Эрнест Сетон-Томпсон — Джек — боевой конек: Рассказ

История кролика

I

Боевой Конек знал почти всех собак городка. Во-первых, большую бурую собаку, которая много раз гонялась за ним и от которой он всегда избавлялся, проскользнув сквозь дыру в дощатом заборе. Затем маленькую юркую собачонку. Эта могла пролезть в дыру, но от нее можно было удрать, перескочив через канаву с отвесными берегами и быстрым течением. Маленькая собачка всегда отставала от него у этой канавы. Такой прыжок означал бы для нее верную смерть, и мальчики до сих пор зовут это место «скачком старого Джека». Но была в городке и борзая, которая прыгала лучше самого Джека. Хотя она не могла пролезть за Джеком сквозь забор, зато легко перепрыгивала через него. Немало она испортила крови Боевому Коньку. Но Джек проворно увертывался от нее и прятался за изгородь из колючего кустарника. Борзая боялась колючек и отставала.

Кроме этих трех врагов, в городке имелась еще целая армия собак, назойливых, но совершенно неспособных состязаться с кроликом в быстроте.

В окрестностях городка также обитало немало собак, но только одна из них была действительно страшна Джеку — длинноногая свирепая черная дворняжка, такая стремительная и настойчивая, что, убегая от нее, Боевой Конек не раз бывал на волосок от гибели.

Городские кошки не внушали ему страха, да они почти и не пытались нападать на него. Правда, как-то лунной ночью к месту, где он кормился, подкрался огромный кот, гордый сознанием своих многочисленных побед. Джек увидел черного зверя со светящимися глазами. Раньше чем тот успел прыгнуть, Джек повернулся к нему, поднялся на задние лапки, вытянулся во весь рост, поднял уши, громко крикнул «чрр-чрр!» и, прыгнув прямо на голову кота, вонзил в нее свои острые когти. И старый кот в ужасе бежал от диковинного обутого великана. Джек нередко пускал в ход эту уловку, но два раза она закончилась для него печальной неудачей: в первый раз, когда он угодил на кошку с котятами — от нее пришлось спасаться бегством, — а во второй раз, когда имел неосторожность наброситься таким же образом на скунса.

Но опаснейшим его врагом все же осталась борзая, и Боевой Конек, наверно, погиб бы от ее зубов, если бы его не спас счастливый случай.

Обыкновенно он выходил кормиться ночью, когда вокруг меньше врагов и легче спрятаться. Но как-то раз зимой он замешкался у стога до зари. Он пробирался через луг к своему жилью, когда, на беду, ему повстречалась борзая, рыскавшая по окраинам городка. Снег и рассвет не дали ему возможности спрятаться. Оставалось только мчаться что есть духу по мягкому снегу. А собаке легче бежать по снегу, чем кролику.

Вот и пустились оба отменных бегуна во весь дух. Они неслись по пушистому снегу, взметая его маленькими вихрями при каждом прыжке. Туда-сюда, вправо-влево. Все благоприятствовало собаке: пустой желудок, холодная погода, мягкий снег. А кролик недавно наелся до отвала клеверного сена. Тем не менее ноги его так часто взрывали снег, что в воздухе стояло по дюжине маленьких снежных струек сразу. Погоня шла по открытому месту. Джек нигде не видел спасительных колючих изгородей, а к забору борзая его не подпускала. Уши Джека торчали уже не так лихо — верный признак упадка духа и сил. Вдруг они, словно флажки, опять бойко вскинулись вверх. Боевой Конек напряг все свои силы, не для того, однако, чтобы достигнуть изгороди на севере, а чтобы пересечь равнину на восток. Борзая пустилась вслед за ним. Пробежав пятьдесят шагов, кролик внезапно взял в сторону, увертываясь от свирепого преследователя, потом снова повернул к востоку. Таким образом, непрерывно лавируя и увертываясь, он продолжал держать курс на ближайшую ферму, где был высокий дощатый забор с лазейкой для кур и где жил второй его ненавистный враг — большой черный пес. Забор на миг задержал борзую и дал Джеку время проскочить сквозь куриный лаз во двор, где он и притаился в уголке. Борзая бросилась к низкой калитке и перескочила через нее, упав прямо на кур, разлетевшихся с шумом и кудахтаньем. Громко заблеяли овцы, и их страж, большой черный пес, помчался к ним на выручку. Тогда Боевой Конек выскользнул обратно через отверстие. Позади раздался визг и рычание дерущихся собак, а также людские голоса. Чем кончилась драка, Джек не знал и знать не хотел. Но с тех пор борзая ни разу больше за ним не гонялась.

II

Последние годы принесли кроликам в штате Каскадо много перемен.

В былые времена они вели беспрерывную борьбу с хищными зверями и птицами, со зноем и стужей, с болезнями и мухами, укусы которых разносят заразу, и все же умели постоять за себя. Но когда там поселились фермеры, жизнь кроликов изменилась.

Благодаря собакам и ружьям стало гораздо меньше койотов, лисиц, волков, барсуков и ястребов — исконных врагов кролика. И кролики расплодились за несколько лет в невероятном количестве. Но тут начался мор, сразивший огромное их большинство. Уцелели только самые здоровые и выносливые. Одно время кролики стали редкостью. За это время произошла еще одна перемена: насаженные повсеместно изгороди из колючего кустарника явились новой защитой. Теперь преследуемый кролик больше надеялся на свою смекалку, чем на быстроту, и умнейшие из них, когда за ними гнался койот или собака, бросались к ближайшей изгороди и ныряли в узкую лазейку. Койоты вскоре смекнули, в чем дело, и стали охотиться парами. Один становился на одно поле, второй — на другое, и кролик, проскочив сквозь изгородь, встречал врагов с обеих сторон. Кролику удавалось спастись только в том случае, если он вовремя замечал второго койота и, вместо того чтобы пробираться сквозь изгородь, просто удирал от своего первого врага, положившись на свои быстрые ноги.

