Аркадий Аверченко — Рассыпанные бусы: Рассказ

1

Разговор по душам:

— Здравствуй! Ну, как поживаешь?

— Ничего. Недавно выкинул одну такую штучку, что попал под домашний арест.

— Чего ж ты по улицам расхаживаешь?

— Да у меня номер реквизировали в тот же день, как посадили под домашний арест. Где ж я буду сидеть, если у меня дома нет? Вот и хожу. Ну, а у тебя что?

— За спекуляцию приговорили к высылке за пределы Крыма в 24 часа!..

— Чего ж ты тут?

— А, видишь ли, по другому делу с меня взяли подписку о невыезде. И выслать меня нельзя и оставить нельзя…

— Н-да-с… Запутанное теперь время.
* * *

Беженцы.

— Вы говорите, у вас белье украли. Но какое белье?

— Не знаю, как вам и назвать его, господин пристав… Если это столовое белье, так не похоже: две наволочки и простыня… А если постельное, то тоже не подходит: вместо постели на столе сплю. Проще всего пишите: нижнее белье. Днем я эту простыню и наволочки от холода под жилет наматывал.
* * *

Наш книжный рынок. В книжный магазин заходит господин. Он долго роется по карманам, перебирает какие-то записки, наконец, находит нужную. Глядит в нее.

— А, вот! Дайте мне Шопенгауэра.

Приказчик равнодушно смотрит на покупателя, потом лениво зевает:

— Нету Шопенгауэра. Шпильгаген есть.

Покупатель нерешительно топчется, потом покорно вздыхает.

— Ну, давайте.
* * *

— Работу, господин, мы всю сделали. На водку бы с вас.

— Нет, я вам лучше на чай дам.

— Да какая разница?

— Огромная. Бутылка водки стоит восемьсот рублей, а пара чаю — пятьдесят…
* * *

Мания величия.

Под кустом сидят два зайца.

Один открывает рот и вдруг начинает хрипеть.

— Что с тобой?

— Это я рычать учусь.

— Зачем тебе?

— Ты разве не знаешь? На базаре за зайца тысячу рублей просят. Наверное, все меня за быка принимают.

8 февраля 1920 года

2

Новые подкидчики:

— Господин, а господин! Постойте, не спешите так: вы тысячерублевку с георгиевской ленточкой обронили.

— Простите… но это, вероятно, не я. У меня даже не было тысячерублевки.

— Толкуйте! Я сам видел, как она выпала из вашего кармана. Берите ее и дайте мне скорее за находку треть.

— Но уверяю же вас…

— Вы, может быть, думаете, что она фальшивая? Можете взять в руки: самая настоящая.

— Да у меня не было такой крупной бумажки. Всего в кармане неполных четыреста.

— Вот и давайте мне за находку треть, а эту себе берите.

— Так если я не терял…

— Врете вы!

— Сами вы врете. Жулик!

— Нет, ты мне отдашь треть или я тебя в государственную стражу сведу!

— Карраул! Люди добрые! Вот этот жулик хочет у меня забрать 333 рубля, а взамен сует тысячерублевую бумажку, которую я не терял!

— Да зачем же это он?

— Ясно: никто тысячерублевки не меняет, так он хочет ее за 333 рубля мелочью сплавить!

* * *

Новое слово.

— Здравствуйте, голубушка. Куда это вы так стремглав?

— Сейчас мне паникюр сделали.

— Маникюр?

— Нет, паникюр!

— Можете быть, педикюр?

— Говорят же вам — паникюр: только что сообщили, что в Крым вступили большевики.

— Ах, как интересно!

— А вы где делаете себе паникюр?

— Что значит где — как обыкновенно, в парикмахерской.

* * *

Один одессит рассказывал:

— Дела большевиков в Одессе таковы, что они прямо за головы хватались.

— За свои?

— Нет, за наши. Еле мы успели убежать.

* * *

— Смотрите: этот человек был раньше обыкновенным купцом, а теперь носильщиком тяжестей сделался…

— Какой ужас! Разорился?

— Нет, но каждый день из магазина домой на себе полтора пуда бумажной выручки таскает.

— Господи! Хоть бы он еще раз повысил цены на свои товары!

— А вам зачем?

— А, может быть, надорвется — скорее издохнет.

* * *

Фраза, пойманная на лету, на улице:

— Да-с… Нашему брату, бывшему буржую, пальца в рот теперь не клади!

— Поумнели?

— Да-с, откусим. От голода.

* * *

Отгадайте загадку: начинается на букву «к», совсем почти раздета, получает массу денег. Что это такое?

— Кокотка?

— Не совсем угадали. Красная армия.

Нанизал рассыпанные бусы
Аркадий Аверченко.

31 января 1920 года