Джеймс Фенимор Купер — Два адмирала

Глава XXII

Все были веселы, все смеялись и испускали восклицания, видя корабль качающимся на океане, разбрасывающим волны, покрытые пеной.

Персиваль

Взошедшее, но скрытое за облаками солнце, наконец, разогнало долгий мрак северного утра. Увеличивающийся свет смягчил мало-помалу суровый вид океана, хотя ярость ветра и волн все еще придавала ему грозный вид. В наветренной стороне не было заметно никаких признаков, по которым можно бы было надеяться на скорое прекращение шторма, и небо все еще медлило разразиться потоком дождя. В это время флот находился не к югу от мыса Ла-Гот, но далеко к западу, где свободно врываются в Британский канал и ветры, и воды Атлантического океана; седые волны катились правильно, как в океане, уменьшаемые только влиянием прилива и отлива. Тяжелые двухдечные корабли подвигались вперед с большим усилием, и их переборки и другие части жалобно стонали, когда эти огромные массы, нагруженные тяжелой артиллерией, то подымались, то опускались приходящими и уходящими валами. Но движения их были стойки и полны величия; куттера же, шлюпы и даже фрегаты бросало, как пену, по волнам бушующих вод.

Оба флота продолжали одинаково подвигаться вперед, идя со скоростью морской мили в час. Так как верхние паруса были убраны и утро было туманное и облачное, то суда могли увидеть друг друга только тогда, когда они уже сблизились более обыкновенного; передовые корабли были теперь разделены между собой расстоянием, не превосходящим и двух миль, считая его между относительными линиями курса, хотя оно было бы то же самое, если бы суда находились и друг против друга, потому что английский флот был слишком на ветре своего неприятеля. Кто хоть немного знаком с морским делом, тот легко поймет, что в подобных обстоятельствах при проходе обоих флотов одного мимо другого авангард французов должен был еще более сблизиться с арьергардом своих врагов, и тем скорее, что оба флота круто держали к ветру.

Сэр Джервез Окес внимательно наблюдал за ходом обеих линий. То же самое делал и граф де Вервильен с юта своего стройного восьмидесятичетырехпушечного корабля «Громовержец», на котором развевался флаг вице-адмирала и, казалось, вызывал неприятеля на бой. Подле первого стояли Гринли, Бонтинг и Бери, первый лейтенант «Плантагенета», подле второго — его capitaine de vaisseau. Сам граф Вервильен был знатной фамилии, прекрасно образован и обладал точным знанием морского искусства, подразумевая здесь знание общих правил; все бесконечные мелочи, которые составляют отличительные достоинства моряка-практика, были ему в высшей мере чужды. Несмотря, однако, на это, этот храбрый адмирал со своими судами был страшным врагом в генеральных сражениях флотов.

Сэр Джервез Окес потерял все свое врожденное, лихорадочное нетерпение, когда оба флота начали более и более сближаться. Он продолжал ходить по юту, но уже гораздо медленнее; руки его все еще были скрещены за спиной, лицо сделалось важнее, взор задумчивее. Гринли знал, что теперь его вмешательство было бы уже опасно, ибо когда вице-адмирал принимал на себя этот вид, он становился в полной мере главнокомандующим, и всякие советы могли только навлечь его гнев.

— Господин Бонтинг, — сказал он, когда расстояние между «Плантагенетом» и «Отважным», передовым французским кораблем, было около одной мили, — господин Бонтинг, поднимите судам сигнал бить тревогу.

Никто не смел сделать какого-нибудь замечания насчет этого приказания: оно было выполнено с быстротой и в молчании.

— Поднять его живей, да хорошенько следить за ответами! Капитан Гринли, бейте тревогу и посмотрите, чтоб на деке было все очищено, чтобы с батарей можно было успешнее действовать, когда будет нужно.

Капитан Гринли спустился с юта на квартердек, и через минуту на корабле раздался гром барабанов и свист свистков, что, как известно, во всем мире служит призывом к оружию.

— Ответные сигналы со всех судов получены, сэр Джервез, — сказал Бонтинг.

Адмирал отвечал только наклоном головы. После минутного молчания он обратился, однако, к сигнальному офицеру и сказал:

— Кажется, Бонтинг, излишне будет отдавать капитанам приказание не открывать подветренных портов нижнего дека при таком волнении?

— Я думаю, что так, сэр Джервез, — отвечал Бонтинг с усмешкой, смотря на бушующую стихию, которая ежеминутно вздымалась из-под корпуса корабля до самых сеток. — Даже людям у пушек верхнего дека придется промокнуть до костей.

— Подайте сигнал, сэр, чтобы все суда держались кильватера вице-адмирала.

Между тем на флагманском корабле все пришло в движение. Флотские и морские офицеры взялись за свое оружие, доктор тщательно собрал свои книги, а священник, схватив блюдо с холодной говядиной, которое второпях поставили на стол, унес его в свою каюту, чтоб оно не попало в чужие руки. В одну минуту констапельскую очистили от всех, которые тут обыкновенно жили, и их места заняли матросы, назначенные к трем или четырем тридцатидвухфунтовым пушкам, установленным в этом месте.

В это время сэр Джервез Окес расхаживал по юту, Бонтинг и сигнальщик были готовы поднимать новые сигналы, а Гринли ожидал только рапортов, чтобы явиться к главнокомандующему. Спустя минут пять после тревоги он получил их и взошел на ют.

— Я продолжаю идти тем же курсом, капитан Гринли, — заметил сэр Джервез, желая оправдать перед самим собой маневр, который он обдумывал, — арьергард нашей линии и авангард французов скоро сблизятся на расстояние меньше пушечного выстрела; нам легко теперь потерять любое наше судно, потому что, поврежденное в снастях, оно прямо понесется к неприятелю. А потому я полагал бы спустить «Плантагенет» под ветер и пройти мимо передовых судов французов на том же расстоянии, на каком должен пройти «Уорспайт», и таким образом мы переменили бы несколько положение дела. Как вы думаете, что будет следствием этого маневра?

— Что авангард нашей линии и авангард французов сойдутся так близко, как вы сейчас сказали, сэр Джервез.

— Чтоб определить это, не нужно быть математиком. Вы спуститесь под ветер тотчас же, как Бонтинг поднимет сигнал, и приведите ветер на траверз. Не заботьтесь о брасах, пусть они останутся закрепленными; как скоро мы пройдем мимо французского адмирала, мы опять пойдем к ветру. Через это мы потеряем несколько нашу наветренную позицию, но это для меня все равно. Отдайте приказание, сэр, — Бонтинг, поднимите сигал!

Приказания эти были в молчании исполнены, и «Плантагенет» мгновенно ринулся вперед с удвоенной скоростью. Остальные суда, немедленно ответив на сделанный им сигнал, начали по очереди спускаться под ветер, как скоро прежде прошедшее судно вступало опять в надлежащую линию, и все с буквальной точностью следовали приказу, который так легко было исполнить. Движение это сверх того, что давало надежду сражаться на далеком расстоянии, выпрямило линию почти с математической точностью.

Граф Вервильен, казалось, не знал, что думать о внезапном и необыкновенном движении авангарда неприятеля. Он подал сигнал, и его экипажи встали к пушкам, но при таком шторме нелегко было судам, продолжая круто держаться к ветру, сделать какую-нибудь значительную перемену в своих позициях. Между тем скорость, с которой шли англичане, угрожала близкой встречей, а потому и нужно было приготовиться к битве.

Напротив, на английских судах все было спокойно; казалось, на них царствовала тишина смерти. Люди их были уже на своих местах, а это-то и есть минута глубокой тишины на военном корабле. Нижние порты на всех судах были закрыты, и части экипажей, помещенные на этих деках, находились в совершенной темноте.

В это время «Плантагенет» и «Отважный», французское судно, были друг от друга на расстоянии немного больше мили, которое ежеминутно уменьшалось.

— Французы не открывают свои нижние порты, Гринли, — заметил вице-адмирал, опустив трубу, в которую долго наблюдал за неприятелем,

— несмотря на то, что им приходится открыть подветренные. Я почитаю это признаком того, что они не имеют никакого серьезного намерения.

— Минут через пять мы это лучше узнаем, сэр Джервез. Судно это катится, как лондонская карета.

— И при всем том его линия неисправна, Гринли! Посмотрите-ка вот на те два судна позади нас, они почти на полмили более на ветре, чем бы должно быть, и по крайней мере на полмили отстали. Не правда ли?

Капитан обернулся к арьергарду французов и внимательно начал рассматривать положение указанных ему двух судов; сэр Джервез же, задумавшись, снова начал расхаживать по юту. Несколько раз он останавливался, чтобы взглянуть на арьергард французской линии, находившейся тогда от него на расстоянии мили, и потом опять продолжал свою прогулку.

— Бонтинг, — сказал он коротко, — подите на минуту сюда. Кажется, наш последний сигнал был держаться кильватера вице-адмирала и следовать его движениям?

— Точно так, сэр!

— Поднимите теперь сигнал: сжаться линии сколько позволит безопасность и нести паруса по флагманскому кораблю.

— Очень хорошо, сэр Джервез, в пять минут он будет поднят.

Отдав это приказание, главнокомандующий, казалось, даже повеселел. Движения его снова стали живы, и на устах заиграла улыбка. Взор его на мгновение остановился на Гринли, будто желая узнать, не угадал ли тот его намерения, и потом главнокомандующий опять стал спокоен. В то же время сигнал был поднят, и ответы получены. Бонтинг отрапортовал об этом адмиралу, и тот, взглянув на свою линию, увидел, что все суда брасопили и потягивали свои шкоты, чтобы уменьшить расстояния, между ними установившиеся. Как скоро стало заметно, что «Карнатик» начал подвигаться вперед, капитану Гринли было приказано положить грот и фок-реи почти поперек судна, обнести шкоты всех стаклей и спуститься под ветер настолько, чтобы все паруса могли наполниться. Хотя это приказание и удивило всех, но ему слепо повиновались.

Минута встречи неприятелей настала. Спустившись под ветер, «Плантагенет» приблизился к наветренному борту «Отважного» на три четверти мили, угрожая ему полупоперечным огнем. Чтобы избежать этого, французский корабль спустился немного и оттого стал с большей быстротой и легкостью разрезать воду, приведя свой борт в лучшее положение против нападения. Этому движению последовали два следующих судна, может быть, несколько преждевременно; но адмирал на корабле «Громовержец» почел постыдным для себя спуститься от неприятеля и круто придержал взятое направление. Суда, позади него находящиеся, следовали движениям начальника. Эта перемена произвела в авангарде французов маленький беспорядок и угрожала еще большим в том случае, если бы та или другая часть отступила от общего курса. Но время шло, и оба флота сближались так быстро, что всякая другая мысль, кроме скорой битвы, была невозможна.

Когда «Плантагенет» и «Отважный» поравнялись, часовые пробили шесть склянок или, говоря языком общепонятным, возвестили, что настал восьмой час утренней вахты. Оба судна сильно боролись со стихией и неслись к ветру с покойным величием и могучей силой, уподобляясь неизменному движению планет. Волны поминутно обливали их черные борты и сетки, и вообще вся броня, облекающая военный корабль, блестела брызгами; но еще не было заметно никаких приготовлений к боевым действиям. Французский адмирал не подавал сигналов к начатию атаки, а сэр Джервез имел свои причины, по которым желал миновать неприятеля, если можно, без боя. Минута за минутой проходила на «Плантагенете» и «Карнатике», который находился теперь позади адмирала на расстоянии полукабельтова в страшном молчании. Глаза всех были устремлены на опердечные порты «Отважного» в ожидании увидеть огонь его пушек. Но ожидания эти оказались напрасными, и «Плантагенет» скоро уже был вне линии его выстрелов; то же повторилось и при встрече со вторым судном французской линии — «Победителем». Сэр Джервез невольно улыбнулся, пройдя первые три судна неприятеля, по-видимому, не замеченный; но, приближаясь к флагманскому кораблю, он чувствовал, что безнаказанность его не может более продолжаться.

— Я не могу понять, Гринли, что у них за планы, — заметил он своему капитану. — Впрочем, мы подойдем к ним поближе и попытаемся их узнать. Спуститесь еще немного, сэр; спуститесь на полрумба!

Руль «Плантагенета» был немного отдан, и он приблизился к «Громовержцу».

Как обыкновенно водится во всех флотах, французский главнокомандующий находился на одном из самых лучших своих судов. «Громовержец» был не только сильным судном, неся на своем гондеке французские сорокадвухфунтовые орудия, но, подобно «Плантагенету», был одним из быстрейших и доброкачественнейших судов одного с ним ранга. Придерживая круто к ветру, этот прекрасный корабль в продолжение последних минут значительно уклонился от передовых судов и в то же время заметно заставил все суда, следовавшие за ним, остаться позади. Словом, он принял такую позицию, что лишился всякой помощи от своих судов, разве если б он уклонился под ветер: но об этом движении, казалось, никто и не думал на нем.

— Граф Вервильен — храбрый противник, Гринли! — воскликнул сэр Джервез. — Таковым я всегда его находил, таковым и представлял в своих донесениях! Скажите мне, уклонился ли он от нас хоть на точку? Не настаивает ли он на том, чтоб удержать за собой каждый фут, который он может выиграть!

Следующая минута показала, однако, сэру Джервезу, что он ошибся; нос «Громовержца» начал постепенно уклоняться от прямого направления, пока он встал своим бортом в параллель «Плантагенету»; тогда он сделал залп из всех пушек бакборта, исключая гондека. «Плантагенетцы» терпеливо выждали минуту, пока судно их не поднялось на вал; тогда они приветливо ответили французам на их учтивость. В тот миг и борт «Карнатика» разразился пламенем; между тем как «Ахиллес», управляемый лордом Моргаником, придержав круто к ветру, так что его пушки направились прямо на неприятеля, с быстротой молнии последовал примеру своих товарищей. Затем все три судна направили свой огонь на «Громовержца», и, едва дым рассеялся, как сэр Джервез увидел, что все три стеньги его висели в подветренной стороне. Заметив это, Гринли радостно вскочил на палубу и троекратно возгласил ура! Люди, находящиеся внизу, не исключая и тех, которые, так сказать, были похоронены на гондеке, последовали примеру своего капитана, и вслед за тем можно было расслышать, несмотря на завывающий ветер, как им вторил экипаж «Карнатика». В это время французская и английская линия во всю их длину, от авангарда до арьергарда, открыла сильнейший огонь на все расстояние пушечного выстрела.

Весь огонь «Громовержца» был направлен в «Плантагенета», но ни одно ядро не попало в его корпус, ибо сильнейшее волнение моря уничтожало всякую возможность стрелять в цель. В рангоуте его было несколько повреждений, но не было ни одного, которое бы нельзя было исправить искусной рукой моряка в ту же минуту. Дело состояло в том, что ядра неприятелей, касаясь волн, от их разнородных поверхностей отражались по всевозможным направлениям. Одна из тайн, которым сэр Джервез научил своих капитанов, состояла в том, чтоб по возможности избегать выстрелов в поверхность моря, если она не совсем спокойна и предмет, в который надо целиться, близок. Притом же французский адмирал подвергся первому, всегда разрушительному огню трех свежих судов, и потому его повреждения были довольно велики.

УжасноПлохоНеплохоХорошоОтлично! (Пока оценок нет)
Понравилась сказка или повесть? Поделитесь с друзьями!
Категории сказки "Джеймс Фенимор Купер — Два адмирала":

Отзывы о сказке / рассказе:

Читать сказку "Джеймс Фенимор Купер — Два адмирала" на сайте РуСтих онлайн: лучшие народные сказки для детей и взрослых. Поучительные сказки для мальчиков и девочек для чтения в детском саду, школе или на ночь.