ГЛАВА XXVII
Весть о возвращении Колумба и его великих открытиях облетела всю Европу. Долгое время, то-есть до открытия Тихого океана Бальбоа, все были уверены, что Колумб, идя на запад, достиг Индии, и, следовательно, вопрос о том, что земля кругла, считался решенным. Все подробности этого путешествия и чудеса тех стран, где побывал Колумб со своими товарищами, служили неиссякаемой темой для разговоров.
Первые дни после прибытия гонца от Колумба были почти всецело посвящены расспросам и восторгам. К адмиралу был послан курьер с просьбой прибыть ко двору, с обещанием всевозможных почестей и наград. Делались распоряжения для снаряжения новой экспедиции, потому что теперь только и думали о новых открытиях. Наконец, адмирал прибыл в Барселону в сопровождении большинства индийцев, вывезенных им из Гаити. Он был принят в торжественной аудиенции. Король и королева сидели на своих тронах, но когда адмирал приблизился к ним, они встали и пошли к нему навстречу.
Колумб дал подробный отчет о своем плавании и о всем, что им было сделано, и все слушали его с восторгом, боясь проронить хоть одно слово. Король Фердинанд проливал даже слезы радости и умиления при мысли о приобретенных богатствах.
До самого отъезда из Барселоны Колумба не переставали окружать почетом и почестями. Уехал он, чтобы принять начальство над новой экспедицией.
За несколько дней до приезда адмирала ко дворцу неожиданно явился граф де-Лиерра. В другое время его появление возбудило бы толки и пересуды, но теперь все были настолько заняты Колумбом, что на дона Луи почти не обратили внимания. Однако, многие придворные шопотом передавали друг другу, что граф де-Лиерра также вернулся из путешествия на запад, хотя и приехал на каравелле, пришедшей с востока.
Во время торжественного приема Колумба Луи де-Бобадилья находился в толпе приближенных королевы.
Когда церемония окончилась, Санчо, которому в виду его особых заслуг разрешено было присутствовать при приеме в рядах младших служащих дворца, собирался уйти из дворца вместе с толпой, но его неожиданно остановил весьма приличного вида человек, скромно, но хорошо одетый. Этот человек стал просить его, Санчо, сделать им честь и принять участие в небольшом дружеском обеде. Санчо, конечно, не заставил себя долго просить и очутился в одном из помещений королевского дворца, где застал человек двадцать молодых людей. Все они обступили моряка и стали осыпать его расспросами. Задержавший Санчо Петр Мартир, известный историк, которому было поручено королевой воспитание большинства избранной испанской молодежи, возвысил свой голос.
— Поздравьте меня, сеньоры,— сказал он, когда шум несколько стих,— мой успех превзошел мои ожидания. Как вам известно, наш великий генуэзец и главнейшие его спутники находятся теперь здесь, и вот перед вами кормчий, который хотя и занимал сравнительно скромное положение на судне, тем не менее, сумеет сообщить нам много интересного. Имени его я еще не успел узнать.
— Меня зовут Санчо-Мундо, сеньор!— отрекомендовался рулевой.— Но я предпочел бы именоваться Санчо из Индии, если только это высокое звание не пожелает себе присвоить его превосходительство дон Христофор, который, конечно, имеет на это больше прав, чем я!
Все хором подтвердили его права на этот лестный титул, после чего общество перешло в столовую, где был сервирован пышный банкет. За столом любознательность молодежи брала верх над сдержанностью, но по отношению к Санчо это не имело никаких последствий, так как он был поглощен утолением своего аппетита и мало обращал внимания на обращенные к нему вопросы. Когда они стали слишком настойчивы, Санчо, положив на тарелку нож и вилку, сказал:.
— Сеньоры, я считаю пищу величайшим даром, и мне кажется преступным говорить в то время, когда поставленные перед нами яства требуют, чтобы мы воздали честь им! После того, как я исполню этот свой долг, я буду весь к вашим услугам, сеньоры!
После такой речи не оставалось ничего более, как терпеливо дожидаться, когда Санчо в достаточной мере наполнит свой желудок.
Оказав должное внимание всему, что было на столе, Санчо-Мундо, наконец, вытер рот и, отодвинув несколько свой стул от стола, заявил:
— Я, конечно, человек не ученый, и знания мои невелики, но то, что я видел, то видел, а то, что моряк знает, он знает не хуже любого профессора из Саламанки! Спрашивайте меня теперь, сколько вам будет угодно; а я буду отвечать, как только сумею!
— Нам хотелось бы услышать от вас очень многое,— проговорил Петр Мартир,— и прежде всего, какое из всех чудес, виденных вами во время вашего путешествия, произвело на вас наибольшее впечатление?
— Несомненно, шалости и дурачества Полярной звезды поразили меня всего более,— не задумываясь, ответил Санчо.— Мы, моряки, всегда считали ее неподвижной, как каланчу в Севилье, но во время этого путешествия все убедились, что она изменяла свое положение с непостоянством, не уступающим непостоянству ветров!
— Это, действительно, поразительно,— согласился его собеседник,— но не было ли тут какого-нибудь недоразумения? Быть может, вы не имеете большого навыка наблюдать положение светил?
— Ну, так спросите у самого сеньора Колумба! Мы с ним вместе обсуждали этот «ферномен», как он это называл, и пришли к убеждению, что ничто в мире не бывает таким неподвижным, как это нам кажется!
— Возможно!— согласился из вежливости ученый.— Но теперь оставим научные вопросы в стороне и перейдем к повседневным. Что вам показалось особенно достойным внимания, сеньор Санчо?
Санчо стал обдумывать свой ответ. В этот момент дверь отворилась, и вошел, как всегда, милый и приветливый дон Луи де-Бобадилья. Десяток голосов радостно крикнул его имя, и сам Петр Мартир встал, чтобы приветствовать его дружески, но с легким оттенком упрека.
— Я просил вас пожаловать сюда, сеньор граф, хотя вы уже давненько не занимаетесь со мной, потому что думал, что любознательному молодому человеку, как вы, будет приятно и полезно узнать кое-что о чудесной экспедиции сеньора Колумба! И вот сеньор Санчо-Мундо, рулевой или кормчий, пользовавшийся, повидимому, доверием адмирала, согласился поделиться с нами своими впечатлениями и воспоминаниями. Вы видите перед собою графа де-Лиерра, одного из первейших грандов Испании, который также немало путешествовал и на суше, и на море,— обратился Мартир к Санчо.
— Напрасно беспокоитесь, сеньор,— сказал Санчо, почтительно отвечая на поклон дона Луи.— Его сиятельство так же был на Востоке, как и дон Христофор и я; только что мы ходили туда разными путями, и ни он, ни мы не добрались до Катая. Знакомство с вами, ваше сиятельство, для меня большая честь, и если вам когда-нибудь случится быть в окрестностях Могуэрз, то надеюсь, что вы не пройдете мимо, не постучавшись в мою дверь и не осведомившись, дома ли Санчо-Мундо!
— Непременно!— смеясь, ответил дон Луи.— Но прошу вас, пусть мое присутствие не прерывает вашей беседы; она мне показалась чрезвычайно интересной, судя по тому, что я слышал при входе!
— Вы спрашивали меня, сеньор, что я нашел особенно достойным внимания среди явлений повседневной жизни, и вот я скажу, что меня особенно поразило отсутствие дублонов в Сипанго, между тем, золото у них есть! Отчего бы, кажется, не наделать из него монет?
— А что еще особенно поразило вас?— продолжал расспрашивать Петр Мартир.
— Что еще? Остров женщин! Я знал и видел, что существуют монастыри, куда удаляются мужчины и женщины, но таких островов, куда бы удалялись одни женщины, еще не видывал до этого путешествия!
— Неужели это правда, что существуют такие острова, и вы их видели?
— Да, издали, и я рад, что мы не подошли к ним ближе! Мне кажется, что за глаза довольно и одних могуэрских кумушек, куда еще целый остров таких баб! Да от них оглохнуть бы можно! Затем, у них хлеб растет, как у нас коренья, и вкус весьма любопытный. Не правда ли, сеньор дон Луи?
— На этот вопрос, сеньор Санчо, вам следует самому ответить: я в Сипанго не был!
— Ах, простите великодушно, светлейший граф! Впрочем, что мне на вас ссылаться! Всякий видевший обязан рассказать то, что он видел, а всякий не видевший обязан верить тому, что он не видел!
— А мясо, которым питаются эти люди, столь же необычайное, как и хлеб?— спросил один из молодых людей.
— Да, как же, благородный сеньор! Они питаются мясом друг друга! Конечно, ни сеньора Колумба, ни меня не угощали таким блюдом, но это, вероятно, потому, что они думали, что оно нам придется не по вкусу! Но нам много сообщали об этом!
Десятки возгласов отвращения послышались при этих словах Санчо, а Петр Мартир недоверчиво покачал головой, но из деликатности и вежливости продолжал расспрашивать.
— А видели вы некоторых из тех редких птиц, каких сеньор Колумб привез в подарок королю?
— Еще бы! Особенно забавны попугаи! Это очень разумные птицы; они, наверное, могли бы вам ответить весьма удовлетворительно на многие из вопросов, с которыми здесь обращаются ко мне!
— Я вижу, что вы большой шутник, сеньор Санчо, и ваши шутки мне нравятся,— сказал, улыбаясь, Мартир.— Пожалуйста, дайте волю вашей фантазии и позабавьте нас, если уж нам не суждено ничему научиться!
— Я рад бы сделать все на свете, чтобы угодить вам, сеньор! Но я уж родился с таким непреодолимым пристрастием к правде, что совершенно не способен и не умею хоть сколько-нибудь прикрасить рассказ! Что я вижу, тому я верю, и, побывав в Индии, я не мог закрывать глаза на все чудеса, какие были передо мной! Так, например, мы плыли по морю трав, и не подлежит сомнению, что все черти трудились над тем, чтобы навалить этих трав на целые мили, на протяжении нескольких суток пути.
Молодые люди невольно обратили свои взоры на своего учителя, желая узнать, как он относился к последнему предположению Санчо. Но Петр Мартир, повидимому, не совсем верил тому, что утверждал моряк, побывавший в Индии.
— Если вас, господа,— вмешался дон Луи,— так интересует все, касающееся путешествия Колумба в Индию, я могу до некоторой степени удовлетворить вас в этом отношении! Как вам известно, я и раньше был дружен и близок с адмиралом, со времени его возвращения часто вижусь и беседую с ним и могу с его слов рассказать вам кое-что об этом славном путешествии!
Все стали просить его рассказать, что ему известно, и Луи де-Бобадилья стал передавать все по порядку, останавливаясь преимущественно на том, что могло интересовать его слушателей, передавая разные смешные недоразумения, происходившие вследствие непонимания ими языка туземцев и туземцами — испанского. Все это он излагал красиво, толково, литературно, возбуждая общее удивление и восхищение; даже Санчо слушал его с увлечением, и когда дон Луи кончил, Санчо вскочил со своего места, воскликнув:
— И вы можете верить, господа, каждому его слову, потому что если бы этот благородный сеньор видел все это своими собственными глазами, он не мог бы лучше и правдивее пересказать вам все это!
Петр Мартир заявил, что граф де-Лиерра передал суть и впечатления этого путешествия в своем рассказе так, что это сделало бы честь даже и заправскому ученому, который был бы участником экспедиции. Далее задали еще несколько вопросов Санчо, отвечая на которые, тот подтвердил каждое слово из всего сказанного доном Луи.
Трудно себе представить, какую славу стяжал себе этим рассказом дон Луи. Петр Мартир повсюду расхваливал молодого графа, а молодежь, слышавшая этот рассказ, восхищалась им везде и повсюду. Кроме того, слава Колумба в это время была так велика, что сияние ее как бы отражалось и на человеке, пользовавшемся его доверием и расположением. Теперь близость дона Луи с Колумбом сослужила юноше громадную службу. Графу де-Лиерра прощали многие его прежние оплошности и недостатки, мнимые и действительные.
Отзывы о сказке / рассказе: