Борис Житков — Семь огней

Действующие лица:

• Молодой рабочий.
• Старый рабочий.
• Шпик.
• Городовой.
• Дама.
• Генерал.
• Даша.
• Анна Сергеевна.
• Лишин.
• Надя.
• Сашка.
• Сережа.
• Матрос.
• Виктор Николаевич.
• Коля.
• 1-й городовой.
• 2-й городовой.
• Забулдыга.
• Квартальный.
• Хохол.
• Хозяин кабака.
• Шестерка.
• Мотя.
• Грек.
• Минка.
• Стражник.
• Штатский.
• Смотритель маяка.
• Жена.
• Вахтенный.
• Другой вахтенный.
• Ротмистр.
• Полковник.
• Анастас.
• Молодая работница.
• Алексеевна.
• Работница.

Акт первый

Перед занавесом.

На занавесе пришпилено «Обязательное постановление». Справа выходят двое рабочих: Молодой и Старый.

Молодой. Да брось ты, дядя Митрий! Вы тут все как тараканы в щелки залезли, забастовали да сами себя перепугались. Гляди, у нас в Питере!

Старый. Так то в Питере!.. В Питере!.. Ты мне не рассказывай, товарищ, — в Питере. (Останавливается.) Бралися, говорю, похлеще вас ребята. Две недели завод стоял, а того и вышло, что последнее барахло позагоняли… Курить в тебе нема? Ну и в мене нема. Пошли, пошли — видал? (Указывает на «Обязательное постановление».)

Молодой. Стой! (Читает.) «Обязательное постановление… и всякие собрания и скопища… по первому требованию полиции, в противном случае будут рассеяны силою оружия на основании…»

Слева выныривает Шпик, делает вид, что тоже читает.

Молодой. «…На основании положения об усиленной охране».

Старый (кивает на Шпика). Идем! Пошли!

Шпик. Разве вам не интересно, товарищи, когда такие возмутительности! Народ ищет права, а они стрелять, без предупреждения даже, заметьте! Разве можно терпеть?

Молодой (оглядывает Шпика). Ты что? Лягавый?

Старый (оттягивает его за руку). Брось, не заводись, пошли.

Молодой (вырываясь, замахивается на Шпика). Да я тебя, гада!

Шпик отскакивает и свистит в полицейский свисток. За занавесом свистки, топот, справа вбегает Городовой.

Городовой. Стой! Не скопляйся в кучу!

Бежит к рабочим, те убегают влево. За ними Городовой, сзади Шпик. Слева появляется Генерал под ручку с Дамой.

Дама. Вот опять повели! Всех арестовывают. Вот Колиного репетитора прямо ни за что схватили: просто стоял на углу.

Генерал (назидательно). Зря, сударыня, никого не арестовывают. Скажите пожалуйста, стоял! Вот извольте, я буду стоять. (Высвобождает руку; останавливается, разведя руки, лицом к зрителям.) Вот стою! Никто ж меня не арестовывает.

Проходит Городовой, отдавая честь. Генерал берет Даму под руку, идут.

А если вам нравится сидеть без воды, без электричества, тогда пож-жалуйста, пож-жалуйста…

Уходят вправо.

Поднимается занавес.

Сцена представляет буржуазную столовую. Двери прямо, налево. Справа окно и дверь. За столом Анна Сергеевна перетирает стаканы и чашки.

Даша (вбегает из дверей слева). Барыня, воды в кранте нема! Бастует!

Анна Сергеевна. Нет! Ведь это что же. Забастовал водопровод! Ах, оставь, Даша!

Даша. Забастовал!

Анна Сергеевна. Ах, оставь, Даша! Рабочим хорошо бастовать, они и без воды могут, они пиво пьют. А нам как же? А? Даша!

Даша. Уж не знаю. Самовар-то я долила. Говорят, барыня, свету не будет.

Уходит.

Анна Сергеевна (поворачивает выключатель). Не действует! Nicolas! Слышишь: не действует!

Лишин (входит из двери). Да погоди ты — «не действует». Вот зато действует. Слушай. Где это? Да, вот. Да не бренчи стаканами! Слушай. (Читает.) «Днем, когда все пассажиры, наслаждаясь; высыпали смотреть берега, группа неизвестных в масках терроризовала браунингами, ограбив артельщика Волжско-Камского банка на 50 тысяч, скрылась в шлюпке к берегу. Молодые люди заявили себя максималистами по поддержке забастовки грузчиков. Находя преступление возмутительным по дерзости, все власти и пароходы подняты на ноги». Ну, что ты скажешь?

Анна Сергеевна. Зачем же они пароходы перевернули?

Лишин. Э! Дура. Вот это я понимаю: смело и… черт возьми, есть что-то рыцарское.

Анна Сергеевна. Comment done? (Смотрит растерянно.)

Лишин. Ей-богу, поневоле уважаешь! Нельзя не уважать! Что-то во всем этом есть… подвижническое. Декабристами пахнет. Колька! (Вынимает большой карандаш и отчеркивает в газете.) Кольке показать! Колька!

Анна Сергеевна. Да с утра нет!

Лишин. Надя! (Хлопает рукой по газете.) Надежда!

Анна Сергеевна. И Нади нет!

Лишин. Позвони к Федоровым, наверное, у них торчит. Это замечательно!

Анна Сергеевна (подходит к телефону). Не действует! Никого нет и ничего не действует.

Лишин. А, вздор! Этого даже сделать не могут! (Подходит к телефону.) Станция? Я спрашиваю: станция!.. (Раздраженно.) А! Чер-рт! (Швыряет трубку.)

Анна Сергеевна. Ничего не действует и никого…

Лишин (зло). А, помолчи ты, ради бога! (Допивает залпом чай и садится за газету.) Так! В Польше тоже не ладно! Докатимся, докатимся! А все-таки замечательно!

Даша (из дверей слева). Ой, барыня, смотрите! Бабу какую-то ведут! Отбивается! Страсть.

Анна Сергеевна. Где, где?

Бросается к двери налево, за ней беспокойно спешит Лишин. Входят справа Надя и Сашка.

Надя (конфиденциальным шепотом). Передайте сейчас Виктору, что Троицкая, пять, провалилась! Анатолий и Ната арестованы, и там засада. Ступайте сейчас же. Да не ходите вы больше в этой дурацкой шляпе — все смотрят!

Сашка (весело). Ладно, дело не в шляпе. Наплевать! (Садится верхом на стул.)

Надя. Нет, наше-то дело в шляпе! (Оба смеются. Серьезно.) Ну, идите же к Виктору. Не рассаживайтесь! Уходите через кухню.

Сашка. Не понимаю, почему это Виктор, Виктор — терпеть не могу никаких генералов. Какие за ним подвиги? (Встает.)

Надя. Не вам о его подвигах судить. Я ухожу!

Сашка. Еще бы! Подумаешь, икона какая! Организатор! Когда ему предлагаешь дело, чтоб…

Надя. Чтоб кончилось все глупейшей провокацией? Знаю я такие дела. Идите, я запру за вами.

Сашка. Уж не когда бабы лезут в дело…

Сердито уходит направо, за ним Надя.

Лишин (входя, Анне Сергеевне). Нет, это баба! Еще говорят про какое-то рабство в русской женщине! Даша! Даша!

Даша вбегает.

(Даше.) Неужели двадцать раз надо кричать, чтоб…

Даша. Мне не разорваться!

Лишин. И пожалуйста, без кислых рож! (Садится.)

Надя (входит). Колька дома?

Анна Сергеевна (тревожно). Нет, нет! Pas encore! А что, что?

Надя (нехотя). Да не знаю! Вообще в городе тревожно: забастовки, всюду полиция… Конка не действует…

Анна Сергеевна. Ничего не действует!

Лишин (протягивает газету). Читала?

За сценой несколько револьверных выстрелов. Все встревожены. Даша убегает направо. Надя взволнованно бросается к соседней двери.

Уходи ты, бога ради. Не понимаю, зачем соваться.

Крики за сценой: «Стой! Держи!» Гул, потом взрыв. Крики: «Сейчас стрелять будут!» Свистки городовых. Крик: «Казаки!» Пробегает Сережа справа налево.

Даша (вбегает, запыхавшись). Барыня! В банке сейчас такую забастовку сделали, что аж сто тысяч, говорят, унесли! Полиции-и-и! И свету не видать!

Убегает направо.

Анна Сергеевна. Надя, Надя! Nicolas! Что же это! (Мечется.)

Надя. Экспроприация, наверно. Да, Колька, Колька, где? (Топает ногой.)

Звонок. Даша бежит отпирать. В дверь посредине вбегает, запыхавшись, Сережа.

Сережа. Колька… ваш…

Анна Сергеевна (кричит). Что Коля? Что?

Сережа. Арестованный… солдаты скрозь, полиция!

Лишин. Что? Что?

Надя (хватает шляпу). Я сейчас бегу!

Лишин. Куда, куда? (Вскакивает.)

Надя. Я знаю куда. Оставь!

