Когда Раскатов ввалился в кабинет Кириллова — Кириллов недовольно поморщился:
— Вот еще черти тебя принесли. Тут человек работает, а ты зря шатаешься — только мешаешь.
Не обращая внимания на неудовольствие хозяина, Раскатов развалился на диване, похлопал перчаткой по колену и присвистнул…
— Работаешь? Тебе же хуже. Вот вы все — такие работнички: пока ты тут уткнулся в скучнейшие, дурацкие бумаги — живая жизнь проплывает мимо твоего носа!
Хозяин угрюмо промолчал, надеясь, что гость после такого сухого приема обидится и уйдет, но Раскатов был человек другой складки: он сладко потянулся, засвистал что-то из «Кармен» и вдруг сочно расхохотался.
— Ты чего? — угрюмо покосился хозяин Кириллов.
— Лимонова знаешь?!
— Что за странный вопрос: наш общий друг и приятель.
— То-то и оно, что приятель! Интересно мне сейчас взглянуть на его физиономию.
Кириллов лениво поинтересовался:
— А что с ним случилось, с Лимоновым?
— Ой, не могу молчать!! Ей-Богу, расскажу. Но… надеюсь, это будет между нами?
Кириллов промычал что-то невразумительное — нечто среднее между: «Да ладно уж…» и «Провались ты в болото со своими секретами».
Но Раскатов горел таким свирепым желанием рассказать, что принял это подозрительное мычание как торжественную клятву.
— Ну, так слушай! Ведь правда, жена Лимонова, Ольга Михайловна, — очаровательное существо?
— Мм… предположим! Что ж из этого следует? Позавидуем Лимонову, да и все.
— Нет, брат, ты брось!! Теперь не Лимонову нужно завидовать, а мне!
Кириллов привскочил с кресла:
— Что это значит?!
— А то и значит. Видишь ли, она мне давно нравилась… То есть, конечно, влюбленности особой не было, а так… Просто лакомый кусочек. Ухаживал я за нею вскользь, лениво, совершенно не думая, что из этого выйдет. А сегодня встречаю ее на улице, и вдруг приходит мне в голову шальная мысль: предпринять более энергичные шаги. Ну… то да се — разговорились. Соврал я, что нынче день моего рождения, и уговорил ее выпить по этому поводу бокал вина. Попали в ресторанчик, мигнул я лакею, чтоб дали отдельный кабинет, и вот… Началось невинными поцелуями, а кончилось… ха-ха-ха! Этакий бедняк этот Лимонов! Интересно бы на него сейчас взглянуть — какие у обманутых мужей лица бывают?..
Кириллов, негодующий и взволнованный, забегал по комнате.
— Послушай, Раскатов! Но ведь это же чудовищно. Ведь Лимонов твой друг…
— Голубчик!! Какое же это имеет отношение? Дружба одно, а… а… хорошенькая женщина совсем другое…
— Но ведь ты же осквернил его семейный очаг!! — Философия. Тургеневская розовая водица.
— Ты обманул его дружбу, доверие!..
— О-о! Розовый пастушок, пасущий белых овечек на зелененькой травке. Брось! Ты дьявольски сентиментален, Кириллов, — вот уже не подозревал в тебе этого. Теперешняя жизнь, брат, жестокая штука. Общий девиз — хватай, что плывет в руки!
___________________
Кириллов молчал, о чем-то задумавшись, потом спросил странным дрогнувшим голосом:
— Значит, по-твоему, отбить у лучшего приятеля его законную жену — это ничего?
— А что делать, братуха! Нынче всяк сам за себя. Кириллов неожиданно вскочил и, схватив руку Раскатова, горячо пожал ее.
— Спасибо, дружище!! Если бы ты знал, если бы только мог подозревать, как ты облегчил мою совесть!!..
Раскатов очень удивился.
— А что… такое? Что ты хочешь сказать?
— О, Раскатов! Если бы ты знал, как я терзался последнее время. Как мне было трудно, невыносимо трудно и тяжело — глядеть тебе прямо в глаза… Но твое признание, конечно, сняло камень с моей души.
— Экую ерунду человек мелет! Да что случилось-то? Голос Кириллова звучал вдохновенно, почти экстазно:
— Слушай, Раскатов! Какое счастье, что я теперь могу тебе признаться во всем! Знай же, о, Раскатов, что я сделал по отношению к тебе такой же поступок, как ты — по отношению к Лимонову.
Раскатов застыл на месте, протянул вперед руки, будто защищаясь.
— Ты… ты… Стой! — беззвучно зашептал он дрожащими белыми губами. — Не хочешь ли ты сказать, что моя жена, Катя…
— Да!! Каюсь. Подошел такой момент, подхватил вихрь и закрутил! Она ведь у тебя красавица…
Раскатов застонал как раненый зверь и бессильно опустился на диван.
— И ты… ты мог так поступить со мной?!! Со своим лучшим другом?
— Да ведь ты же поступил так с Лимоновым…
— Э, «Лимонов, Лимонов»… Сейчас мы обо мне говорим, а не о Лимонове!! Боже мой, Боже, какая подлость…
— Почему?.. — хладнокровно спросил Кириллов. — Ведь ты же давеча радовался своей победе — дай же и мне порадоваться.
— Будь ты проклят!! Ты разбил мою семейную жизнь…
— Брось! Тургеневская розовая водица.
— И ты еще смеешься, ты — мой близкий друг!!
— Розовые барашки на зеленой травке. Жизнь, брат, жестокая вещь. Нынче такое время, что хватай, если в руки плывет. Твоя же, брат, философия.
Раскатов вдруг поднялся с дивана; его розовое упитанное лицо исказилось и посерело…
С трудом выдавливая из себя слова, будто глотая застрявший в горле комок, он прохрипел:
— Ну, так слушай же ты!.. «Друг!» Я тебе все это выдумал, насчет Ольги Михайловны Лимоновой. Ничего между нами не было!! Просто я хотел похвастать лишней победой. Она для меня так же неприкосновенная, как и для тебя. Ну? Что ты теперь скажешь?!
Он с трудом проглотил бешеную слюну, давившую его.
Лицо Кириллова просияло, и он, подскочив к Раскатову, принялся энергично, благодарно трясти его за руки…
— Ты… Говоришь правду?! Ничего между вами не было?! Слава Богу, слава Богу!!..
— Да… — угрюмо покачал головой Раскатов. — Между мною и мадам Лимоновой ничего не было! Сознаюсь! Солгал. Но — ты?! Ты? Вползти в мой дом, как змея, вскружить жене голову, обмануть мое доверие…
Кириллов рассмеялся лучезарно и весело и обнял Раскатова за плечи:
— Да ведь и между мной и твоей женой ничего не было!!.. Клянусь тебе. Просто я хотел наказать тебя за твою подлость по отношению к Лимонову. И сочинил насчет Катерины Георгиевны — да простит она мне эту гнусность!
На лице Раскатова снова появился яркий живой румянец, сразу окрасивший его осунувшееся лицо.
— О? Правда? — радостно заторопился он. — Серьезно? Серьезно между тобой и Катей ничего не было? Ты можешь в этом поклясться?!
— Матерью своею клянусь, — серьезно и честно сказал Кириллов, открыто глядя в глаза гостю.
Гость совсем расцвел, и розы снова заиграли на его щеках и губах. Так восходящее солнце окрашивает мгновенно серый пейзаж, дремавший до того во мраке. Он минуты две глядел на хозяина, потом уголки его губ дрогнули и он закатился таким смехом, что должен был, склонившись, опереться о спинку кресла…
— Что? Что с тобой?! — даже испугался хозяин.
— Да ведь… О-ой, не могу. Да ведь… я тебе опять соврал — насчет жены Лимонова. Было, голубчик, все было!! Я просто хотел испытать тебя — ох, не могу, сдохну от смеха — испытать тебя насчет своей жены, Кати!!.. А раз у меня дома все в порядке — вот же тебе! Пили мы вино с Лимонихой!! И целовались мы с Лимонихой!! И вообще. А ты мне клятву дал! Ишь, плутишка. Хотел своего друга напугать.
От его былой тревоги и страдания не осталось и следа. Лицо сияло, и глаза сверкали победно-торжествующе.
— Знаешь что?.. — брезгливо сказал Кириллов, — уходи! Ты мне мешаешь работать со своими глупостями. Проваливай-ка.
— Ой, уйду! Уйду, милый… Насмешил ты меня.
И, схватив шляпу, он покровительственно потрепал хозяина по плечу — и вышел.
______________________
Оставшись один, Кириллов прислушался к звуку хлопнувшей парадной двери и снял телефонную трубку.
— Девяносто два — четырнадцать! Квартира Раскатовых? Это вы, Катерина Георгиевна? Да, я, Кириллов! В прошлую среду вы сказали мне, что будете моей только в том случае, если муж вам изменит. Он вам изменил. А? Да. Сейчас был у меня, рассказывал. Ну… Я думаю — подробности лично? Приезжайте! Жду.
И трубка, повешенная на рычаг, звякнула — будто поставила точку, на этом проявлении Высшей Справедливости.
Отзывы о сказке / рассказе: