Ер Твёрдович Приставкин, собачка Ерька и человечки с кармашками: Сказка

(Употребление букв «ь» и «ъ»)

Однажды поздним вечером я сидела в своей комнате за письменным столом, заваленным грудами ученических тетрадей. «Настоящие бумажные горы»,— подумала я. Ужасно хоте­лось спать. Но мысль о том, что ребята ждут свои проверенные тетради, не отпускала меня от стола. Их оставалось совсем немного, а глаза слипались, буквы двоились, прыгали, строили смешные рожицы.

— Прекратите,— погрозила я им паль­цем. — Вы же мешаете мне работать!

Буквы засмеялись и бросились наутёк.

— Куда же вы? Постойте! Что я завтра скажу ребятам?! — закричала я им вдогонку.

Тут лист бумаги полетел вниз. И не лист это был вовсе, а карта неведомой страны. А чей-то таинственный голос завёл нето­ропливую сказку:

Не далеко, не близко,

Не высоко, не низко,

За бумажными горами

И дремучими лесами…

И тут я увидела свои сбежавшие буквы: они прыгали внизу на полянке и изо всех сил махали мне руками. Я нагнулась, чтобы рассмотреть их поближе — и вдруг полетела прямо на полянку. «Сейчас разобьюсь»,— промелькнуло в голове. Но надо мной неожи­данно раскрылся парашют, и я мягко при­землилась в душистую зелень. Меня тут же окружили человечки.

— Е, Ю, Я, Ё,— представились они.

Человечки были похожи на кенгуру: из кармашков на животе выглядывали крохотные зелёные зверушки, такие мохнатые, что их глаз совсем не было видно.

А один, самый любопытный, так высунулся, что чуть не свалился в траву.

Я погладила его по головке. Шерсть была шелковистой и тёплой, совсем как у котят, но только зелёной.

— Йот,— важно представился он и протя­нул мне крохотную ручку.

— Татьяна Петровна,— ответила я, подста­вив мизинец.

Сзади послышался шорох. Я оглянулась. К нам приближалось необычное существо. По-видимому, оно очень спешило, но двигалось очень странно — зигзагами, то и дело приса­живаясь на какие-то табуретки. «Откуда они взялись на полянке? — удивилась я. — Вы­росли, что ли?»

Когда существо подошло поближе, сразу стало ясно, почему оно спешило так медленно: во-первых, оно было очень старое и близору­кое, во-вторых, его маленькие ножки просто подгибались под тяжестью огромного живота.

— Ер Твёрдович Приставкин,— с достоин­ством, но почему-то хриплым шёпотом пред­ставился он. — Вы, люди, называете меня твёрдым знаком, совсем забыв, что я старей­шая буква русского алфавита, и у меня тоже свой голос. Просто из-за своих твёрдых убеждений я со всеми спорил и окончательно охрип. И теперь меня совсем не слышно. Но именно твёрдость характера послужила причи­ной того, что меня избрали главным погра­ничником страны Словографии.

— Вам, наверное, очень трудно передвигаться… Ваш почтенный возраст…

— Нет-нет, ничего. Что за жизнь без настоящего дела? Я приспособился. Смотрите: по всей полянке стоят мои приставки. — И он показал на удивившие меня табуретки. Вгля­девшись в них, я увидела на ближних надписи: под-, с-, об-.

— А как вы думаете, почему меня ставят только после приставок? И он смешно запел хриплым голосом:

Всегда после приставки

Меня вы твёрдо ставьте,

А сзади так: е, я, ю, ё,—

Такое правило моё.

Тут же ,откуда ни возьмись, прибежали уже знакомые мне человечки с кармашками. По-видимому, это была их любимая песенка, поэтому они очень торопились. Один из них так спешил, что споткнулся о приставку с- и растя­нулся на траве. Йотик выпал из кармашка и тоненько запищал.

Ер Твёрдович со всех ног бросился к нему, уселся на приставку и, пока человечек ползал по траве, отыскивая в ней зелёного малыша, всё время, как магнитофон, повторял: «Осто­рожно, не наступите на Йотика. Осторожно, не наступите на Йотика. Осторожно…»

— Уф,— встал он ,наконец, когда человечек нашёл своего Йотика и запихнул его в карма­шек.

— Меня пишут после приставок,— про­должал Твёрдый Знак,— потому что на них всё время сижу. Из-за этого меня так и прозва­ли — Приставкин. Вы же видите, как мне трудно передвигаться. А знаете, сколько мне лет? Более тысячи. Поэтому я попросил мастера Словообразование сколотить мне по­больше приставок и расставить их по всей пограничной полянке. А мои внучки всё время бегают и спотыкаются. Вы уже познакомились с ними?

Я догадалась, что речь идёт о е, ё, ю, я.

— Очень милые у вас внучки,— сказала я,— а в кармашках у них такие любопытные зеленые зверушки.

— Зверушки — это йотики, а человечков называют буквятами. Они очень шустрые: ни минуты не могут посидеть спокойно, всё время бегают, прыгают и, конечно, падают, спотыка­ясь о приставки. Тогда Йотик выпадает из кармашка. Попробуйте-ка, найдите его в зелё­ной траве. Без Йотика слова получаются уродливыми: не въезд, а везд, не съехал, а сехал. Не поставить меня на защиту Йотика — всё равно, что безжалостно разда­вить его.

У меня больно сжалось сердце. Раздавить! Такого тёплого шелковистого малыша? Завтра же расскажу, нет, лучше нарисую его ребятам. Нет, лучше я свяжу его из мягкой зелёной шерсти и покажу им… Надо скорей бежать в школу!

— Я всегда защищаю Йотика. Сижу на приставке и кричу: «Осторожно, не раздавите малыша!». Но многие ребята меня не слы­шат,— горько сетовал Ер.

— Гав! Гав! И я тоже защищаю Йотика, и меня тоже не все слышат,— донеслось из высокой травы, и что-то пушистое ткнулось мне в ногу.

— Его тоже называют знаком, только мягким. Он защищает Йотика, когда тот выпадает в дру­гих частях слова. (Только на свои приставки я его не пускаю).

— Но, в отличие от тебя, старый упрямец, я ни с кем не спорю и не ссорюсь,— тоненько пролаял Ерька. — Наоборот, если я рядом, значит , кому-то становится мягко. Если бы не я, сколько лишних букв пришлось бы придумать, вдвое больше, а так поставил меня сзади буквы — и звук сразу стал мягким. Вот попробуйте произнести слова: цел и цель. В первом слове л — твёрдый, как камень, а во втором мягкий, как наш Йотик. И это благодаря мне. А ещё…

— А ещё, кроме тебя,— хрипло заворчал Ер,— мягкость звуков обозначают и мои внучки — йотированные гласные буквята. Ведь йотики в кармашках тоже всегда мягкие, поэтому перед ними, согласные звучат мягко. Вот послушайте,— призвал он меня в свидете­ли,— в слове нёс звук [н’] звучит мягко, а в слове нос — [н] — совсем твёрдо. Но буква-то остаётся одной и той же, и никакого хвастливого Ерьки (ловко поддел он собачку) здесь нет.

— Но я не только обозначаю мягкость,— уже без всякого хвастовства, просительно промолвил Ерька,— с моей помощью дети узнают о том, что существительное ночь третьего склонения, а мяч — второго.

— Не только по тебе, но и по смыслу,— возразил Ер,— и ещё по роду существитель­ных. Но ты, конечно, помогаешь тоже, только поменьше хвастай. Ведь самое главное не в том, кто и какую роль играет в нашей жизни, важно, что все мы дружно живём и трудимся и бесконечно любим нашу прекрасную страну Словографию, её чернильные реки, бумажные горы, наши великие справедливые законы. Каждый житель Словографии равно пользу­ется уважением независимо от того, кто он.

Мы постепенно, ночь за ночью, расскажем нашей гостье о волшебной стране Русского Языка. Ведь она не случайно попала к нам. Татьяна Петровна — учительница русского языка.

— Да-да,— взволнованно сказала я,— я всё расскажу и нарисую ребятам. Я теперь поняла: для того, чтобы делать как можно меньше ошибок, нужно обязательно произне­сти и послушать, как звучит каждое слово. Ребята всё поймут, они полюбят вас, мои новые друзья. Дети обязательно разберутся в ваших законах. Разве могла я представить, что своими ошибками мы больно раним живых человечков? Простите нас!

Когда я открыла глаза, было уже утро. Пора в школу. Скорее, скорее. Нужно всё не­медленно рассказать ребятам