Оба они сходятся у ротонды севастопольского Приморского бульвара, перед закатом, когда все так неожиданно меняет краски: море из зеркально-голубого переходит в резко-синее, с подчеркнутым под верхней срезанной половинкой солнца горизонтом; солнце из ослепительно-оранжевого превращается в огромный полукруг, нестерпимо красного цвета; а спокойное голубое небо, весь день томно дрожавшее от ласк пылкого зноя, к концу дня тоже вспыхивает и загорается ярким предвечерним румянцем,— одним словом, когда вся природа перед отходом ко сну с неожиданной энергией вспыхивает новыми красками и хочет поразить пышностью, тогда сходятся они у ротонды, садятся они на скамеечку под нависшими ветвями маслины и начинают говорить…
У одного красивый старческий профиль чрезвычайно правильного рисунка, маленькая белая, очень чистенькая бородка и черные, еще живые, глаза. Он петербуржец, бывший сенатор, на всех торжествах появляется в шитом золотом мундире и белых панталонах; был богат, щедр, со связями. Теперь на артиллерийском складе поденно разгружает и сортирует снаряды.
Другой — маленький рыжий старичок, с бесцветным петербургским личиком и медлительными движениями человека, привыкшего повелевать. Он был директором огромного металлургического завода, считавшегося первым на Выборгской стороне. Теперь он — приказчик комиссионного магазина и в последнее время приобрел даже некоторую опытность в оценке поношенных дамских капотов и плюшевых детских медведей, приносимых на комиссию.
Сойдясь и усевшись друг против друга, они долго молчат, будто раскачиваясь; да и в самом деле раскачивают головами, как два белых медведя во время жары в бассейне Зоологического сада.
Наконец, первым раскачивается сенатор:
— Резкие краски, говорит он, указывая на горизонт.— Нехорошо.
— Аляповато,— укоризненно соглашается приказчик комиссионного магазина.— Все краски на палитре не смешаны, все краски грубо подчеркнуты.
А помните наши петербургские закаты…
— Ну!!
— Небо — розовое с пепельным, вода — кусок розового зеркала, все деревья — темные силуэты, как вырезанные. Темный рисунок Казанского собора на жемчужном фоне…
— И не говорите! Не говорите! А когда зажгут фонари Троицкого моста…
— А кусочек канала, где Спас на Крови…
— А тяжелая арка в конце Морской, где часы…
— Не говорите!
— Ну скажите: что мы им сделали? Кому мы мешали?
— Не говорите!
* * *
Оба старика поникают головами… Потом один из них снова распускает белые паруса сладких воспоминаний и несется в быстрой чудесной лодке, убаюкиваемый — все назад, назад, назад…
— Помните постановку «Аиды» в Музыкальной драме?
— Да уж Ланицкий [Лапицкий Иосиф Михайлович (1876—1944) — оперный и драматический артист, режиссер. Основал в Петербурге «Театр музыкальной драмы» в 1912 г.] был — ловкая шельма! Умел сделать. Бал у Лариных, например, в «Онегине», а?
— А второй акт «Кармен»?
— А оркестр в «Мариинке»? [«Мариинка» — Мариинский театр в Петербурге, построен архитектором А. К. Кавосом в 1860 г.] Помните, как вступят скрипки да застонут виолончели — Господи, думаешь: где же это я — на земле или на небе?
— Ах, Направник, Направник!.. [Направник Эдуард Францевич (1839—1916) — русский дирижер, композитор. По происхождению чех, в 1861 г. переехал в Россию, по его признанию, «из-за симпатий к России, как у всех чехов». Автор опер «Нижегородцы» (1868), «Дубровский» (1894).]
Сенаторская голова, седая голова с профилем римского патриция, никнет…
Рядом два восточных человека, в изумительно выутюженных белых костюмах и безукоризненных воротничках, тоже перебрасываются тихими фразами:
— С утра только я и успел взять из таможни 7 ящиков лимонов и 12 спичек. Понимаешь?
— А Амбарцун?
— Амбарцуна мануфактурой завалили.
— А Вилли Ферреро в Дворянском Собрании?! Это Божье чудо, это будто Христос в детстве вторично спустился на землю!.. Половина публики тихо рыдала…
— А что с какао?
— Амбарцуна какаом завалили.
— Чего я никогда уже, вероятно, не услышу,— это игры Гофмана [Гофман Иосиф (1876—1957) — польский пианист, неоднократно гастролировал в России с 1895 по 1913 г.]…
— А помните, как Никит [Никиш Артур (1855—1922) — венгерский дирижер и композитор.]…
Из ресторана ветерок доносит дразнящий запах жареного мяса.
— Вчера с меня за отбивную котлету спросили 8 тысяч…
— А помните «Медведя»?