После мора кролики снова принялись быстро размножаться. Закаленные в тяжелых испытаниях, они благоденствовали теперь там, где их предки не выжили бы и нескольких месяцев. Они не любили широких, открытых лугов, больших ферм — им нравились путаные, перегороженные поля маленьких ферм, расположенных так близко друг от друга, что они почти сливались в большие деревни.

Один из таких поселков вырос вокруг железнодорожной станции Ньючузен. Его окрестности кишели кроликами новой отборной породы. Там жила и маленькая крольчиха, прозванная Ясноглазкой за блестящие глаза. Она была проворна и умела отлично надувать койотов. Для устройства своего гнезда она выбрала открытое пастбище, нетронутый кусочек прежней прерии. Здесь родились и выросли ее крольчата. Один из детенышей пошел в мать ясными глазами и серебристо-серой шубкой, но характер у него был не материнский. А в другом ее сыне соединились все лучшие материнские свойства с дарованиями новой кроличьей породы.

Это и был тот самый кролик, за приключениями которого мы теперь следим, — тот, чьи подвиги позднее заслужили ему прозвище Боевого Конька и всемирную известность. Это он изобрел совершенно новые способы одурачивать своих врагов.

Когда он был еще совсем маленький, он выдумал хитрость, достойную мудрейшего кролика в Каскадо. За ним гналась ужасная рыжая собачонка. Он напрасно пытался отделаться от нее, лавируя между изгородями и фермами. Изгороди и фермы полезны, когда удираешь от койотов, потому что фермеры и собаки подчас невольно помогают кролику, напав на койота. Но тут дело не шло на лад, так как собачонка ухитрялась пролезать сквозь изгороди, и Джек — Боевой Конек, еще совсем маленький и слабый, начал уставать. Уши его уже не торчали прямо кверху, а заламывались углом и временами даже совсем обвисали, когда он еще раз юркнул в очень маленькое отверстие в изгороди и тут же обнаружил, что его проворный враг тоже пролез сквозь это отверстие.

Посреди поля паслось небольшое стадо коров с одним теленком.

В диких животных живет странное стремление довериться первому встречному в минуту отчаяния. Они хорошо знают, что несущийся сзади враг означает смерть. Между тем всегда существует слабая надежда, что незнакомец может оказаться другом. И эта-то последняя отчаянная надежда и направила Джека к коровам.

Не подлежит сомнению, что коровы остались бы невозмутимыми свидетельницами борьбы, если бы дело шло только о кролике, но в них живет врожденная ненависть к собакам, и при виде рыжей шавки их носы и хвосты поднялись кверху. Они, гневно фыркая, сомкнули ряды и с матерью теленка во главе двинулись на собаку, в то время как Джек спрятался под низким терновым кустом. Шавка метнулась в сторону. Старая корова поняла это движение как покушение на теленка и так свирепо погналась за ней, что та едва унесла ноги.

Уловка оказалась превосходной — должно быть, она сохранилась еще с того времени, когда бизон и койот играли роли коровы и собаки. Джек не забыл об этом случае и много раз прибегал впоследствии к такой же хитрости.

Боевой Конек выделялся среди других кроликов не только умом, но и окраской.

Окраска животных либо делает их незаметными и помогает скрываться — это «защитная окраска», либо, наоборот, делает их заметными и тогда называется «направляющей». Кролики замечательны тем, что их окраска сразу и защитная и направляющая. Когда они сидят в своем логовище, среди серых кустарников и кочек, видна только серая шерсть ушей, головы, спины и боков. Тогда они сливаются с землей, и заметить их можно лишь на самом близком расстоянии. Но едва кролику становится ясно, что приближающийся враг неминуемо увидит его, он вскакивает и пускается в бегство. Теперь он сбросил личину — серого цвета как не бывало, происходит молниеносная перемена: уши оказываются белыми с черными кончиками, ноги — белые, хвостик чернеет пятном на белом фоне. Теперь это уже не серый кролик, а черный с белым. Его окраска стала направляющей. Как это случилось? Очень просто. Уши серью, изнутри — белые с черным. Черный хвост, окружающее его белое пятно и лапки прижаты к земле. Серый плащ натянут книзу и распушен, пока кролик сидит. Когда же кролик вскакивает, все черные и белые отметины резко выступают наружу. Раньше его краски шептали: «Я кочка…», а теперь они громко кричат: «Я кролик!»

Зачем это ему нужно? Почему робкий зверек, все спасенье которого в его быстроте, считает нужным оповещать о себе весь мир, вместо того чтобы стараться скрыться? На то должна быть уважительная причина. Дело вот в чем. Если кролика спугнет другой кролик — другими словами, если тревога ложная, — он мгновенно разрушает заблуждение, показав свои естественные цвета. Наоборот, если его вспугнет койот, лисица или собака, они тотчас видят, что имеют дело с кроликом, стало быть, погоня за ним будет одной потерей времени. И в самом деле, они говорят себе: «Это кролик, а кролика мне не поймать на открытой равнине». Это избавляет кроликов от многих лишних хлопот и беготни.

Белые с черным пятна заменяют кроликам национальный мундир и флаг. У слабых кроликов белые и черные пятна малозаметны, но у сильных и здоровых они сразу бросаются в глаза. И Боевой Конек, серый, когда сидел в засаде, сверкал, как уголь и снег, когда, бросив вызов лисице или койоту, без труда уносился от них — сперва пестрым кроликом, затем белым пятном и, наконец, белой пушинкой, окончательно терявшейся в пространстве.

Многие из фермерских собак поняли, что серого кролика еще можно поймать, но пестрого поймать невозможно. Конечно, они иной раз увлекались погоней, но больше забавы ради. Сознание своей силы нередко побуждало Боевого Конька затевать с ними рискованную игру.

Джек, как и все дикие животные, считал своей собственностью определенную область и редко выходил за ее границы. По всей этой области были рассеяны его многочисленные логовища, или «постели», как их здесь называют. Это были простые углубления под кустом или пучком травы, выложенные листьями. Однако удобства не были тут забыты. Одни логовища предназначались для жаркой погоды —- были обращены лицом к северу и служили главным образом защитой от солнца; зимние логовища, напротив, представляли собой глубокие ямы, с выходом на юг; а логовища, предназначенные для сырой погоды, были снабжены травяным заслоном и обращены на запад. День он проводил в одном из этих логовищ, а ночью выходил кормиться вместе со своими собратьями. Кролики кувыркались и резвились при лунном свете, как стая щенков, но всегда возвращались на рассвете в приспособленную к данной погоде постельку.

Наиболее надежным пастбищем для кроликов были луга между фермами. Ни один враг не мог поймать их тут, среди живых изгородей и колючей проволоки. Но отборнейший корм находился вблизи жилья, — отборнейший корм и самая грозная опасность. Кроликов здесь подстерегали не волки и лисицы, а люди, ружья, собаки и непреодолимые заборы. Тем не менее те, кто знал Боевого Конька, нисколько не удивились, услышав, что он устроил себе гнездо как раз возле грядки с дынями посреди огорода. Здесь его окружали десятки опасностей, но здесь же ему открывались десятки наслаждений. А кроме того, он знал множество лазеек в заборе, а очутившись за ним, мог рассчитывать на десяток надежных уловок.

III

Ньючузен был типичный западноамериканский городок. Все в нем было безобразно. Вместо улиц — прямые дороги, без поворотов, глазу не на чем отдохнуть. Дома — дешевые и ничтожные сооружения из плохих досок и толя, у которых не хватало даже смелости честно признаться в своем уродстве. Каждый дом старался казаться лучше, чем был на самом деле. У одного был приделан фальшивый фасад, внушавший иллюзию, что в нем не один, а два этажа, другой был сделан из досок, крашенных под кирпич, третий притворялся мраморным храмом.

Это были самые безобразные дома в мире, и на каждом из них можно было прочесть затаенное намерение владельца потерпеть год- другой, а затем отправиться в какое-нибудь другое место.

Городок украшали, и то непреднамеренно, лишь ряды насаженных для тени деревьев, изуродованных тем, что стволы их были выбелены, а ветки подстрижены, но все же живых и прекрасных.

Единственным сколько-нибудь живописным зданием в городке был хлебный элеватор. Он не выдавал себя ни за греческий храм, ни за швейцарское шале, а просто-напросто — за большой, грубый, честный хлебный элеватор. В конце каждой улицы открывался вид на прерию, с ее фермами, ветряными водокачками и длинными рядами изгородей из терновника. Здесь было чем полюбоваться. Серо-зеленые изгороди, крепкие, густые и высокие, пестрели золотистыми плодами, негодными для еды, но более желанными здесь, чем дождь в пустыне, так как эти плоды были красивы и, свешиваясь с длинных, жестких веток, радовали утомленные безобразием глаза.

Попав в такой городок, только и думаешь, как бы поскорей из него выбраться. Так думал, по крайней мере, некий путешественник, застрявший в нем на два дня в конце зимы. Он осведомился о местных достопримечательностях. Чучело белой выхухоли под стеклом в трактире, старый Бэкки Буллин, оскальпированный краснокожими сорок лет назад, и трубка, из которой однажды курил Кит Карсон, показались ему неинтересными, и он решительно повернул к покрытой снегом прерии.

Среди многочисленных собачьих следов ему бросился в глаза след большого кролика. Он спросил прохожего, водятся ли в городке кролики.

— Я никогда ни одного не видал, — был ответ.

Рабочий с мельницы ответил то же самое. Но мальчишка с пачкой газет сказал:

— В лугах они кишмя кишат и то и дело забегают в город. Да прямо на огороде Калба живет большущий кролик — здоровеннейший детина и весь рябой, словно шахматная доска.

«Здоровеннейший детина» был не кто иной, как Боевой Конек. Однако он не жил на огороде Калба, а только заходил туда иногда. А в этот день он сидел в своем открытом на запад логовище, потому что дул сырой восточный ветер. Логовище это находилось на восток от Меди- сон-авеню. Приезжий направился как раз в том направлении, и кролик принялся наблюдать за ним. До тех пор пока человек держался дороги, Джек был спокоен, но дорога заворачивала на север, а человек пошел прямо через поле. Тогда Джек встревожился. Как только незнакомец оставил проторенный путь, кролик выскочил из гнезда и понесся по лугам на восток.

Бегущий от врага кролик обыкновенно покрывает восемь — десять футов каждым прыжком. После каждых пяти-шести прыжков он прыгает вверх для разведки — взвивается высоко в воздух, чтобы подняться над травой и кустами и хорошенько осмотреться. Неопытный кролик прыгает вверх после каждых четырех скачков и теряет много времени. Разумный кролик довольствуется одним скачком вверх через каждые восемь-девять, и этого вполне достаточно для наблюдения. А Боевой Конек получал все необходимые сведения, взвиваясь вверх после двенадцати скачков, а каждый скачок покрывал десять — двенадцать футов. След, который он оставлял за собой, отличался еще одной особенностью. Другие породы кроликов и зайцев круто задирают хвост на бегу и не касаются им снега. Когда же бежит большой северный кролик, его хвост висит. У некоторых он направлен вниз и таким образом часто оставляет черточку на снегу позади отпечатков ног. Блестящий черный хвост Боевого Конька был необычайной длины и при каждом скачке оставлял на снегу длинный след — настолько длинный, что одного его было достаточно, чтобы отличить след Джека от следа любого другого кролика.

Многие кролики не испугались бы, увидев человека без собаки, но Боевой Конек помнил о том, как обжег его однажды выстрел из ружья, и, подпустив неприятеля на семьдесят пять шагов, пустился бежать, стелясь над землей, к забору. Перебравшись через забор, он полетел, как низко парящий ястреб, пока через милю не достиг одного из самых тайных своих убежищ, в котором и залег, предварительно подпрыгнув и осмотрев местность.

Но недолго он отдыхал. Двадцать минут спустя его большие, чуткие уши уловили четкий звук — хрусть, хрусть, хрусть: скрип человеческой ноги по снегу. И, вскочив, он вновь увидел человека с блестящей палкой — на этот раз гораздо ближе.

Боевой Конек во всю прыть пустился к забору. Ни разу он не позволил себе подпрыгнуть вверх для разведки, пока между ним и неприятелем не оказалась надежная преграда из проволоки и жердей: излишняя, впрочем, предосторожность, так как человек видел только след и кролика даже не заметил.

Между тем Джек несся все дальше, расстилаясь над землей и поглядывая, не покажутся ли и другие враги. Он знал теперь, что человек идет по его следу, и давнишний инстинкт, унаследованный от борьбы с хорьками, заставил его сделать петлю. Он бежал прямо, пока не достиг отдаленного забора, а по другую его сторону пробежал еще пятьдесят шагов, а затем вернулся по старому следу и побежал в другую сторону, пока не достиг другого своего логовища. Он всю ночь был на ногах и рад был бы отдохнуть теперь, потому что солнце ярко сияло. Но едва он успел слегка согреться, как снова мерное «хрусть, хрусть, хрусть» возвестило о приближении врага, и снова Джек понесся вдаль.

Пробежав полмили, он остановился на холмике и, убедившись, что человек все еще идет за ним, старательно запутал следы. Затем он пробежал мимо своего любимого логовища, возвратился к нему с обратной стороны и улегся на отдых, уверенный, что окончательно сбил неприятеля с толку.

Не так скоро, как прежде, но все же вот оно опять: хрусть, хрусть, хрусть.

Джек проснулся, но не двинулся с места. Человек продолжал идти по следу. Джек незаметно выскочил из засады, сознавая, что имеет дело с необычайно хитрым врагом и надо придумать что-то новое. Человек и кролик обходили

по большому кругу область, принадлежавшую Боевому Коньку, и находились в эту минуту в полумиле от фермы, где жил большой черный пес. Это была ферма, знаменитая чудесным дощатым забором с так удачно расположенным лазом для кур. Кролик вспомнил это место и обрадовался: здесь он много раз одерживал победу, здесь одурачил большую борзую.

И Боевой Конек открыто помчался через снежную равнину к забору черного пса.

Куриная лазейка оказалась закрытой. Кролик, озадаченный, поискал другой ход, но безуспешно. Завернув за угол, он вдруг увидел открытую настежь калитку. За калиткой на куче досок лежал большой черный пес и безмятежно спал. Куры сидели тесной кучкой в самом теплом уголке двора, а кошка брезгливо перебегала от амбара к кухне. Боевой Конек остановился у калитки.

Черная фигура его преследователя двигалась по снежной равнине. Джек, спокойно подпрыгивая, вбежал во двор. Длинноногий петух, вместо того чтобы заниматься собственными делами, увидев кролика, громко закричал. Лежавший на солнце пес поднял голову и встал. Джеку грозила смертельная опасность. Недолго думая он припал к земле, обратившись в серую кочку. Сделано это было искусно, но он все же расстался бы с жизнью, если бы не кошка. Невольно, сама того не сознавая, она спасла его. Черный пес сделал три шага к кролику, хотя и не заметил еще, что он здесь, и загородил единственный выход со двора. Но тут из-за угла дома появилась кошка и, вскочив на подоконник, свалила с него цветочный горшок. Этой неловкости было достаточно для нарушения вооруженного нейтралитета, существовавшего между ней и псом. Она бросилась бежать к амбару, а известно, что при виде бегущей кошки всякий пес приходит в ярость. Они промчались в тридцати футах от кролика. Не успели они исчезнуть, как Джек повернулся и, не сказав даже: «Спасибо, киска!», выскочил из двора и пустился по накатанной дороге.

Хозяйка дома спасла кошку от преследований пса, и он уже снова валялся, растянувшись на досках, когда подоспел человек, преследовавший кролика. В руках у него было не ружье, а толстая палка, и поэтому пес его не тронул.

След был потерян. Была ли уловка кролика умышленной или нет, она, однако, увенчалась полным успехом, и Джек избавился от своего назойливого преследователя.

На следующий день незнакомец снова отправился на поиски Джека и нашел не его самого, а его след. Он узнал этот след по отпечатку хвоста, по длинным скачкам и редким разведочным прыжкам вверх. Но рядом с ним тянулся теперь след кролика ростом поменьше. Вот тут они встретились, там гонялись друг за другом, по-видимому, играя, так как следов драки видно не было; здесь кормились или отдыхали рядом на солнышке, там бежали рядом, а тут опять резвились на снегу, по-прежнему неразлучные. Незнакомец все понял. Было то время года, когда принято обзаводиться семьей: парный след принадлежал Боевому Коньку и его подруге.

IV

Следующее лето оказалось необычайно удачным для кроликов. Безрассудный закон назначил награду за каждого убитого ястреба и сову. Этих пернатых стражей равнин истребили чуть ли не поголовно. И кролики так расплодились, что угрожали теперь опустошить страну.

Тогда-то фермеры, более всех страдавшие от ими же изобретенного закона, задумали грандиозную облаву на кроликов. Все местное население приглашено было явиться в назначенное утро на главную северную дорогу графства, с тем чтобы обойти всю округу, двигаясь против ветра, и загнать кроликов в большой загон, огороженный проволочной сеткой. Собаки не участвовали в охоте, так как они могли выйти из повиновения. Ружей тоже не взяли, потому что в толпе они опасны. Но каждый мужчина и мальчик явился с парой длинных палок и сумкой камней. Женщины следовали за ними верхом или в повозках. Многие из них были вооружены трещотками, охотничьими рогами и связками жестянок. К некоторым повозкам были привязаны старые ведра или пучки дранки, которые, ударяясь о спицы колес, увеличивали грохот. А ведь кролики обладают таким тонким слухом, что шум, ошеломительный даже для человека, должен был привести их в полное смятение.

Погода стояла ясная, и в восемь часов утра подан был сигнал отправляться в путь. Линия гона вначале растянулась на пять миль. На каждые тридцать — сорок шагов приходилось по человеку. Повозки и верховые лошади поневоле держались почти исключительно дорог, но загонщики шли напрямик через поле. Люди были расположены приблизительно по трем сторонам квадрата. Каждый старался шуметь как можно больше и обшаривал палкой все кусты. Отовсюду стали выбегать кролики. Некоторые бросились к загонщикам, но были встречены градом камней, прикончивших многих. Изредка то один, то другой проскакивал мимо и спасался, но таких было очень немного.

Облава сметала кроликов в кучу, словно метла. Скоро они уже кишели за каждым кустиком. Когда облава прошла пять миль — на что потребовалось около трех часов, — был отдан приказ смыкать оба крыла. Промежутки между загонщиками сократились до десяти футов, и облава двинулась к загородке. Кролики очутились в западне. Люди прибавили шагу, десятками убивая слишком близко подбегавших к ним зверьков. Земля была усеяна их трупиками, но число кроликов, казалось, все возрастало. И прежде чем жертвы окончательно были загнаны за загородку, оцепленное пространство в два акра представляло собой сплошную трепещущую массу скачущих, бегающих, мечущихся кроликов. Они кружились и прыгали, ища выхода, но неумолимая толпа сгущалась по мере того, как постепенно суживалось кольцо, и все же масса была втиснута в загон, где некоторые тупо расселись посередине, другие опрометью стали бегать вдоль решетки, а иные пытались запрятаться по углам или друг под другом.

А Боевой Конек — где был он во время облавы? Облава смела его вместе с остальными, и он одним из первых вбежал за загородку.

Однако устроители облавы намеревались не только истребить кроликов, но и отобрать лучших из них, для чего была придумана хитроумная уловка.

Загон должен был стать смертью для всех кроликов, за исключением наиболее умных и сильных. Много оказалось тут никуда не годных. Тот, кто воображает, что все дикие животные являются образцом совершенства, удивился бы, увидев, как много было в загоне хромых, увечных и хилых.

То была победа наподобие римской: слабосильным предстояло избиение. Отборнейшие кролики предназначались для арены. Арены? Да, для садков Скакового клуба.

В этой заранее приготовленной огромной западне были расположены вдоль стен ряды маленьких ящиков, по крайней мере пятьсот. Каждый ящик был рассчитан на одного кролика.

Самые проворные из кроликов первыми попали в загон. Одни были проворны и глупы: очутившись внутри, они принялись метаться. Другие были проворны и умны: эти поспешили воспользоваться ящиками и спрятались в них. Все ящики были полны. Этим способом были отобраны быстрейшие и умнейшие — способом, разумеется, небезошибочным, но самым простым и удобным. Эти пятьсот штук предназначались для обучения борзых собак. Остальные четыре с лишним тысячи были беспощадно истреблены.

А пятьсот ящиков с пятьюстами ясноглазыми кроликами были в тот же день погружены в поезд. Среди них находился и Джек — Боевой Конек.

V

Кролики легко относятся к превратностям судьбы, и не следует воображать, чтобы заключенные испытывали большой страх, после того как утих шум облавы. Когда же они прибыли на скаковое поле в большом городе и были осторожно вынуты один за другим, им не на что было пожаловаться. Они очутились в просторном загоне, где находилось много вкусной пищи и не было никаких врагов.

Тренировка их началась с первого же утра.

Открыли ряд дверец, ведущих на примыкавшее к загону обширное скаковое поле.

Когда кролики разбрелись по этому полю, явилась гурьба мальчиков и с шумом принялась их гонять, пока все они не оказались опять в прежнем загоне, называвшемся Пристанью. Эти упражнения продолжались несколько дней, и кролики поняли, что спасения от погони следует искать только в Пристани.

Тогда начался второй урок. Всю стаю выгнали через боковую дверь на длинную дорожку, которая огибала скаковое поле и вела в другой загон на противоположном его конце. Дверца этого загона открылась, и мальчишки с собаками погнали кроликов по полю. Некоторые из молодых по привычке делали разведочный скачок, а, низко стелясь над землей, во главе всей погони скакал великолепный черный с белыми пятнами кролик. На его стройные ноги и блестящие глаза все обратили внимание уже в загоне. Теперь же, оказавшись на поле, он повел за собой всю армию, опередив ее ровно настолько же, насколько большинство кроликов опередило собак.

— Гляньте на этого! Ну разве не Боевой Конек? — крикнул конюх-ирландец, и эта кличка так и осталась за Джеком.

Пробежав половину поля, кролики внезапно вспомнили о Пристани и бросились к ней, как снежная вьюга по сугробам.

В этом и заключался второй урок — нестись прямо к Пристани, как только их выпустят. За неделю все кролики успели его выучить и были готовы к торжественному состязанию Скакового клуба.

Боевой Конек хорошо был знаком теперь конюхам и посетителям. Одна окраска уже выделяла его, Кроме того, длинноухая стая сама признавала его своим вожаком. Посетители клуба держали пари не только на собак, но и на него.

— Любопытно, выпустит ли в этом году старик Дигнам своего Минки?

— Если да, бьюсь об заклад, что Боевой Конек обгонит и Минки и его напарника.

— Ставлю три против одного, что моя Джен сцапает Боевого Конька еще до Большой трибуны, — заявил какой-то владелец собак.

— Идет! — отозвался ирландец Мики. — Мало того: ставлю месячное жалованье, что из здешних собак ни одной не заставить Боевого Конька хоть раз свернуть с пути за всю скачку.

Так они спорили и гадали, и с каждым днем росло число людей, убежденных в великих способностях Боевого Конька.

VI

Состязания начались солнечным утром. Большую трибуну переполнила городская публика. Псари водили борзых поодиночке и попарно. Спины собак были покрыты попонками, но это не мешало видеть их мускулистые ноги, змеиные шеи, изящные головы с длинными челюстями и блестящими подвижными желтыми глазами. Эти собаки были удивительнейшими приспособлениями для бега, созданными из плоти и крови природой и человеческим хитроумием. Псари берегли их как зеницу ока, ухаживали за ними, как за детьми, и тщательно следили, чтобы они не ели отбросов и не обнюхивали непривычных предметов, а главное, не подпускали к ним незнакомых людей. На этих собак ставились большие деньги, и бывали случаи, когда коварно подсунутая приманка, кусок особо приготовленного мяса, даже искусно составленный запах обращали великолепного скорохода в апатичного лентяя и разоряли его владельца.

Собак выпускают на арену парами, так как всякое состязание является в то же время поединком. Псы, выигравшие первый забег, разбиваются на пары. При каждом испытании из-за загородки выпускают одного кролика, которого дожидаются на сворке две собаки-соперницы. Как только кролик отбежит на достаточное расстояние, стартер ставит обеих собак рядом и спускает их сразу. На поле дожидается, верхом на хорошей лошади, судья в красном костюме. Он следует за собаками. Помня пройденный курс наук, кролик мчится через поле к Пристани, на виду у Большой трибуны. Собаки следуют за ним. Когда первая собака приблизится к кролику, он начинает увертываться от нее. Каждый раз, когда кролик сворачивает с прямого пути, собаке прибавляются очки, а умерщвление зверька считается окончательной ее победой.

Иногда собака расправляется со зерьком в ста шагах от старта. Значит, кролик плох. Чаще это происходит напротив Большой трибуны, но в исключительных случаях кролику удается укрыться в Пристани. Возможны четыре развязки: немедленное убийство кролика, скорое возвращение кролика в Пристань, смена собак, которым угрожает разрыв сердца от продолжительного бега под палящим солнцем, и, наконец, для тех кроликов, которые продолжают увертываться и изматывать собак, но не возвращаются в Пристань, держится про запас заряженное ружье. Вокруг кроличьих садков плутней и подтасовок так же много, как и на скачках. Поэтому, как и на скачках, тут не мешает иметь судью и стартера, достойных доверия.

Накануне следующего состязания состоялась «случайная» встреча между ирландцем Мики и неким человеком в бриллиантовых перстнях.

Мики угостили сигарой. Казалось бы, что ж тут необыкновенного? Но сигара была завернута в зеленую обертку, искусно сдернутую с нее перед закуриванием. Последовало несколько небрежных слов:

— Если бы завтра вас поставили у старта, а Минки Дигнама проиграл бы, то я дал бы вам еще одну сигару.

— Если я буду у старта, я могу так повернуть дело, что Минки не получит ни одного очка, да и его напарник тоже.

— Вот как? — Его собеседник, видимо, заинтересовался. — Прекрасно. Так и сделайте. Вы получите две сигары.

Стартер Слаймен всегда работал честно и отверг немало соблазнительных предложений — это было известно всем. Большинство доверяло ему, но имелось и несколько недовольных. Поэтому, когда к распорядителю подошел господин со множеством золотых брелоков и выдвинул против Слаймена несколько серьезных обвинений, подкрепив их уликами, пришлось поневоле отставить его временно от обязанностей, и на его месте воцарился Мики Ду.

Мики был беден и не слишком щепетилен. Ему представлялся случай заработать годовое жалованье за одну минуту, да еще не причинив никому вреда — ни собаке, ни кролику. Один кролик внешне мало отличается от другого, всем это известно. Весь вопрос в том, чтобы умело выбрать кролика.

Первые забеги закончились. Было выпущено и убито пятьдесят кроликов. Мики выполнял свои обязанности безупречно: все пары собак были спущены без единого нарушения правил. И он остался стартером.

Теперь приближался финал кубка — заключительные забеги и большие пари.

VII

Стройные, изящные борзые дожидались своей очереди. Минки и его соперник бежали в первой паре. Дело до сих пор велось добросовестно, и кто может доказать, что дальше началась нечистая игра? Мики же был вправе выпустить любого кролика.

— Номер третий! — крикнул он помощнику.

Из ящика выскочил Боевой Конек с черно-белыми ушами. Каждый его прыжок равнялся пяти футам. Испуганно глянув на непривычную ему толпу, он сделал поразительный по высоте разведочный скачок.

— Гр-р-р-р! — закричал стартер, а его помощник забарабанил палкой по решетке.

Прыжки Боевого Конька увеличились до восьми-девяти футов.

— Гр-р-р! — И они возросли до десяти, до двенадцати.

Когда он отбежал на тридцать шагов, спустили борзых — одновременно и без какой-либо задержки. Впрочем, многие находили, что довольно было бы отпустить кролика и на двадцать шагов.

— Гр-р-р! Гр-р-р! — И Боевой Конек поплыл четырнадцатифутовыми скачками, ни разу не подпрыгнув для разведки.

— Гр-р-р!

Чудесные собаки! Как они мчались по полю! Но далеко впереди, как белая чайка, как облачко, несся Боевой Конек. Дальше, мимо Большой трибуны! Уменьшалось ли расстояние между кроликом и собаками? Нет, увеличивалось! В меньшее время, нежели требуется, чтобы это описать, черно-белый пушок впорхнул в дверь Пристани — дверь, так похожую на добрый старый куриный лаз в заборе. Борзые остановились под гром насмешек. Толпа кричала «ура» Боевому Коньку. Как хохотал Мики! Как ругался Дигнам! А репортеры писали, писали, писали…

На следующий день во всех газетах появилась заметка:

«Чудесное достижение кролика. Кролик, по имени Боевой Конек, разбил наголову двух знаменитых в спортивном мире собак».

Между владельцами собак произошел яростный спор. Поскольку забег окончился вничью, собак допустили на второе состязание, но после первого гона они были утомлены и на этот раз бежали вяло.

На другой день Мики встретился с человеком в бриллиантовых перстнях. Случайно, конечно.

— Хотите сигару, Мики?

— Благодарю вас, сэр. Уж так они хороши, что не отказался бы и еще от одной. Покорно благодарю, сэр.

VIII

С этого дня Боевой Конек сделался гордостью ирландца. Стартеру Слаймену с почетом вернули его должность. Мики пришлось по- прежнему выпускать кроликов, но это привело только к тому, что с этих пор Мики начал сочувствовать кроликам, а не собакам. Вернее, не кроликам, а Боевому Коньку, потому что один он прославился из пятисот, уцелевших от облавы. Были и другие, достигавшие Пристани и выступавшие по нескольку раз, но один только Джек пробежал все поле, ни разу не свернув с прямого пути. Состязания происходили два раза в неделю. Каждый раз гибло от сорока до пятидесяти кроликов. Из пяти сотен пленников скоро не осталось почти никого.

Боевой Конек участвовал в каждом состязании и каждый раз достигал Пристани. Мики приходил в дикий восторг, восхваляя таланты своего любимца. Он искренне любил длинноногого бегуна и упорно утверждал, что для любой собаки — великая честь потерпеть поражение от такого молодца.

Кроликам крайне редко удается благополучно пробежать все поле, и когда Боевой Конек проделал это шесть раз подряд, не сбиваясь с прямого пути, о нем заговорили в газетах, и после каждого состязания появлялась заметка:

«Боевой Конек снова, ни разу не свернув с пути, скрылся в Пристань. Старожилы говорят, что в наше время совсем исчезли хорошие собаки».

После шестой победы все кроличьи сторожа пришли в восторг, а главный их командир, Мики, ликовал исступленно.

— Черт побери! Его надо выпустить на волю! Он заслужил свою свободу не хуже всякого американца, — говорил он в надежде повлиять на патриотическое чувство распорядителя состязаний, бывшего, в сущности, владельцем кроликов.

— Ладно, Мики. Когда дойдет до тринадцати раз, можешь отправить его обратно на родину, — был ответ.

— Право, сэр, отпустите его сейчас!

— Нет-нет, он мне нужен, чтобы проучить нескольких новых собак.

— Значит, по рукам, сэр: тринадцать раз — и он свободен.

В это время была доставлена новая партия кроликов, и один из них оказался очень похож окраской на Боевого Конька, хотя бегал он совсем не так быстро. Мики во избежание ошибок посадил Боевого Конька в ящик, чтобы пометить ему уши щипцами, которые занял у контролера. На тонком хряще ясно отпечаталась звездочка, и Мики воскликнул:

— Ты будешь получать по звездочке за каждое состязание!

И он пробил на правом ухе шесть меток подряд.