Лишин (хватает Надю за руку). Стой! Стой! Да погоди ты, ради бога! Куда ты? Куда? Господи, что они со мной делают! Ну что ты можешь сейчас?.. Абсурд!.. Надо позвонить Афанасьеву… а, черт, безобразие… и телефон!.. Полный идиотизм!

Анна Сергеевна (Сереже). Как ты его видел, как? Боже ты милостивый!

Даша (вбегает). Оцепили, весь квартал оцепили. Ой, страсть какая!

За стеной гул, крики, выстрелы.

(Высовывается в правую дверь.) Батюшки! Стучит кто-то в кухню!

Скрывается.

Матрос (входя). Спрячьте меня! Аккурат гады чуть не засыпали! (Обводит всех глазами.)

Анна Сергеевна (кричит). Колю нашего, голубчик, не видал ли? Мальчик такой. (Показывает рукой.)

Матрос. Вы меня запхайте куда-нибудь, а то враз менты наскочут.

Лишин. Видите ли… Почему вы, собственно, к нам? Хотя, конечно, с другой стороны… (Разводит руками.)

Матрос. Тут со всех сторон! И нема кудой податься, я и заскочил…

Лишин. В сущности я не совсем понимаю. (Делает строгую серьезную мину Наде.)

Матрос. А хиба тут товарища Зины нема?

Надя (встрепенулась). Идемте, идемте, товарищ.

Уводит Матроса к двери налево.

Лишин. Опять секреты… тайны… конспирация! Как на иголках…

Сережа. Там казаков до черта! Аж два табуна прискакало. Кольку держат…

Лишин. Фу ты!.. Господи! А тут этот матрос! Надо его деть куда-нибудь! Что со мной делают!

Анна Сергеевна. Да что ж это в самом деле?

Звонок. Сережа бросается отворять.

Лишин. Стой, не открывай… спроси.

Все в страхе. Вбегает Даша. Бежит отворять.

Даша, Даша! Спросите сначала! Стойте! Я сам.

Уходит в среднюю дверь. Все за ним.

(Солидным нарочитым басом.) Кто там? Я спрашиваю: кто там?

Детский голос. Ваша кошечка коло дверей просится.

Голос Лишина. А, черт!

Слышно сердитое хлопанье дверью.

Лишин (входя). И ведь все это в сущности преждевременно… эксцессы… одни эксцессы… Нет, Колька!.. Э-эк, ей-богу!..

Анна Сергеевна (Сереже). Как ты смел его бросить?

Сережа (сердито). Да что он, окурок, что ли, что его бросить?

Анна Сергеевна. Не дерзи, пожалуйста, ах какой!

Лишин. Да погодите вы! Куда она этого матроса дела? Боже мой! Надя! Надя!

Надя (входит). Чего ты?

Лишин. Куда ты его дела? Надо с ним что-нибудь сделать! Даша! Позовите его сюда!

Даша уходит налево и возвращается с Матросом.

Послушайте, вас ведь надо как-нибудь…

Анна Сергеевна. Пусть наденет мой капот и вот шаль. (Снимает с себя шаль и вешает на Матроса.) Или в сундук! В сундук! Да-да! В шаль и в сундук и накрыть капотом.

Лишин. Помолчи! Э-э… вот что. Пусть он идет в мой кабинет пока, а я сейчас скажу…

С улицы шум, крики, свистки.

Даша (пробегает из левой двери в правую, кричит). Ой, ведут, ведут, ой, бедненькие!

Сережа (бросается в левую дверь, потом возвращается). Кольки нема там.

Лишин (Анне Сергеевне). Спрячь ты куда-нибудь этого матроса! Каждую минуту могут…

Анна Сергеевна. Иду, иду! (Кричит во всю глотку.) Матрос! Матрос!

Лишин. Да тише, бога ради! Этого даже не могут!

Матрос (входит). Ну, в чем дело?

Анна Сергеевна. Идемте, голубчик, в сундук! (Берет его под руку.)

Матрос (высвобождая руку). Вот что: я уж пойду на улицу, если такой тут тарарам коло мене.

Надя. Нет, нет! Папа! Тетя!

Звонок. Анна Сергеевна выталкивает Матроса в дверь. Опять звонок. Все в замешательстве. Стук в дверь четыре раза и звонок.

(Радостно.) Это Виктор Николаевич! Его стук!

Бежит отворять в среднюю дверь. Кричит в сенях.

Коля! Коля!

Все бросаются к дверям.

Лишин. Коля!

Анна Сергеевна. Ах, миленький!

Сережа. Колька! Ей-богу, Колька!

Входят Виктор Николаевич, Коля и Надя.

Лишин (трясет руку Виктора Николаевича). Ах, здравствуйте, дорогой. Какими судьбами? В такое время. Садитесь, бога ради!

Анна Сергеевна подвигает стул.

Виктор Николаевич (садится). Да все в совершенном порядке. Вижу вот этого кавалера в очень неудачной компании. Это бывает с молодыми людьми. (Хлопает Колю по плечу.)

Надя усаживается против и восторженно глядит на Виктора Николаевича.

Лишин. Ну, да как же, как же все это? Фу! Голова кругом!

Виктор Николаевич. Да пусть сам герой вам расскажет. (Закуривает, выжидательно улыбается, глядя на Колю.)

Коля. Нет! Понимаешь, Надька… нет, не могу! Ну только я с лестницы вниз, городовые навстречу…

Анна Сергеевна. Ах боже мой, ну и что?

Коля. А баба проклятая: «Он! Он!» — и на меня тычет.

Лишин. Ну-ну?

Коля. Наши стреляли. Те тоже. Я видел, Петра убили… на лестнице…

Надя. Какого Петра? Монтера?

Лишин (Наде). Да постой ты! (Коле.) Ну, а ты-то? Ты как?

Коля. Потом оцепили… солдаты, казаки… (Молчит.)

Надя (взволнованно). А Павел-моряк? Всех арестовали?

Коля. И меня тоже… Ну, потом вижу Виктора Николаевича… шепнул что-то этому… казачьему офицеру.

Виктор Николаевич (с усмешкой). Ну, и устроилось дело, одним словом.

Надя. Виктор Николаевич! Дорогой, как же, почему же?

Анна Сергеевна. Да ну, какая ты? Знакомый, значит. Как удачно!

Виктор Николаевич (значительно). Да… знакомый… (Понизив голос, наклоняется к Лишину.) Вот вам результат: такова сила военной революционной пропаганды.

Надя (радостно кивает головой). Да-да, это то, что вы тогда говорили! Это замечательно! Даже среди казаков!

Виктор Николаевич. Ну-ну, довольно об этом. Обошлось хорошо, и ладно.

Лишин. Господи! То есть что я пережил за это время! Тут, знаете, еще вваливается матрос; этакая, понимаете ли, фигура… (Показывает руками.)

Коля (вскакивает). Где матрос?

Надя (укоризненно). Папа! (Виктору Николаевичу, вполголоса.) У него явка.

Лишин. Помолчи, Надежда! И вот извольте: спрячь его! Может быть, провокация. Уж делаю этой (кивает на Надю) знаки — не действует…

Анна Сергеевна. Да! Ни-че-го не действует!

Лишин. Теперь посадили его куда-то. Что с ним делать?

Анна Сергеевна (в двери). Даша! Самовар! Обалдела совсем.

Виктор Николаевич. А ну, давайте-ка его сюда!

Анна Сергеевна. Да ведь сейчас только ставят.

Виктор Николаевич. Матроса вашего подавайте-ка!

Лишин. Вот-вот, отлично! Надя!

Надя уходит.

Я, вы знаете, вполне на стороне революционного движения в России; но, знаете ли, если в такое время! К вам в дом! Со-вер-шенно же не-из-вестный человек! Нет, знаете ли, как хотите! Как хотите!..

Виктор Николаевич. Да нет! Я понимаю; вы, в конце концов, стоите вдали от революции с этим вашим… либерально-благотворительным настроением. Но ведь в данном случае важно решить одно: провокатор это или действительно революционер… Я-то сейчас же определю. Ах, вот.

Входят Надя с Матросом.

Матрос (отдавая шаль Анне Сергеевне). Получайте, товарищ, ваш полушалок, оно без надобности.

Виктор Николаевич. Присаживайтесь, товарищ. Можете меня не бояться.

Матрос садится. Даша выносит самовар. Тетка хозяйничает.

Вы товарища Абрама знаете?

Матрос. А у чем дело?

Виктор Николаевич. Хорошо. Я вам сейчас назову имена и скажу два слова на ухо. (Нагибается, шепчет.)

Матрос (расцвел; ударяя кулаком по колену). Пр-равиль-но: Роза и Ландыш! Руку, товарищ! (Жмет Виктору Николаевичу руку.)

Надя торжественно обводит всех глазами.

Виктор Николаевич (Наде). Лучше бы услать Дашу. Знаете…

Надя. Я ее к портнихе спроважу, провалится на три часа.
Уходит и потом возвращается.

Анна Сергеевна. Пейте же чай!

Лишин (выходит). Кажется, уж спокойно как будто.

Виктор Николаевич. Не беспокойтесь, шпики ходят. (Матросу.) Да-с… Все-таки без поддержки на берегу флот ничего не в состоянии сделать. Вы это понимаете, конечно?

Матрос. Да рабочие повсегда нашу руку держат, да им нема чем отмахнуться. Что ж он, рабочий, с напильником на штык не полезешь!

Виктор Николаевич. Вот! В том-то и дело! Так видите, товарищ (берет Матроса за рукав, выходят на авансцену), вам на корабль теперь возвращаться, конечно, не придется; я дам вам здесь явку, и надо будет работать в направлении вооружения рабочих масс.

Матрос. За чем же остановка? Денег нема, ни черта? Последнюю копейку с человека выдушивают, кроме мозолей, ни дьявола нема! (Жестикулирует, переворачивает стул и не замечает.)

Анна Сергеевна (спохватывается). Какой сердитый!

Матрос. Навалились гады! Это не хвакт, чтоб человек человека мог по морде бить! Мы все против этого солидарны!

Виктор Николаевич. Отлично, товарищ! Погодите. Надо дело делать. Если мы будем только кричать и руками махать, ничего не выйдет.

Матрос. Да, я сегодня маханул одного — дай бог здоровья.

Виктор Николаевич. Стойте! Деньги сейчас у организации есть. Весь вопрос в закупке оружия за границей и организации транспорта. Понимаете?

Матрос. Как вы говорите, товарищ?

Виктор Николаевич. Я говорю: надо купить оружие за границей и привезти сюда. Лучше всего морем. Вы, как моряк, очень нужны будете в этом деле. Надо найти судно и контрабандным порядком доставить оружие на берег. Об этом надо условиться. Только нельзя вводить в дело много народу.

Матрос (с жаром). Есть такое дело!

Виктор Николаевич (смотрит на часы). Да-с. (Лишину.) Так-то оно так, а вот с молодыми героями надо все же как-нибудь устраиваться.

Лишин (встревоженно). А что? Что?

Виктор Николаевич. Да ведь Колю видели! Он сейчас ведь бежавший из-под ареста. Ведь его искать будут. А как вы думали?

Лишин. Да-да-да! Слушайте, голубчик, выручайте! Эк, Колька! И все эксцессы, эксцессы… тайны эти вечные, секреты! Господи!

Виктор Николаевич. Вот что: мой совет… на-сто-ятельный, впрочем, совет…

Анна Сергеевна. О-ох! C’est affreux!

Лишин (Анне Сергеевне). Да погоди ты! (Виктору Николаевичу.) Ну, ну?

Виктор Николаевич. Настоятельный, повторяю, совет: немедленно, сегодня же обоих отправить куда-нибудь в имение, где можно жить без прописки. И это се-год-ня же: пока железная дорога еще действует…

Анна Сергеевна. Ни-чего не действует!

Лишин. Да оставь ты, ради бога! (Виктору Николаевичу.) И подальше? А?

Виктор Николаевич. Да лучше бы подальше. И вообще быть осторожным.

Лишин (кивая на Матроса). А этого?

Виктор Николаевич. Дайте ему штатское платье, и я его направлю.

Надя (решительно). Папа! Я беру твое пальто и котелок!

Лишин. Пожалуйста, пожалуйста! Визитку, сюртук, фрак. Что угодно. Только, ради бога, поскорей!

Виктор Николаевич (Матросу). Я вам скажу адрес. Вы город знаете?

Матрос. Ни черта! Хоть стреляй!

Надя. Я провожу вас, товарищ!

Виктор Николаевич. Нет, я думаю, лучше пусть Анна Сергеевна. (Кивает на Анну Сергеевну.) Безопасней.

Анна Сергеевна. Отлично, отлично! Мы так и пойдем, под ручку. (Наде.) Чего ты смеешься? Очень натурально: я — старуха, он меня ведет. Все скажут: вот благонамеренный молодой человек! Собираюсь! Сейчас!

Уходит направо.

Виктор Николаевич. И это надо делать сейчас же. (Матросу.) Идемте! (Наде.) Где у вас?

Уходят втроем налево.

Коля (вполголоса Сереже). Слыхал, что Виктор Николаич! Это я понимаю!

Сережа. Да, это я тоже понимаю: как дать рабочим оружие! И-и! По заводам такие хлопцы есть — куда!

Коля. Флот с моря: бабах! трах! А тут рабочие: полиция вся по углам, студенты сейчас!

Сережа. Это уж известно! А вот как?

Коля. Что «как»?

Сережа. Да перевезти оружие. Кордоны, знаешь. Катера ходят, дозоры — и прожектором, прожектором, так и глядят!

Коля. А ночью парусником. Возят же шелк контрабандой, еще как! Нет, молодчинище Виктор!

Лишин (входя, Коле). Ну? Натворил дел! Хорош! Как раз тебе туда соваться. Вот как люди дела делают. (Указывает в сторону двери.) А вам в разбойники поиграть захотелось? Вот вам по двадцати рублей — и сегодня же марш! (Дает бумажки.)

Входят Матрос в штатском, Виктор Николаевич. Все смеются, поворачивают Матроса.

Надя (вбегает со шляпой). Шляпу, шляпу. (Напяливает.)

Лишин (кричит в дверь направо). Ну одевайся же, да не копайся, христа ради.

Анна Сергеевна (за дверью). Сейчас, брошку только!

Виктор Николаевич. Смотрите, по привычке не козыряйте офицеру. Это бывало!

Входит Анна Сергеевна в мантилье и наколке, с зонтиком.

Виктор Николаевич (Анне Сергеевне). Садовая, восемь, с парадной, третий этаж, одна там дверь. Стучите четыре раза! (Матросу.) Вы помните, товарищ, как сказать.

Матрос. Есть, на месте!

Уходит с Анной Сергеевной в среднюю дверь. Надя провожает.

Лишин. Господи! Ну хоть бы минута единственная покою! Час от часу… И этак с самого рождества!

Занавес.

Перед занавесом. Анна Сергеевна с Матросом под ручку появляются слева.

Анна Сергеевна. Если я вам буду говорить по-французски, вы говорите: oui.

Матрос. Есть, вуй!

Анна Сергеевна вздрагивает, как от выстрела, оглядывается с опаской.

Вуй! Обождите. (Отворачивается, сморкается пальцем.)

Анна Сергеевна вздрагивает, как от выстрела, оглядывается с опаской.

Вуй! Пошли, пошли, бабушка!

Тащит Анну Сергеевну и уходят направо.

Акт второй

Перед занавесом уличный фонарь. Полусвет. Справа появляется молодой рабочий. Делает два шага, озирается и вынимает из-за пазухи сверток. Один лист он пришпиливает к занавесу. Через два шага делает то же. Вешает третий лист, прислушивается.

Молодой рабочий. Ой! Идут!

Убегает налево. Справа появляются два городовых с винтовками.

1-й Городовой. Шатайся вот всю ночь, в рот им дышло! Очумели, черти. (Останавливается.) Мало их били.

2-й Городовой. А мало, так, значит, еще надо. На что ж тебе винтовку дали. (Стучит прикладом об пол.) Пали, и никаких. Сказано: без предупреждения — бей! Рвань анафемская! Чего галдят-то, слыхал: долой царя и чтоб жид архиереем был.

1-й Городовой. Что ты?

2-й Городовой. А вот и то! Стой! Что это? (Оборачивается, замечает листок.)

1-й Городовой. Так это ж «Обязательное постановление», дурак!

2-й Городовой. Сама дура! (Срывает листок, бежит к фонарю, читает.) «Товарищи рабочие! Революционные корабли Черноморской эскадры идут к нам на помощь. Сохраняйте порядок! Крепитесь, товарищи, и не поддавайтесь провокации. Матросы арестовали офицеров и сами ведут броненосец к нам в порт».

1-й городовой (приседая). Ух черт!

2-й Городовой. Врут, врут, черти! (Рвет листок в клочья.)

1-й Городовой. А вот еще! Еще! (Городовые рвут листки.) Ух, поймаю мерзавца, запляшешь ты у меня, чертов сын!

Убегают влево. Справа появляются Коля и Сережа.

Коля. Нет, какого, в самом деле, черта! Тут самое дело, а нас в деревню. Что мы? Маленькие?

Сережа. А что же делать?

Коля. Что делать? Дело делать! Судно найти.

Сережа. А нам сказал кто? Там без нас, брат…

Коля. Ничего не без нас, а найти судно и предложить: ну, не надо будет, так не надо. А может быть, и надо! Действовать надо, вот что!

Сережа. Это я даже очень понимаю, что действовать; ну а где ты судно найдешь? Что ты ерунду мелешь! Так вот пойдешь: хоп — и судно!

Коля. А вот хочешь — найду! Пойдем в кабак, где моряки собираются, я тут один знаю, и там увидим…

Сережа. Увидим, как ты дурака будешь клеить!

Коля. Ты вот говоришь только: флот, рабочие, бах… трах! А как до дела…

Сережа. Да что ты разоряешься? Я ничего не говорю, идем. Посмотрим.

Коля. И сделаем. И увидишь: отлично будет. А если воображать, что кто-то там будет организовывать! Вот он, кабак этот, идем. Деньги у тебя?

Сережа (щупает карман). Да, здесь.

Уходят вправо.

Занавес подымается.

Картина первая

Кабак. Стойка, ваза с резаными огурцами. Из нее половой берет руками и шлепает на блюдца закуску; столики без салфеток. За стойкой Хозяин-армянин. Справа пианино, отгорожено деревянными перильцами. За пианино старик еврей. За столиком Старый рабочий. За другим столиком шлепают картами в «очко». Среди игроков Забулдыга. За третьим — пьяная баба. За передним — Хохол, за ним порожний столик.

Забулдыга. Лейба, накаж-жи меня господь, заводи «Заходю в дворянскую»… Фатай злот! (Кидает музыканту пятиалтынный.)

Музыкант играет. Забулдыга поет.

Заходю в дворянскую,
Сядаю за стол,
Скидаю хвуряшьку,
Кидаю на пол.

(Пьяным жестом срывает с Хохла картуз и шлепает им об пол.)

Хохол. Пошел ты, пьяная рожа твоя! Бодай ты свиту не бачив. (Поднимает картуз.)

Забулдыга.

А я ее спрашую:
Что ты будешь пить,
Бона мне говорить:
Голова болить.

(Хлопает бабу по спине.)

Я в тебе не спрашую,
Что в тебе болить,
А в тебе я спрашую,
Что ты будешь пить.

Хохол (стучит солонкой по столу). Хозяин! В тоби повылазило, чи що?

Хозяин (подходит). Шкаличек? Полкварты?

Хохол (думает). Дай ты мини…

Шестерка. Парочку пивка?

Забулдыга стучит. Хозяин дергается.

Хохол. Да стой ты! Зараз! Дай ты мини румку водки. Ось!

Хозяин. Закусить помидорчика?

Хохол. Я ж тоби бильш ничого не казав!

Хозяин (грубо). Давай пятак!

Хохол. О, аж пьять копеек! (Разматывает мошню.)

Забулдыга. Эх, Мотя! Забери свои лохмотья!

Музыканты играют «болгарскую». Входят Коля и Сережа, садятся за порожний столик.

(Хозяину.) Не лягавые?

Сережа (Коле вполголоса). Надо спросить что-нибудь.

Хозяин приносит Хохлу рюмку и блюдечко с огурцами. Хохол разворачивает сверток с салом и хлебом, пьет и закусывает.

Хозяин (мальчикам). Вам чего?

Коля. Два бутерброда.

Хозяин. Чего? Такого не держим. Селедку можно подать.

Коля и Сережа. Да, да, селедку!

Хохол оглядывается на мальчиков. Коля подается в сторону Хохла.

Сережа. Ты не лезь сразу.

Коля. Ты тоже с твоими подходами! Может, у него и судна-то нет.

Забулдыга (икая). Мотя, побей меня бог, я тебе помаду подару.

Коля (к Хохлу). Скажите, вы с судна?

Хохол (полуоборачиваясь). Эге!

Коля. Вы что же, шкипер?

Хохол (жуя). Эге!

Коля. А судно большое?

Хохол (обернувшись совсем). А вам шо? Груз який маете, чи як?

Сережа (встревоженный). Брось, дурак, ты не с того краю берешь!

Хохол. Маете дило яке?

Коля. Да, есть дело… Видите…

Забулдыга (поет).

Оборачуюсь назад —
Сзаду надзиратель!
Как он стал мне накладать —
Аж все силы стратил!
Эх, Мотька!

Сережа. Судно ваше?

Хохол. Ну, а як мое, тоди що? (Жует и чавкает.)

Сережа. Вы делом говорите: ваше чи нет?

Коля. Нам надо судно нанять.

Хохол. Эге! А де идти?

Коля. В Болгарию, за границу.

Хохол (жуя сало). А шо везты?

Коля молчит.

Забулдыга. Я тебе помаду подару. (Икает.) Накажи мене господь!

Хохол. Я питаю, груз який?

Сережа. Отсюда порожнем.

Хохол. А вид тиль? З Болгарии, я кажу?

Коля. Мы там вам скажем, мы уж знаем.

Сережа. Ящики! }

Коля. Картошку! } Вместе.

Хохол (совсем обернувшись). Що? Як? Картохлю у ящиках? Мабуть у бутылках? О це ж дило запутане. Ге-ге, це вже таке дило, шо я вже пиду. (Сворачивает объедки, уходит. Выходя.) Це таке дило, бодай ему десять чертив у бок!

Сережа. Видишь что! Я тебе говорю, дурака только клеить здесь…

Коля. Ах черт! Засыпались, он сейчас приведет шпиков! Арестуют!

Хозяин (ставит селедку и шкалик). Тридцать две!

Коля (роется в карманах, дает рубль). Пожалуйста!

Хозяин. Сейчас сдачи.

Сережа. Бежим, каждая минута дорога.

Забулдыга (подходит). Угощайте, панычи! Я выпью, а вы закусите, вот и квита! (Берет шкалик и опрокидывает.) Стребуйте парочку пива! Чтоб я так жил. (Стукает кулаком по столу.) Эй, гад! Давай пару пива!

Хозяин (Коле). Давать?

Сережа (указывая на стол Забулдыги). Туда, туда! (Коле.) Идем, ради бога!

Забулдыга. Не журись, Маруся! (Подмигивает Хозяину.)

Сережа. Бежим сейчас же, моментально! (Дергает Колю.)

Забулдыга. Что ж вы, панычи, закажите, нехай сыграют. Лейба, наворачивай, панычи плотють!

Музыкант играет.

Мотя (тянет пьяным голосом со слезой).

Сухою бы я корочкой питалась,
Холодную воду бы пила,
Тобою бы, милый, любовалась
И тем бы счастлива была.

Входит Грек, садится на место Хохла.

Грек (скороговоркой). Эй, эладо! Целовек! Давай вино, баклязани одна порция, по-грецески. Глигора! Салфетки давай, о-диаволос. Ты китаксис, гайдури! {Чтоб тебя черт взял. Чего смотришь, болван.} Зива!

Сережа. Идем же скорей!

Коля (смотрит на Грека, отмахивается). Надо сдачи взять, погоди.

Хозяин (подает Греку). Злот. Деньги вперед!

Грек. А уксус-муксус, масло параванское? Перец-мерец? Хоросее дело, деньги вперед!

Хозяин бросается, приносит судок.

(Кивает мальчикам.) Хоросие зулики: деньги вперед, а масло назад? (Выливает все из судка в тарелку.)

Сережа (Коле). Дурак, пропадем, сейчас придут.

Грек (стучит). Эладо! Давай масла, уксус! Зацем мене пустые бутилки? (Отталкивает судок.)

Шестерка. Что ж ты, на гривенник съешь, а на рубль масла тебе давай?

Грек (горячась). Сто ты рассказываешь, холера? Масла нема порции. Масло нузно — не нузно, когда нузно! Давай!

Хозяин приносит еще судок.

(Вливает, макает хлеб.) Десять тысяци дьяволы! Какое твое дело, скольки мене масло нузно?

Коля (Греку). Вы шкипер?

Сережа. Да брось ты, ей-богу, я уйду.

Грек. Я — капитани, капитани.

Сережа. Я иду!

Коля. Иди, черт с тобой, я один. (Греку.) У вас свое судно?

Грек. У нас есть судно, насе судно. (Закуривает трубку.)

Коля. У нас дело: из Болгарии, из Варны взять фасоль.

Грек. Сколько тысци?

Коля (в замешательстве). Чего это сколько тысяч?

Грек. Фасоли, фасоли! Сколько тысяци?

Коля. А сколько подымает ваше судно?

Грек. Больсой судно, греческий судно.

Коля. Десять… двадцать тысяч!

Грек. Давай задатки! Хримата эхис? Деньги иммесь?

Коля. Да, да! Вам сколько?

Грек. Сто рубли.

Коля. Мы дадим двадцать пять, а когда сговоримся…

Грек (хлопает по столу). Каки разговоры без деньги! (Отворачивается.)

Коля. Сережа, давай бумажку.

Сережа. Чего ты торопишься! Нехай вперед судно покажет.

Коля. Давай, давай!

Сережа нехотя передает.

Молодой рабочий. Не верь ты! Они тебе начнут петь, что тихо да ладно, да обождите, разберем. Они как раз разберут, как тебе на глотку ловчей стать!

Грек (хватает, прячет). Приходи на берег, спроси Потамьяно, все знают, больсой судна, Христо Потамьяно.

Минка (входит). Христо Потамьяно — и сыто и пьяно, а вот у Минки ни маковой росинки. (Ребятам.) Здорово, хлопцы!

Грек. Калимера, Минка, сядай, сядай, сюдой.

Минка садится.

Кусай, кусай! (Макает хлеб в тарелку и ест.) Кусай на здоровье. (Пододвигает тарелку Минке и еще раз наспех макает хлеб.) Кусай, все! (Макает еще.)

Минка снимает шапку, ест корки и обтирает тарелку.

А! Не умеесь, во, во, эци, эци! (Сам вытирает и ест.) Кусать не умеет!

Минка. Когда снимаемся, хозяин?

Коля. Нам завтра надо, непременно!

Минка. А что? Судно фрахтуете? (Кивает на тарелку.) А хлеба не купуете?

Сережа. Задаток дали.

Минка (жует). Дал задаток… так знаешь… будешь без пяток; сам хлопочи, не льстись на калачи! Эх вы, голубчики. Покурить-то есть?

Коля. Не курим, можно купить.

Минка. Зачем? Пустое дело. (Забулдыге.) Эй, приятель! Есть на цигарку?

Забулдыга. Фатаеть, не в армейских! Подходи!

Минка подходит. Входит Городовой. Общий переполох.

Городовой. Стой, ни с места!

Мотя (верещит). Ой! Соткуда он!

Хозяин (спешит из-за стойки и машет руками). Что такое? Зачем такое!

Городовой. Вынимай документы!

Забулдыга вскакивает. Бросается на Городового. Возня.

Сережа. Бежим! (Дергает Колю. Протискиваются между дерущимися к двери.)

В суете удирают Грек и Минка.

Забулдыга. Врешь, ментяра!

Городовой. Стой, болотная морда!

Забулдыга сбивает Городового и вырывается, бежит. Свистки. Хозяин все время машет руками и приговаривает: «Вай мана! Вай мана!»

Картина вторая

Пристань. Судно кормой к берегу. Минка сидит на крыше каюты и латает парус. Грек парус просматривает. Стражник скучающей походкой ходит и напевает.

Слева входят Коля и Сережа.

Коля. Конечно, ругался сначала, а потом говорит: молодцы. Сказал, что приедет в порт.

Сережа. Виктор Николаевич коли сказал, так и будет. Это такой человек.

Коля. Замечательный человек!

Сережа. А вон смотри, Пиндос-то наш! Только погоди, стражник!

Коля. Ерунда!

Сережа (удерживает). Опять как тогда! Погоди.

Стражник отходит, потягивается и скрывается.

Коля. Идем!

Сережа. Я буду стеречь.

Коля (подходит к судну). Капитан, капитан!

Грек. Сто надо? (Продолжает перебирать парус.)

Коля. Вы меня не узнаете?

Минка. А! Здорово, сынок, здорово! Нема покурить?

Коля. Капитан, помните в трактире, я еще задаток вам дал? Двадцать пять рублей?

Грек (скороговоркой). Двадцать пять рубли такие задатки? Бре! Хоросие задатки! Ми тысяци рубли брали, а нема дела так нема. Паруса надо чинить, нема когда рассказывать. Задатки! К чертовой матери с таким делом.

Сережа. Оставь, погоди Виктора!

Коля. Зачем же вы тогда говорили?

Грек (раздраженно). А, мороць голову. Работать надо, нема рассказывать!

Минка. Чего ты хлопцев на бас берешь? Ты скажи дело!

Грек. Не нужно рассказывать! Я — капитан, какое твое дело?

Сережа. Идет! Идет!

Коля (подбегает). Где?

Входят Виктор Николаевич с Сашкой. К ним подбегают Коля с Сережей.

Вот судно, только грек теперь отпирается.

Сашка (громко). Задаток взял, так какого черта!

Виктор Николаевич (Сашке). Ты не галди, во-первых, и не суйся. Я переговорю. (Идет на судно.)

Грек. Калимера! Здравствуйте! Не запацкайтесь, господин.

Виктор Николаевич. С вами вчера говорили. Так вот дело в том, что тут мне уж предлагали одно судно. Об вашем я справился. Вы, кажется, восемь тысяч грузу можете взять?

Грек. Вам Яни хотел вести? Ой зулик, весь груз подмочит! Пускай не рассказывает: арапское дело! Смотрите, в мене нема вада! (Пробует качать помпой.) О! о! Сухой как у комнате.

Сашка. Нам это чепуха, дойдем как-нибудь, а вот чтоб ты не дрефил. Если ты — мокрая курица, так ну тебя к черту!

Виктор Николаевич (Сашке вполголоса). Угомонись, провалишь дело. (Греку.) Конечно, надо, чтоб хороший был капитан.

Грек. Мы хорошие капитани, грецеские капитани.

Минка. Наливай, наливай!

Грек. Заграницный бумаги надо!

Виктор Николаевич. Это мы все устроим. Вы отход взяли?

Грек. Мы узяли. Васи бумаги справляйте.

Виктор Николаевич отходит с Греком в сторону, беседуют. Слышно:

Грек. Две тысяцы! Охи, охи мало!

Сашка (влез на судно). Черт возьми, из винтовки ляпнут, так насквозь и пройдет. Тут мешков каких-нибудь нагородить. (Показывает у борта.) И чуть невыдержка — пожалуйте, так встретим.

Грек. Какой мески? Казали отсюда порозной судно!

Стражники появляются.

Сашка. Не бойся, грек, заплатим, если тебе судно немножко поковыряют.

Виктор Николаевич. Молчи, пожалуйста!

Сашка. Можно просто котельного железа положить, не пробьет, ей-богу! Лечь на палубу, и в случае чего — нас тут народу хватит.

Грек. Сто такое? Это какое дело? Бре! Идем к маклер, идем до корабельной маклер! Нема такой дело! (Кричит.) Нема, нема. Уходи усе с судна, ну, зива, зива, марс, уси, уси! Не нузно у Россия таки стуки! Идем у перед до маклера!

Появляется Надя с Матросом.

Матрос (Наде). Стоп! В них невыдержка. (Останавливается и задерживает Надю.)

Надя. Этот Сашка — черт знает что! Идиотство!

Стражник подходит не спеша.

Виктор Николаевич (Сашке). Убирайся моментально!

Сашка нехотя уходит, подходит к Наде, горячо шепчутся.

Надя (Сашке). Вы все дело портите! Как вы себя ведете! Стойте здесь! Что за разгильдяйство! Возмутительно! Я вас призываю к порядку.

Сашка. Диктатура какая!

Надя. Дисциплина!

Грек (Виктору Николаевичу, показывая на шею). Веревка мне не нузна на сею! Не нузно, маты панайя, не поеду. Нема, нема, нема!

Виктор Николаевич (Греку). Чего вы кричите? Мой приказчик (указывает в сторону Сашки) страшно боится морских разбойников. Он читал, что в море на-па-да-ют.

Стражник. Какие теперь разбойники? Вот разбойники. (Кивает на Грека.) Вторую неделю стоит, хоть бы я от него стакан вина видел!

Матрос (Наде). Станьте тудой. Тут без баб дело. (Подходит к Виктору Николаевичу.) Здорово!

Виктор Николаевич (кивает Матросу. Обращается к Стражнику). Ну, грек сейчас заработал, а магарыч наш. (Отводит Стражника в сторону, шепчутся. Стражник кивает головой. Громко.) Возьмите папирос двадцать пять штук, а сдачу устройте по-своему.

Стражник. Слушаю-с!

Козыряет и уходит.

Виктор Николаевич (Греку). Вы напрасно горячитесь! Если вам не нравится, то я уж потеряю один день и пойду с Яни.

Матрос (входя на судно). А ни черта посуда! (Минке.) Здорово, старик! (Ходит по судну, смотрит.)

Грек (Виктору Николаевичу). С Яни? С такой мосейник?

Виктор Николаевич. Ну так вот. (Вынимает бумажник и хлопает им по руке.) Как только сниметесь, получите пятьсот, остальное при погрузке. Раз-два! Идет? (Поворачивается, собирается уходить.)

Грек. Сейчас, господин, сейчас. У цом дело? Минка! Ставь грот на место! Севели команду.

Надя (Сашке). Вам же говорил Виктор Николаевич: вы — приказчик, ведите себя приказчиком! Ну хоть молчите, вы как нарочно проваливаете! Я вас прямо не понимаю!

Сашка. А я не понимаю, чего там много разговаривать.

Коля. Ох, я уж думал, все пропало. Молодчина Виктор!

Минка (Матросу). А ну, подбери топенант. Еще! Так.

На палубе появляется команда, несколько человек: греки, русские. Готовят судно. Матрос работает с ними.

Надя. Слушай, Виктор: я тебе серьезно советую смотреть за Сашкой.

Виктор Николаевич. Не беспокойся, в море будет полная дисциплина.

Надя (тихонько). Не утони сам-то!

Виктор Николаевич. У меня надувной жилет! (Вынимает трубочку и дует.) На нем втроем можно держаться в воде хоть неделю.

Надя. Как ты со стражником устроил, Виктор?

Виктор Николаевич. Мы в России; надобно уметь вовремя и кому следует дать.

Надя. А паспорта?

Виктор Николаевич. На всех готовы! (Хлопает себя по карману.) Паспорта железные!

Надя. Ей-богу, ты прямо чародей!

Возвращается Стражник, с ним Штатский.

Стражник. Пожалуйте, я «Цыганку» взял. (Отводит в сторону Виктора Николаевича к Штатскому.) А вот документики все-таки следует, знаете…

Виктор Николаевич (показывает паспорта). Пожалуйста!

Штатский (мельком смотрит, кивает головой). Простите за беспокойство! (Виктор шепчется со Штатским. Штатский отходит.)

Грек (Стражнику). Можно сниматься?

Стражник. С богом, с богом! Поезжай маслины кушать.

Матрос (Греку). В тебе харчи есть?

Грек. Есть, усе есть. Севелись веселей!

Виктор Николаевич (Наде). Мы выйдем на рейд и, когда стемнеет, снимемся в море. Прощай! (Долго жмет руку.)

Надя. Если тебя выдадут, я буду знать, с кем свести счеты! (Зло смотрит на Сашку.)

Виктор Николаевич. Ну, садимся! Коля! (Сашке.) Только веди себя солидней. Черт ведь знает что могло получиться!

Коля. Вот здорово! (Идет по сходне.) Сережа! Мы на нос!

Матрос. А ну, хлопцы, становись на браштиль!

Виктор Николаевич (Сашке.) Еще раз предупреждаю…

Сашка. Ну да полно диктатора валять!

Все входят на судно.

Матрос. Пошла нашая!

Сашка. Идем! Едем, черт возьми! Вставай, проклятьем…

Коля. Заклейменный…

Виктор Николаевич (строго). Silentia!

Матрос (убирает сходню). Ей! Полугак! Отдай концы!

Стражник отвязывает канат.

Грек. Вира якорь!

Коля. Вот здорово! Пошли, ей-богу!

Сашка. Ур-ра!

Матрос. Понес без колес!

Стражник смеется, машет фуражкой. Надя машет рукой.

Занавес.

Картина третья

Комната в доме смотрителя маяка. Стол, на нем журнал раскрытый, кучка табаку, телефон на стене, кнопки звонков, карта, большие круглые часы, барометр, таблица инструкций, сигналов и прочее. Над столом портрет смотрителя в молодости — лейтенантом флота. Смотритель-старик, в бушлате без погон, флотской фуражке с утиным козырьком. Жена — затрапезная дама, старуха. Вся сцена проходит под вой ветра и шум прибоя. Голоса с берега и с моря.

Смотритель (скручивая папиросу). Опять засвежало от зюд-оста. Масса зыби в море. Мгла, ни черта не видно. (Жене.) Во, во! Слышишь, как дает… Иди ты спать, мамаша!

Жена. Нет, уж какой сон. А то как в прошлом году, вот так же, дубок в самый берег, мальчика только одного и вытащили… Выходят же в такую погоду. (Подходит тревожно к окну.)

Смотритель. На то, матушка, и море! Помню, мы на «Весте» с покойником Владимир Платонычем, почище этого…

Стук в дверь.

Войди!

Вахтенный (в мокром дождевике, с биноклем на ремешке). Парусник видать небольшой. Ковыряется тут.

Смотритель. Куда?

Вахтенный. Да на зюд-ост, должно. Топчется на лавировку.

Смотритель. Ну, посматривай, кабы на косу не сбило. На зюд-ост, говоришь?

Вахтенный. Так точно! Пойдет погода от оста, разведет зыби…

Смотритель. Иди, ты! Если что, звони сейчас же.

Вахтенный. Есть!

Уходит.

Смотритель (садится к столу, взглядывает на часы). Десять сорок семь. (Пишет.) Де-сять. (Смотрит на часы.) Да! Сорок семь. Усмотрен парусник. Направляется… Направляется на зюд-ост.

Жена (садится у окна). Так вот сердце и ноет!

Звонок в телефон.

Смотритель. Ну что? Слушаю… На косу сбивает? Правым галсом не выйдут?.. Звони на кордон, чтоб глядели, на тридцать пятый.

Жена (крестится). Господи, господи! Опять!

Смотритель. Да погоди, может, и выберутся!..

Крик с берега. Фатайся! Пущайся за зыбом! А ну, пошел!.. Несколько голосов. У-ух! Уй-ух!

Жена. Что это? (Смотрит в окно.)

Смотритель. Рыбаки с моря. Носит в такую погоду!

Другой вахтенный (входит). Шаланду здоровую перекинуло под самым берегом, двоих накрыло тама; кателаж ловлют…

Смотритель. Ступай, скорей! Иду! Вот черт!

Жена (вахтенному). Пусть сюда, сюда ведут. Господи! (Крестится.)

Вахтенный уходит.

Смотритель (наскоро старается закурить, подымает воротник бушлата). А, черт! (Чиркает спичку.) Фу-ты…

Жена. Да иди, иди ты скорей!

Стук в дверь, резкий и четкий. Входят жандармский Ротмистр и старик Полковник пограничной стражи.

Ротмистр. Здравия желаю! (Щелкает шпорами.)

Полковник. Здравствуйте, батюшка! (Здоровается со Смотрителем за руку и подходит к Жене смотрителя, шепчется с ней.)

Смотритель. Простите, господа, сию минуту! (Хочет идти.)

Ротмистр. Виноват! Прошу внимания. Совершенно конфиденциально! (Взглядывает на Жену смотрителя.)

Смотритель (Жене). Мамаша, ты нас оставь.

Жена уходит.

Садитесь, садитесь, шинель скиньте. Что случилось?

Ротмистр (запирает двери за Женой, оглядывается). Здесь никто не слушает?

Смотритель (тревожно). Нет, нет! Да ведь вон как ревет, до того ли.

Ротмистр. Га-асподин полковник, прошу вас.

Полковник подходит.

То, что я сообщаю, — политическая тайна!

Смотритель (испуганно). Есть, есть!

Полковник мотает головой.

Ротмистр. Конечно, напоминать вам о присяге я не имею права. (Пауза.) Сегодня ночью мимо вашего маяка должно пройти парусное судно. Оно должно дать вам на маяк сигнал: семь, слышите, семь белых вспышек, семь огней!

Смотритель. Семь огней…

Ротмистр. Так, семь огней. Вы обязаны немедленно сообщить по телефону сто восемьдесят три-двадцать, запишите: сто восемьдесят три-двадцать.

Смотритель (пишет). Сто восемьдесят три-двадцать.

Ротмистр. Так, сто восемьдесят три-двадцать… Сообщить одно слово: «Прошло». Одно слово: «Прошло». Надеюсь, поняли? Через несколько дней судно это подойдет к вашим берегам опять-таки ночью. Ночь-ю! И даст тот же сигнал. Помните какой?

Смотритель. Семь огней…

Ротмистр. Семь огней! И вы не-мед-ленно же по тому же телефону, помните?

Смотритель. Сто восемьдесят три-двадцать…

Ротмистр. Так-с, немедленно сообщите: «пришло», и больше ничего. Только не прозевайте. Халатности тут быть не может! И если вы не сообщите, вы, надеюсь, соображаете, как это будет понято?

Вахтенный (врываясь). Ваше благр… там человека…

Ротмистр. К чер-ту-у!

Вахтенный скрывается.

Виноват, я распорядился. Так что зевать нельзя-с. Впрочем, вот что! Господин полковник, рекомендую вам остаться здесь, так сказать, в помощь бдительности господина смотрителя. У вас дел много, вдвоем оно вернее. Не так ли?

Полковник. Конечно, конечно.

Ротмистр. Затем честь имею. (Встает, шаркает. В дверях.) Итак! Халатности быть не может!

Жена (вбегает). В чем, в чем, голубчики, дело?

Полковник (мрачно). Такое дело!.. (Машет рукой.)

Смотритель. Закрой, матушка, двери. (Полковнику.) Иван Васильич, что это? Зверем каким.

Полковник (конфиденциально, шепотом). Да тут революционеры за оружием в Болгарию едут, на паруснике.

Жена. Господи!

Полковник. Ну, а там у этих есть свой… на судне.

Жена. Провокатор?

Полковник. Ну, одним словом, есть там на судне человек у них, который должен дать знать жандармам, когда выйдут.

Жена. Схватят?

Полковник. Эка штука! Нет: вот когда, матушка, они назад-то пойдут, с оружием, с поличным, так сказать, он-то, этот-то, опять дает знать сигналом: семь огней, семь вспышек. Вот тут-то их и цап-царап. Вот что!

Жена. Ах мерзавец! А нельзя как-нибудь не говорить? Не видеть?

Смотритель (кричит). В отставку, что ли?

Полковник. Да, уж теперь служба…

Смотритель. Мамаша! Графинчик! Эх, жизнь собачья!

Жена. Только не очень, господа… Да, впрочем, уж как тут… (Подает графинчик, рюмки.)

Смотритель (по телефону). Слушаешь? Смотри в оба, считай огни.

Жена. Господи, да ведь что же это?

Звонок. Смотритель за телефон.

Смотритель. Частые, говоришь, огни. Считай, тетеря! Семь? Семь огней?

Полковник (срывается). Идем, надо самим. Ну, прохвост!

Смотритель вскакивает за ним.

Жена (глядит в окно). Раз!.. два!.. шесть, семь. Боже ты мой, крикнула б им! Голубчики, не ходите, милые, продает он вас! Голубчики! (Стучит в окно.)

Занавес.

Акт третий

Картина первая

Ночь, палуба судна, грузовой люк. На нем сидит Коля, рядом стоит Сережа. Рулевой, Грек и два матроса.

Коля (Сереже). Везем, брат. Здорово все-таки. Ты ступай, Сережа, спи. Я один пока покараулю. (Хлопает рукой по люку.) Дело, брат! Здесь уж оно!

Сережа. Так ты меня разбудишь. Ты за греком смотри: тоже хороший хлюст!

Коля. Ладно, ступай, ступай!

Сережа уходит в каюту. Коля насвистывает «Смело, товарищи».

Грек (подходит). Цего свистишь? Мало ветру? На судно не мозно свистеть! Говорил мене в кабак: фасоли, фасоли! Присли Варна, говоришь: апельсины! Какие Варна апельсины? Болгарский апельсины! Не нузно стуки строить.

Коля. Говорят тебе: апельсины.

Грек. Я хочу смотрети апельсины! Ну, долой с трюма! Митька, Анастасе, Элате-до!

Два матроса подходят.

Открывай трюм, надо ящики смотреть.

Коля. Я не дам, пошли вон!

Грек. А, рассказывай! (Хватает Колю.)

Греческий матрос Колю держит. Грек с другими матросами открывает люк, вытаскивает ящик, Коля борется с матросом.

Коля (кричит). Сережка, Виктор!

Из каюты выбегают Виктор Николаевич, Сашка, Матрос, с бака бегут двое из команды и Минка. Потом Сережа.

Минка. Что ты мальчика душишь, дурак здоровый? Брось! Хороший мальчик такой. Надо тебе, дурбиле, это?

Виктор Николаевич. Что здесь происходит? (Греку.) Что ты делаешь?

Грек. Мой судна, мой! Ты сто напхал у трюм? Бомби? Я знаю! Выкидай, Анастасе! А, много рассказывай! (Отдирает доску с крышки ящика.) Бре! Апельсины!

Коля. Апельсины, действительно!

Анастас выбрасывает ящики на палубу.

Грек (открывает второй ящик). Апельсины! (Анастасу.) Давай, бре! Давай! Зива!

Сережа. Опять апельсины.

Грек (с командой открывает ящики). Апельсини! Апельсини!.. Апельсини!

Анастас (из трюма). Тяжелый есть один, а ну иди еще кто-нибудь.

Минка вскакивает, подают ящики. Грек открывает.

Грек. А! Это кабурья! Пистолети! Хорошие стуки!

Анастас. А там опять апельсины!

Коля. Что ж это такое? (Смотрит на Виктора Николаевича.)

Виктор Николаевич (Сашке). Ты покупал! Это что же? Торгашество! На партийные деньги! Или это…

Сашка. Ящики ты купорил! Ты!

Матрос. Эге, вот какое дело!

Виктор Николаевич. Это торгашество или предательство. (Сашке.) Про-во-ка-тор!

Сашка. Мер-завец!! (Бьет Виктора Николаевича по лицу.)

Виктор Николаевич (бросается на Сашку). Предатель!

Свалка.

Минка. Зачем драться! Бросьте к черту! Потом дело разберете.

Матрос. Арапское это дело, чего разбирать, обоих за борт — и квита!

Грек. Митька, Анастасе! Всех, всех вязать, в трюм! Такое дело! Все через них пропадем. Все! Надо в полиция. (Старается впихнуть в трюм Колю.)

Минка (заступается). Что же ты делаешь?

Матросы наступают на остальных.

Виктор Николаевич. Именем дела! Все сюда!

Образуются две группы, друг против друга; Виктор Николаевич, Сашка, Минка, Матрос и мальчики против Грека с командой; некоторое время боевое настроение, и Грек сдает.

Марш все в кубрик!

Минка. Да, идите, хлопцы, в кубрик! Дело вам говорят. За хозяйские галеты людей убивать? Что вы, с чаю подурели?

Виктор Николаевич. Идите все в кубрик!

Матросы и Грек идут в бак.

Матрос (Минке). Э! нечистое тут дело! Есть тут какая-то лавочка! Что ж, там апельсинов понакуплювали. Что там есть оружия-то?

Минка. Нет, там есть-таки здорово!

Матрос. А апельсины? Такое дело надо раз! Хлоп — и в дамках! Тут фальшь кругом есть.

Виктор Николаевич (Матросу). Отправляйся в кубрик и смотри за командой!

Матрос (ворчит). А за вами тут кто смотреть будет? (Нехотя идет.)

Виктор Николаевич (Сашке). Отправляйся в каюту, и на берегу партия разберет! Пойдешь на суд партии. И до самого берега не появляйся на палубе.

Коля. Идите, Саша!

Сережа. Идите, идите!

Сашка (злобно). Ну ладно!

Уходит.

Виктор Николаевич (мальчикам). Смотрите за ним! Сережа! Отправляйтесь и станьте у каюты. Коля! Бросьте ящики в трюм!

Коля. Есть. (Бросает ящики.)

Виктор Николаевич отправляется на бак, становится на борт за парусом. Коля не может поднять ящика с оружием. Оглядывается за помощью. Ищет глазами Виктора Николаевича и замечает проблески света за парусом. Крадется.

Что вы делаете? А, Виктор!

Виктор Николаевич. А, ты щенок! (Набрасывается.) Молчать!

Коля (кричит). Сережка! Все сюда!

Виктор Николаевич. Тебя… за борт.

Борются.

Коля. Он!.. Сигналы! Дает! Сашка!

Из кубрика выскакивают Матрос и Минка. Матрос хватает Виктора Николаевича, у Виктора Николаевича в руках фонарь, он старается вырваться.

Матрос. Стой, гад, ты фонарем!

Минка. Анафема!

Гонятся. С кормы выбегает Сашка. Из кубрика по одному появляются Грек с командой.

Сашка. Провокатор! Мерзавец!

Матрос. Держи! Бей его!

Виктор Николаевич бросается за борт.

А, вот тебе! Вот! (Стреляет вдогонку два раза из револьвера.)

Грек. Гони, гони на корму! (В руках ганшпуны, ножи.)

Сашка (выхватывает револьвер). Стой все!

Коля и Сережа вынимают револьверы.

Коля (в азарте). Всех перебью, по местам!

Грек. О диаволос! Бери их, ребята, бери! (Сам прячется за команду.)

Минка. Чего ж ты за людей прячешься? Хлопцы! Это ж люди за нашего брата. Чего вы грека слушаете!

Коля. Мы везем для рабочих оружие!

Матрос. Что, посдурели? На кого лезете! Нехай хозяин сам идет, что он вас уперед пхает?

Грек прячется.

Минка. Его вже нема!

Матрос. Сховался, гад.

Из команды. Да мы ничего! Он говорит: бомбы, судно взорвут!

Минка. Да брешет он, левольверты люди везут.

Из команды. Да, мы понимаем.

Сашка. Товарищи! К черту грека! Будьте с нами! (Матросу.) Иди на руль! Берем маяк за корму! Он туда сигналы давал. Тихо! И не курить на палубе! Закрыть трюм! Туши все огни!

Темнота. Занавес.

Картина вторая

Перед занавесом. Справа выходят три работницы, впереди Молодая, она ведет за руку пожилую Алексеевну, одна сзади.

Алексеевна (останавливаясь). Чего вы мене потаскали? На что я, баба, вам сдалася?

Молодая. Читала — комитет писал, чтоб всем на улицу! Идем, идем, Алексеевна, вокзальные ребята всех папиросниц с работы сняли.

Слышен отдаленный фабричный гудок.

О! Слышь, девочки!..

Прислушиваются, останавливаются.

Комитет же писал — на Картомышевскую нашим! Я слышала, вокзальским ливольверты привезли, аж до тысячи.

Вторая. Брешешь!

Вместе:
Алексеевна. Ой, батюшки.
Молодая. Пошли! (Двигается.)

Справа вылетает Квартальный, кричит зверем.

Квартальный. Стой! Куда лезешь! Проваливай! Назад, назад поворачивай! Бабья тут еще не хватало!

Женщины пятятся.

Алексеевна. Уж какой страшный, какой ты фартовый с бабами воевать. Вынимай, вынимай селедку свою!

Квартальный (наступая). Осади! (Замахивается.)

Алексеевна. Скажи, петух какой! Ты бабе своей помаши! Развоевался!

Молодая. Брось его! Идем! (Тянет пожилую.)

Вторая. Да идем же! (Бросается назад.)

Квартальный дает два коротких свистка. Трое городовых вбегают справа с винтовками.

Городовые. Стой! Назад!

Молодая. Черти анафемские! Будете и вы бедные! (Грозит кулаком.)

Городовые. Ах ты рвань! (Замахиваются прикладами.)

Квартальный (сзади.) Бей, бей их, чертей!

Городовые ринулись, женщины убегают налево. Городовые уходят вправо. Околоточный приостанавливается, стоит монументом и поигрывает свистком на темлячке. За сценой ружейный залп. Квартальный прислушивается. Крики отдаленной толпы. Дает два коротких свистка. Выскакивают городовые. Квартальный расстегивает кобуру. Городовые берут на изготовку, щелкают замками — осторожно идут за квартальным влево.

Картина третья

Комната первой картины.

Анна Сергеевна (вбегает из двери слева). Господи! Пальба! И чем это кончится? И спросить некого. Погадать, погадать! (Хватает с буфета колоду карт.) Ну куда я даму червей дела? (Смотрит под стол, приподнимая скатерть.) Все здесь, одну даму только найти!

Звонок. Входит Виктор Николаевич.

Виктор Николаевич. Здравствуйте! Что вы ищете?

Анна Сергеевна. Bonjour! Даму ищу, одну даму. Ну, ничего. (Садится.)

Виктор Николаевич. Какие вести о мальчиках? (Садится.)

Анна Сергеевна. Ничего, ничего не знаю, ведь мне не говорят. Вот все гадаю.

Виктор Николаевич (озираясь). А где они сейчас? В настоящую… минуту?

Анна Сергеевна. Вам лучше знать, Виктор Николаевич. Ведь вы их послали. Ведь ваше это дело.

Виктор Николаевич (встает тревожно.) То есть как мое дело? Позвольте, я…

Лишин (входит). А!.. Вот вас-то мне и надо. Слушайте! Что же это такое?

Виктор Николаевич. О Коле какие вести?

Лишин. Да никаких, конечно. Провалились.

Виктор Николаевич. То есть как провалились?.. Провал?

Лишин. Да вот так: как уехали, так с тех пор ни гугу. Присаживайтесь.

Виктор Николаевич. Простите. (Анне Сергеевне.) Мы здесь одни?

Анна Сергеевна. Да, да.

Виктор Николаевич. А… эта дама?

Анна Сергеевна. Червей дама, голубчик, червонная.

Лишин. Господи! Родятся же идиоты! Уйди ты куда-нибудь, ну на время, к черту хотя бы! (Виктору Николаевичу.) Да садитесь же.

Анна Сергеевна садится в угол на кресло.

Виктор Николаевич (опускается на стул, локти на колени, смотрит в пол). Я должен вас огорчить.

Лишин. Что? Опять сюрприз? Так и ждал!

Виктор Николаевич. У меня есть положительные данные, что мальчишки в руках провокатора.

Анна Сергеевна (из угла). Коля?

Лишин. Вот ужас! Где они?

Виктор Николаевич. Этот провокатор… (Встает.)

Надя (вбегает, бросается к Виктору Николаевичу). Ах, наконец! Ну как, как?

Лишин. Ты слышишь, что он говорит?

Виктор Николаевич. Да! (Решительно.) Все дело погублено.

Надя (с ужасом). Что?

Виктор Николаевич. Так называемый Сашка оказался провокатором!

Надя. Что вы? Что же теперь будет. Какая мерзость! Господи, какая мерзость!

Виктор Николаевич. Мне удалось бежать с пути, чтоб предупредить организацию и вас.

Лишин. Да мальчишки-то куда попали? (Наде.) Ты знала? Секреты, секреты! И потом мне же ведь, мне эти секреты расхлебывать приходится. Где они?

Виктор Николаевич. Они на судне… Впрочем, сейчас не знаю. Ходили за границу за оружием. Теперь, может быть, в руках жандармов.

Лишин (садится на стул). Черт знает что! Какой идиотизм! Форменный идиотизм!

Надя. Вот ужас! Мне и тогда этот Сашка ваш казался подозрительным. Как же это вышло?

Виктор Николаевич. Он закупил за границей больше апельсинов, чем оружия, шелку целые штуки, и это на деньги партии, и в пути выяснилось, что он сообщил обо всем охранке, в заговоре с капитаном ведет судно прямо в руки жандармерии.

Анна Сергеевна. Как же вы детей оставили? (Орет.) Ведь Колечку повесят!!

Лишин. Детей не вешают, не ори! Но что же это будет? Вот они, тайны, тайны, секреты… Эх, Виктор Николаевич, как вы-то могли?.. Я-то думал!

Виктор Николаевич. Мальчишек, может быть, удастся выгородить, но дело погибло, а пока мне самому надо скрываться.

Звонок. Виктор Николаевич вскакивает.

Надя. Сюда, сюда!

Виктор Николаевич уходит в дверь налево. Входят в среднюю дверь Сашка и мальчики. Все вскакивают.

Анна Сергеевна. Коля! (Бросается к нему.)

Надя. Что это?

Сашка. Здравствуйте! Приехали.

Сережа (запирает все двери). Не орите!

Коля. Вот, понимаешь, здорово! Отлично! Все чисто! Привезли! У вокзальных теперь оружие — все вооружены. Здорово! А этот прохвост, твой Виктор проклятый, — провокатор, мерзавец.

Надя. Что? Что?

Сашка. Ну да! Он за борт прыгнул, прохвост. Еще, гляди, выплыл, такая сволочь не тонет, теперь еще звонить пойдет.

Надя. Как вы смеете! Провокатор — вы! Да, да!

Коля. Что? Что? Виктор твой фонарем сигналы давал.

Сережа. Шпик на полный ход!

Коля. Ты ничего не знаешь. Мы уже возвращались. Я его поймал, он фонарем знаки давал.

Сережа. Потом тикать и — хоп в воду. Матрос стрелял!

Лишин. Ничего не понимаю. Опять какие-то тайны!

Надя (Сашке). Я докажу сейчас, что вы лжете, вы всех нас и мальчиков обманываете. Вас сейчас уличат как последнего подлеца. (Идет, открывает левую дверь.) Виктор Николаевич!

Коля (изумленно). Он тут! Как это?

Надя (громче). Виктор Николаевич!

Сашка. Давайте, давайте его сюда. (Засовывает руку в карман.)

Лишин. Что? Что? В моем доме? Я не допущу!

Сашка. Ну ладно. (Вынимает руку.) Черт с вами!

Надя уходит в двери налево, слышно: «Виктор! Виктор!»

Коля. Значит, выплыл.

Анна Сергеевна. Он сухой, сухой совсем.

Сашка. Из этого дела сух не выйдет.

Надя (возвращаясь). Его там нет.

Идет в другие двери.

Сашка. Удрал, прохвост!

Надя опять возвращается.

Коля. Надька! Я ж тебе говорю, я сам его поймал.

Возня и голоса за дверью справа.

Даша (вбегает). Ой, я не знаю что!

Голос Матроса. Пхай его сюда! Тебе, анафеме, этим хванаром голову продолбать надо!

Матрос с Минкой вталкивают Виктора Николаевича.

Матрос (размахивает фонарем). Стой, гад!

Слышна отдаленная ружейная стрельба, гул.

Крышка тебе теперь!

Минка. Да уж не рипайся: все одно…

Надя. Виктор Николаевич! Что ж это? Докажите им…

Матрос. От этим самым хвинаром ему враз теперь по башке доказать надо!

Виктор Николаевич. У меня было условлено с организацией… эти сигналы…

Матрос. Наливай нам! Пушка это!

Минка. Да дай же человеку сказать.

Коля. А зачем вы в воду бросились?

Виктор Николаевич. На меня накинулись…

Коля. Почему вы не предупредили?

Сашка. В таких делах нет тайны от товарищей, которые все вместе рискуют.

Надя. Значит, вы всё лгали, лгали, лгали!

Сашка (Виктору Николаевичу). Провокатор!

Виктор Николаевич (оправившись, злобно). Ладно! Пусть я провокатор! Да! Я агент! Но я вас не боюсь. (Отступает к левым дверям.)

Анна Сергеевна. Он бросится с балкона, ей-богу, бросится!

Виктор Николаевич. Я вас не боюсь! (Открывает левые двери, кричит.) Патруль! Здесь шайка революционеров! Сюда! Я — агент! Я… я…

За сценой слышен шум толпы и пение: «Смело, товарищи, в ногу».

Матрос (Виктору Николаевичу). Стой, гад! (Стреляет.)

Виктор Николаевич падает в двери. Пение усиливается. Все настораживаются.

Сережа (бросается к окну). Товарищи! Вокзальные идут, ей-богу! Ура!

Все бросаются к окну. Надя в это время, остолбенев, смотрит в двери, куда упал Виктор Николаевич. Лишин растерянно топчется от окна к Наде. Остальные в окно подхватывают: «Братский союз и свобода — вот наш девиз боевой» и так далее.

Занавес.