— Да. У стойки. Правда, рюмка лимонной водки стоила полтинник, но за этот же полтинник приветливые буфетчики буквально навязывали вам закуску: свежую икру, заливную утку, соус кумберленд, салат оливье, сыр из дичи.
— А могли закусить и горяченьким: котлетками из рябчика, сосисочками в томате, грибочками в сметане… Да!!! Слушайте — а расстегаи?!
— Ах, Судаков, Судаков!..
— Мне больше всего нравилось, что любой капитал давал тебе возможность войти в соответствующее место: есть у тебя 50 рублей — пойди к Кюба, выпей рюмочку мартеля, проглоти десяток устриц, запей бутылочкой шабли, заешь котлеткой даньон, запей бутылочкой поммери, заешь гурьевской кашей, запей кофе с джинжером… Имеешь 10 целковых — иди в «Вену» или в «Малый Ярославец». Обед из пяти блюд с цыпленком в меню — целковый, лучшее шампанское 8 целковых, водка с закуской 2 целковых… А есть у тебя всего полтинник — иди к Федорову или к Соловьеву: на полтинник и закусишь, и водки выпьешь, и пивцом зальешь…
— Эх, Федоров, Федоров!.. Кому это мешало?..
— А летом в «Буфф» поедешь: музыка гремит, на сцене Тамара «Боккаччо» изображает… Помните? Как это она: «Так надо холить по-о-чку»… Ах, Зуппе! [Зуппе Франц фон (настоящие имя и фамилия Франческо Эценьелс Зуппе-Демелли) (1819—1895) — австрийский композитор и дирижер, один из создателей венской оперетты.] Ах, Оффенбах!..
Восточные человеки наговорились о своих делах, прислушиваются к разговору сенатора и директора завода. Слушают, слушают — и полное непонимание на их лицах, украшенных солидными носами… На каком языке разговор?..
— А «Маскотта»? «Сядем в почтовую карету, скорей»… А Джонсовская «Гейша»?.. [Дмсонсовская «Гейша» — популярная оперетта английского композитора Сидни Джонса (1861 — 1946).] «Глупо, наивно попала в сети я»…
— Ну!.. А «Луна-Парк»!
— А Айседора! [Дункан Айседора (1877—1927) — американская танцовщица, в 1921—1924 гг. жила в СССР.]
— А премьеры в Троицком или в Литейном!!
— А пуант с Фелисьеном и ужинами под румын, у воды!..
— А аттракционы в Вилла Роде?
— А откровения психографолога Моргенштерна! Хе-хе…
— А разве лезло утром кофе в горло без «Петербургской газеты»?! [«Петербургская газета» — политическая и литературная газета (1867—1918). С 20 августа 1914 г. выходила под названием «Петроградская газета».]
— Да! С романом Брешки […роман Брешки…— Николай Николаевич Брешко-Брешковский (1874—1943) — прозаик, журналист. Автор многочисленных «бульварных» романов («Гадины тыла», 1915; «Ремесло Сатаны», 1916 и др.). С 1920 г.— в эмиграции.] внизу! Как это он: «Виконт надел галифе, засунул в карман парабеллум, затянулся «Боливаром», вскочил на гунтера, дал шенкеля и поскакал к авантюристу Петко Мирковичу!» Слова-то все какие подобраны, хе-хе…
— А «Сатирикон» [«Сатирикон» — русский еженедельный сатирический журнал. Выходил в Петербурге с 1908 по 1914 г. С 1908 г. (No 9) редактором был А. Т. Аверченко.] по субботам! С утра торопишь Агафью, чтобы сбегала за угол за журналом…
— А премьеры Андреевских пьес… Какое волнующее чувство.
— А когда художественники приезжали…
И снова склоненные головы, и снова щемящий душу рефрен:
— Чем им мешало все это…
Подходит билетер с книжечкой билетов и девица с огромным денежным ящиком.
— Возьмите билеты, господа…
— Мы… это… нам не надо. Почем билеты?
— По пятьсот…
— Только за то, чтобы посидеть на бульваре?! Пятьсот?..
— Помилуйте, у нас музыка…
— Пойдем, Алексей Валерьяныч…
Понурившись, уходят.
У выхода приостанавливаются.
— А наш Летний сад, помните? Эти дряхлые статуи, скамеечки… Музыка тоже играла…
— А «Канавка у Дворца» [«Канавка у Дворца» — сцена из оперы «Пиковая дама» П. И. Чайковского (действие III, картина II).]. «Уж полночь, а Германна все нет»! Какие голоса были!.. Ах, Лиза, Лиза……………………………………..
— За что они Россию так?..
Отзывы о сказке / рассказе: