что дало барону возможность, ухватившись за эту сосульку, втащить кинжал на дерево…
Что ж… Это, конечно, очень трудно, но возможно, я думаю, если брать правильный прицел.
Я допускаю также случай с оленем, в лоб которого Мюнхгаузен выстрелил вместо пули вишневыми косточками, после чего, через несколько лет, на лбу оленя выросло вишневое дерево, украшенное спелыми вишнями.
Конечно, здесь требуется целая вереница удач и совпадений, — я это прекрасно понимаю: нужно было, чтобы вишневая косточка пробила твердую лобную кость, чтобы при этом ударе ее покровы оказались ненарушенными и годными для прорастания; нужно, чтобы вещество оленьего мозга доставляло необходимое питание и влагу слабому нежному ростку; нужно, чтобы корни, постепенно увеличиваясь в росте, не разрушили мозговое вещество, а поползли по всем извилинам и разветвлениям мозга; нужно, чтобы олень не вступал в битвы с другими оленями, во время которых, как известно, олени ломают друг другу рога, так что, конечно, не удержалось бы и хрупкое деревце на лбу…
И если все эти счастливые случайности в данном случае имели место, то, несмотря на кажущуюся чудесность описанного, — всякий логически мыслящий человек может допустить вероятность описанного.
Я пойду дальше! Даже случай с лошадью и колокольней я допускаю!! (Барон рассказывает, как он в Польше зимней ночью привязал лошадь к острому колу, торчавшему из снежного сугроба, а сам лег прямо в снег и, усталый, крепко уснул. Проснувшись же, он увидел себя на церковном дворе, а сверху донеслось до него конское ржание… Взглянув наверх, барон увидел свою лошадь привязанной к кресту колокольни.)
Барон объясняет это так:
«Деревню за ночь всю занесло снегом. Потом погода резко изменилась; во время сна я незаметно опускался все ниже и ниже по мере того, как таял снег, пока не достиг твердого грунта; а то, что я принял в потемках за сломанное деревце, торчавшее из сугроба, был крест колокольни; к нему-то я и привязал лошадь»…
Я того мнения, что все эти объяснения с некоторой натяжкой можно признать… Правда, такие резкие изменения температуры и быстрота таяния снега почти неслыханны… Но они возможны! Правда, удивительно, что висящая на громадной высоте лошадь не порвала своей тяжестью уздечки или не задохлась благодаря этой же уздечке.
Но предположите, что ремни уздечки были сделаны из какой-нибудь гиппопотамьей кожи, что уздечка была так надета, что не стягивала дыхательных органов, — и все делается допустимым, все делается понятным…
Как говаривал Эпиктет:
«Это более, чем чудесно, — это возможно».
_______________________
Но если теперь мы обратимся к другим «приключениям» Мюнхгаузена, нам останется только развести руками — правдивость их, этих приключений, не выдерживает даже самой снисходительной критики! Я готов признать все, самое неслыханное по ряду совпадений, самое невероятное, но при условии… Слышите? При условии, если это неслыханное не противоречит законам физики, биологии, баллистики и проч., и проч., и проч.
Барон рассказывает, как он после битвы вздумал напоить свою лошадь из водоема, и как лошадь пила целый час, и как он, случайно оглянувшись, увидел, что весь зад лошади с крестцом и ляжками был отрублен прочь, почему вся выпитая вода выливалась сзади, не принося лошади ни прохлады, ни облегчения…
В этом месте мой долг — долг читателя и логически мыслящего человека — воскликнуть:
— Барон! Вы лжете! Вы лжете, барон, потому что лошадь, лишенная половины своего тела, не могла не только нести, но даже удержать вас на себе (закон равновесия); она не могла даже и без вашей тяжести устоять на месте (закон потери крови), а не только глотать воду целый (?) час (?!!).
Другими словами, эта несчастная лошадь должна была, лишась своей задней половины, немедленно же и неукоснительно издохнуть на месте, а не носить вас по полю битвы, милостивый государь! А не пить воду в продолжение часа, господин барон!
Но барон этим не ограничивается! Он имеет смелость (избегаю поставить в этом месте другое слово, более резкое, но и более уместное), он имеет наглость утверждать, что вторая половина лошади, задняя, не только осталась, как говорится, жива и здорова, но еще имела мужество лягаться, а затем, сокрушив врагов, мирно отправилась на пастбище (?), где завела даже несколько интрижек с пасущимися кобылицами… но нет! Всякому лганью, даже самому беззастенчивому, есть границы.
И вы думаете, что барон этим ограничивается? О, если бы он только этим и ограничился! Мы бы тогда еще могли подыскать ему кое-какие оправдания. Мы бы могли допустить некоторую жизнеспособность отрубленных частей тела в течение некоторого времени, ибо, по утверждению ученых, отрубленная голова казненного преступника в течение нескольких секунд продолжает жить, закрывая и открывая глаза… Мы бы вспомнили о змеях и ящерицах, которые, будучи разрублены надвое, продолжают ползать — каждая часть сама по себе.
Но нет барону оправдания! Потому что вы знаете, до чего он договаривается? Что при помощи ветеринара он сшил побегами лавра (?) обе разрубленные части лошади, и они снова срослись!! И он стал снова пользоваться своим конем!! И побеги лавра пустили корни! И он ездил впоследствии под сенью лавровых ветвей!
Нет, барон! Ищите себе легковерных дураков в вашей злополучной Германии, а у нас в России вы их не найдете.
Вы рассказываете, как вы хотели попасть в неприятельскую крепость, для чего стали около самой большой пушки и когда из нее выстрелили, то вскочили (?) верхом (?!) на ядро и полетели в крепость.
Кому вы это рассказываете? Да знаете ли вы, что я, не доверяя себе, спросил о возможности этого случая одного знакомого артиллериста — и он только рассмеялся мне в лицо.
Но барону, видите ли, и этого «полета» было мало. Он рассказывает дальше, что, летя на своем ядре, он вдруг впал в раздумье — что его ожидает в неприятельской крепости? И он, видите ли, на полдороге решил вернуться! Как же он это делает? Да просто: в этот момент мимо него пролетало встречное ядро, летящее в его лагерь, — он на него и перескочил!! Подумаешь, какой простой способ возвращения!.. Я, не доверяя себе, снова обратился с вопросом к знакомому артиллеристу — возможно ли это?
Он назвал меня дураком — за что? Не понимаю.
Тогда я прочел несколько трудов по баллистике, ознакомился со скоростью полета пушечного снаряда и теперь уверенно и твердо могу бросить в лицо барону:
— Барон Мюнхгаузен! Вы солгали! Мы вам не верим.
Может быть, вы, барон, возразите мне, что в ваше время ядра летали так медленно, что проворный человек мог успеть вскочить на ядро верхом, — хорошо… допустим…
Но, в таком случае, я окончательно доканаю вас вашей же историей с бешеной собакой и шубой.
Барон, видите ли, приводит картинный рассказ о том, как в одном из переулков Петербурга на него бросилась бешеная собака и впилась зубами в его меховую шубу из голубых песцов. Барон, вернувшись домой, повесил шубу в гардероб вместе с прочей одеждой…
Кажется, до сих пор все возможно? Все допустимо? Но… предоставим дальше слово самому барону:
«Каков же был на другое утро мой испуг, когда в квартире у меня поднялся адский гвалт, и я услышал голос своего лакея Ивана, громко звавшего меня:
— Пожалуйте сюда, г-н барон, ваша шуба взбесилась! Прибежав на его зов, я увидел, что почти все мои платья разбросаны по полу и разорваны в клочья. Иван в самом деле не ошибся: моя любимая шуба взбесилась (?), вероятно, от укусов бешеной собаки. Я застал ее на том, как она яростно напала на мой новый камзол, и давай трясти его, топтать и возить по полу»…
И опять я, читатель, как и в случае с ядром, не поверил своим глазам, своим ушам, своему опыту и логике…
Отправился к знакомому ветеринару и спросил его:
— Может ли неодушевленный предмет взбеситься от укуса бешеной собаки?
— Что?!!
Я повторил вопрос.
Он долго смотрел на меня и потом спросил:
— Это не вас ли укусила собака?
— Нет, шубу. Может шуба взбеситься?
— Может. Если ее носит такой кретин, как вы.
Мне очень жаль, что я не учился в Пастеровском институте для прививки бешенства. Окончив это учебное заведение, я имел бы под собой твердую почву. За неимением этого пришлось обратиться к научным трудам.
И что же — барон и тут, в случае с шубой, солгал!
Да и действительно: как может шуба, не имеющая ни живой ткани, ни желез для выработки слюны, ни кровообращения, — пострадать от укуса бешеной собаки?! Чем она могла топтать камзол? Где у нее пальцы, которыми она могла разорвать платье в клочья?
Нет, барон… Всему есть мера! Я могу поверить в зайца, у которого, по вашим словам, две вторые пары ног были на спине, могу поверить в оленя с деревом во лбу, — но катанье верхом на бомбе?! Но бешеная шуба?! Но сшитая лаврами лошадь?!..
Это меня так возмущает, что я громко возвышаю свой голос и громко кричу всем читателям прошедшего, настоящего и будущего:
— Не верьте барону Мюнхгаузену. Не менее половины всего рассказанного им — ложь!
Отзывы о сказке / рассказе: