I
Дует холодный северный ветер, и в лесу от него — неумолчный гуд. В разных местах — разный.
На пригорках берёзы низко гудят, с дрожью. И пощёлкивают. Гибкой веткой качнут, оттянут да потом с размаху по звонкой берёсте: «Клёк!»
И в ответ: «Клёк!»
Кормят друг дружку берёзовой кашей.
В редком ольховнике гуд послабей. Тут он волнами накатывает. Однолетки-ольхушки разом склонятся и разом встанут — и понесло волну: «Ш-ш-ш-ш-ш-ш-и-и-и-х-х…»
А две старые дуплистые осины, как сварливые старухи, — кряхтят, рычат, воют. Они стоят рядом и срослись чёрным суком. И теперь каждая осина рвёт к себе сук, злится и рычит: «Скр-р-р-ряга! Скр-р-р-р-ряга!»
Такая перебранка в лесу!
Только на поляне, за ручьём, ветру преграды нет. Одна махонькая ивушка растёт. Не дерево, а так… палка, и прутики из неё метёлкой брызнули.
Но если послушать, то узнаешь, что ивушка тоже не молчит. На ее ветках меховые шарики, как мышки, сидят. Они от ветра отворачиваются, дрожат. И шепчет ивушка: «Меш-шаеш-шь… Меш-шаеш-шь…»
Я посмеялся: ишь какая! Хоть и шёпотом, а тоже бунтует! И подумал, — интересно, какому ивушкину делу холодный — ветер помешал?
II
На другой день стихнул ветер, да разом будто дверку в небе захлопнули.
На чистом восходе — солнце. Молодое, ясное. Так теплом и обдаёт.
И в лесу от солнечных лучей — пестрота. По чёрному, по рыжему, по серому — золотые пятна и полосы. В глазах рябит.
Осветило солнцем пригорки, и стволы у берёз такие свежие, будто их молоком облили.
Ольхушки-однолетки с ног до макушек обрызганы солнцем, как в веснушках. И пахнут — горьковато, терпко.
А старые две осины молчат, бока греют. Кора у них тёмная и мягкая, как глина. Просыхает она на припёке и становится замшевой.
А ивушка на поляне? Да вон она. Издалека видать!
Выбежал я на поляну — ох, ты!..
Нету на ивушке вчерашних серых мышей. И в помине нету. Ветки унизаны жаркими золотыми шарами. И сияют эти шары, как маленькие солнышки. Кажется, — тронь рукой, так обожжёшься, искры стрельнут.
Глуховатый звон вокруг ивушки. Это налетели мухи, жуки, букарашки разные. Вьются, как привязанные, толкут воздух.
Тут я припомнил, как шептала вчера ивушка: «Меш-шаешь-шь, меш-шаеш-шь»… Гляди, как верно!
Берёзам и осинам торопиться некуда, вот они пока и ссорились от нечего делать. А ивушка — весенняя краса — собиралась раньше всех зацветать и прогоняла северный ветер.
И как только он послушался, — тотчас зацвела.
спасибо