Чакли: Сказка

Недалеко от города Колы жили старик со старухой. детей у них не было.

Старик охотился, а старуха управлялась дома.

Однажды ходил старик по лесу и вдруг заметил, что между корнями одной старой-престарой ели дымок курится. Подошел он ближе, смотрит: дыра в земле. Он лег на мох и опустил голову в дырку: что там такое? Что там делается?

И видит: там, под землею, житье такое же, как у нас, саамов: погосты стоят — одни в лесу, другие у моря, пастухи оленей пасут, рыбаки рыбу ловят. В погостах вежи — шалаши из тесаных досок такие же, сверху берестой и дерном покрыты, стоят как положено, в два ряда. В вежи люди входят и выходят из них, и детишки по улицам бегают. Вон бабенка выскочила из одной вежи и бежит к себе домой, в руках у нее головешка дымится, искры сыплются — это женщина заняла у соседки огня, надо ей распалить огонь в очаге своего дома. Какой-то мужичок учит своего оленя кережу возить. Кережа такая же, как у саамов, словно лодочка, на лыжный полоз поставленная. Там, еще подальше, пастух гонит стадо оленей; в речке девушки белье полощут. Все там, под землей, как у людей, а не люди. Какой-то человечек вышел из вежи: ружье на плече, собачоночка на шнурке сзади бежит; ружье-то кремневое, старинное — гремяхой называется.

Это он на охоту пошел. Только сам-то уж очень маленький, а собачонка его и того меньше. да и домик-то его крохотный.

Смотрит: детишки собрались у лесины и лезут по ней вверх, к нему, на землю. Старик назад подался. Притаился за елкой и стал ждать: что дальше будет?

И вот из-под земли вышли маленькие детки, головки большие, глазки как щелочки на березовой коре, на тоненьких ножках пребольшие каньги, белые, из оленьего меха, с носками, загнутыми вверх. Сами-то собой ребятки ядреные, только очень уж толстозадые.

«Вот чудо, — думает старик, — это чакли! Подземные жители!» детки эти вышли на свет, на верх земли, и давай играть. И прыгают-то они, и кувыркаются, и друг друга передразнивают, и все-то смеются они, весело хихикают и заливаются от смеха, словно их кто-нибудь щекочет под мышками.

Умильно старику смотреть, какие это чакли веселые да забавные. Своих-то детей у него нету, вот он и этим бесенятам рад, любуется ими. А они, словно маленькие белочки, играют и резвятся на мхе, под елью.

Старик загляделся на них, да и задумался. Вернулся он домой и сказал старухе своей:

— Сшей-ка ты мне большую каньгу, да обору к ней привяжи.

Сшила старуха большую каньгу и подвязала к ней обору. Старик добавил к ней еще длинную веревку.

Взял он эту каньгу и пошел на то место, где чаклей видел. Подбросил каньгу поближе к дыре и стал поджидать: что будет?

Свечерело. Как только солнышко осветило последними лучами вершины деревьев, из дыры в земле выбежали эти ребятки и начали играть. Один из них увидел каньгу и давай с нею возиться: то на себя оденет, то прыгнет через нее, то кувырнется вместе с нею, наконец заправил обе ноги в каньгу, да еще и оборой вокруг обмотался.

Тут старик дернул за веревку и крикнул. Все ребята в дырку попрыгали, а тот, который в каньге был, упал и остался лежать на боку.

Старик поднял его. Освободил от каньги, взял на руки и спрашивает:

— Как тебя зовут?

Дите это смотрит старику в глаза, смеется и тоже спрашивает:

— Зовут тебя как?

— Ярасим, — отвечает старик, — Ярашкой тоже.

— Тоже Ярашкой, Ярасим, — повторяет чакли и заливается, смеется.

И назвал старик веселого найденыша своим именем — Ярашкой.

— Ну, теперь пойдем, Ярасим домой.

— Домой, Ярасим, пойдем теперь? Ну? — повторяет чакли.

Принес он парнишку домой и говорит жене:

— Не было у нас детей, — вот тебе сын.

Ярашка повторяет вслед за отцом:

— Сын тебе вот, детей у нас не было, вот тебе сын.

Старуха обрадовалась. Ну и стали жить да поживать. И все бы хорошо, да одно беда: что ни скажет ему отец или мать, он все слова передразнивает и все смеется. Смеется, заливается от смеха — такой веселый чакли попался.

И весь разговор с ним такой:

— Ярашка, пойдем обедать! — скажут ему.

— Обедать пойдем, Ярашка — отвечает.

Ну, однако, попривыкли и ладно зажили. Он и в работе был такой же — что бы ни делали, он все передразнивал. Бывало, и плохо кончалось.

Раз пошла мать сети чинить и взяла с собой Ярашку. дала ему ножичек и челнок с пряжей, сказала:

— Вырезай рванье, а на место старого новые ячейки вяжи.

Ну, показала она все, что следует делать, и начали они работать. Мать чинит быстро: рвань долой, а на место дырки челноком раз, раз, и сетка готова, как новенькая. А чакли смотрит, что мать руками делает, так же и он ножичком раз, раз порвал сети. Челноком раз, раз — в сетях новые дырки, больше прежних. Все сети порвал, а сам смеется, заливается, хихикает. Ну чего он хихикает? Ему, вишь, не работа, а забава.

Старуха разозлилась и прогнала его. Кричит старику:

— Забирай чаклю, куда хочешь! Неси его в ямку, откуда взял, а сети ему не чинивать!

Но тут беда. Мать гонит его от сетей, а он на нее наступает, и ее же прогоняет, да теми же словами на нее кричит, что она на него, сам же все смеется, заливается от смеха.

— А сети ей не чинивать! &!dash; кричит, Куда хочешь ее забирай! В ямке ее взял! Откуда взял — в ямку и неси. Куда хочешь ее забирай!

Да еще ножичком машет и сети портит. Под конец подпрыгнул и давай старуху щекотать, а сам смеется, смехом заливается, хихикает. Ну чего он хихикает? Старуха от щекотки совсем уже обезумела, а Ярашка хихикает, и щекочет ее и от себя не отпускает.

Тут прибежал отец. Наказал его. Старик взял его за руку, Ярашка взял старика за рукав, и пошли. Старик с левой ноги шагает, а Ярашка ближней, правой ногой идет. Так и шагают они нога в ногу, правой-левой, левой-правой. Идут толкаются.

Отца Ярашка очень уважал и слушался. Вот старик научил сына доски тесать. Это у него шло хорошо, и старик был в надежде, что скоро они поставят новый амбарчик.

Показал старый, как надо тесать, и Ярашка начал тесать. И тешет, и тешет, и тешет, не остановить его, сам тешет и посмеивается, да еще и подхихикивает. Пока ночь не пришла, все тесал Ярашка.

Ну, вот они и жили. Амбарчик поставили, и старик был очень доволен. Он умел управляться с Ярашкой. А старухе была от него одна поруха: то он сети порвет, то посуду побьет, то в саже вымажется. Она просила старика, чтобы он отвел чаклю в лес и оставил его там, пусть идет к себе домой и там хихикает.

Ярашку тянуло куда-то уйти. Каждую весну он порывался убежать. Но старик берег сына и не отпускал его ни на шаг.

Прошло несколько лет. Ярашка подрос и возмужал. Он стал крепким и разумным, но по-прежнему оставался тем же малорослым человечком.

Времена были плохие. По земле саамов ходила вражья сила — чудь. Они грабили народ. Саамы ушли в леса, вырыли себе в земле дома и жили в землянках, чтобы враги не могли их найти.

Однажды весной старик не доглядел, и Ярашка ушел из дому. далеко убежал.

По горам бегал, бродил по лесам, все искал дыру под землю. Он искал свой дом. И не мог найти. Так он блуждал, пока не наткнулся на чудь.

Чудины ехали на лодках по реке. Они пробирались к городу Коле. Им надо было разграбить город. Увидели Ярашку, схватили и спрашивают:

— Где живешь?

— Живешь где? — отвечает он, а сам посмеивается.

— Ты кто такой?

— Такой, ты кто? — отвечает он вопросом, да еще и хихикает.

— Как тебя звать? — кричит тот.

— Звать тебя как? — спрашивает он атамана и опять: — хи-хи.

И как ни спросят его, он все по своему, теми же словами отвечает, какими его спрашивают, только обратно, с последнего слова, и прихихикивает вдобавок.

Озлобились чудины. Порешили бросить его в реку, в водопад. Схватили парня и швырнули в воду. И вдруг видят все: вместо саамского парня в реку полетел свой же воин. Повторили еще раз, и опять отправили в падун своего человека.

— Заколоть его на месте! — приказал атаман чуди.

Рубанули его мечом, смотрят: своих троих человек в строю как ни бывало, а Ярашка стоит живой и невредимый и опять смеется, подхихикивает.

Заробел атаман, приказал ему, чтобы вел к своим, к отцу-матери. Но Ярашка сказал:

— Если вы дотронетесь до моих стариков, так и знайте: ни один человек из вашей команды живым не дойдет до Колы-города.

На этот раз Ярашка не смеялся.

— Хорошо, — сказал атаман, — веди нас в город Колу.

Ярашка сел в переднюю лодку и поплыл впереди всего отряда. И вел он их по реке, через пороги и через волоки и по тихим плесам, целых пять дней и пять ночей. Привел их к той же Туломе-реке, к большому водопаду и широкому разводью, к малому островочку.

— Тут, — говорит, — привал. Будем ночевать, потому что в Колу-город ночью входить нельзя.

Ну вот и устроили на острове ночлег.

Сам Ярашка стал сторожем при лагере.

Чудь заснула. Стало тихо.

Наступила ночь.

Тогда Ярашка связал все лодки, одна с другою. Только себе он оставил самую маленькую лодочку, а остальные спустил в пучину водопада.

Лодки разбились в щепы. Ярашка переплыл реку и ушел домой к своим старикам.

А чудь пропала.