— Теперь все в порядке, Боевой Конек. Ты станешь свободнейшим из свободных кроликов, когда заработаешь себе тринадцать звезд. На нашем флаге тоже было тринадцать звезд, когда мы заработали свою свободу!

На следующей неделе Боевой Конек победил новых борзых, и звезды перевалили уже с правого уха на левое. Еще неделя — и у него были все тринадцать звезд: шесть на левом ухе, семь на правом.

Газеты шумели о его подвигах.

— Ого-го! — торжествовал Мики. — Ты теперь вольный кролик, Боевой Конек! Тринадцать — счастливое число. Никогда оно меня не обманывало.

IX

— Да-да, знаю, что обещал, — сказал распорядитель, — но мне хочется выпустить его еще разок. Я поставил на него деньги против одной из новых собак. Это ему не опасно, он превосходно с ней справится. Да ну же, Мики, не упрямься! Ведь бегают же собаки по два и три раза в день, почему бы кролику еще раз не побегать?

— Собаки не ставят жизнь на карту, сэр.

— Отстань!

В загородке прибавилось много новых кроликов, крупных и мелких, миролюбивых и воинственных. Один рослый самец с диким нравом, увидев поутру стремительное возвращение Джека в Пристань, воспользовался случаем, чтобы напасть на него.

В другое время Джек щелкнул бы его по голове, как сделал это однажды с кошкой, и мгновенно разделался бы с ним, но теперь драка затянулась. Царапины и ушибы, полученные перед гонкой, повлияли на резвость Джека.

Начало этого состязания ничем не отличалось от предыдущих. Боевой Конек понесся легко и низко, с поднятыми ушами. В тринадцати звездах свистел ветерок. Вслед за ним мчались пес Минки с новичком Фанго, и, к удивлению стартеров, расстояние между ними и кроликом уменьшалось. Боевой Конек замедлил бег, и как раз перед Большой трибуной старый Минки заставил его свернуть с прямого пути. Зрители восторженно заорали, так как все хорошо знали участников состязания. Через пятьдесят шагов Фанго, в свою очередь, сбил кролика с пути, и состязавшиеся вернулись прямо к старту. Там стояли Слаймен и Мики. Кролик лавировал, борзые настигали его.

В тот самый миг, когда гибель казалась неминуемой, Боевой Конек прыгнул прямо на Мики. Мики схватил его на руки, отбиваясь ногами от рассвирепевших собак.

Едва ли Джек сознавал, что Мики ему друг. Он только повиновался старинному инстинкту, повелевающему бежать от верного врага к возможному доброжелателю, но, по счастливой случайности, оказалось, что он не мог поступить разумнее. Публика радостно зашумела, увидев Мики с его любимцем на руках. Но владельцы собак запротестовали: «Неправильно! Надо довести дело до конца!» Они обратились к распорядителю. Тот ставил на Джека против Фанго и, раздосадованный неудачей, назначил новый забег.

Насилу Мики удалось выговорить для кролика хотя бы час отдыха. И вот Джек снова пустился бежать с Фанго и Минки по пятам. Теперь он бежал лучше, чем в прошлый раз, но за трибуной его заставил повернуть сначала Фанго, а потом Минки. Джек прыгал направо, налево, бросался из стороны в сторону и еле ускользал от врагов. Так длилось несколько минут. Мики видел, что уши Джека начинают обвисать. Собака прыгнула к кролику. Джек проскользнул почти под ее брюхом и увернулся — для того лишь, чтобы встретиться со второй собакой. Теперь оба его уха лежали плашмя на спине. Однако борзые тоже начали уставать. Они высунули языки. Челюсти и вздымавшиеся бока были все в пене. Уши Боевого Конька снова взлетели кверху. Казалось, усталость псов вернула ему бодрость. Он ринулся по прямой линии к Пристани. Но прямая линия была для собак легче поворотов, и ему опять пришлось завернуть, снова начав отчаянную игру. Владельцы борзых испугались за здоровье своих собак, и были спущены еще две, свежие борзые. Эти уж наверняка прикончат кролика. Боевой Конек напряг последние силы. Он оставил первых двух борзых далеко позади и уже подходил к Пристани, когда подоспели вторые.

Ничто, кроме лавирования, не могло спасти его. Уши Джека повисли, и сердце колотилось о ребра, но дух был еще силен. Он метался, делая зигзаги. Собаки натыкались друг на друга — казалось, вот-вот они схватят его. Одна из них отщипнула кончик его длинного черного хвоста, и все же он увернулся. Но достигнуть Пристани он уже не смог. Счастье ему изменило. Против воли он очутился снова у Большой трибуны. Тысячи нарядных дам смотрели на него. Срок забега истекал.

Вторые собаки начинали уже уставать, как вдруг на них налетел Мики, выкрикивая безумные, бессвязные слова:

— Негодные твари! Подлые мерзавки!

И он яростно бросился к собакам.

Сбежались служители и оттащили прочь Мики, продолжавшего осыпать людей и собак самыми оскорбительными ругательствами:

— «Честная» игра! Вот что вы зовете честной игрой, лгуны вы, грязные обманщики, кровожадные трусы!

Его уволокли с поля.

Последнее, что он увидел, были четыре собаки, устало преследующие слабого, загнанного кролика, да судья на лошади, подающий знак человеку с ружьем.

Ворота захлопнулись за Мики. Он услышал два выстрела, гомон голосов, смешавшихся с визгом собак, и понял, что для Джека — Боевого Конька наступила развязка номер четыре.

На беговое поле его не пустят. Недолго думая Мики помчался к Пристани. Он увидел Джека — Боевого Конька, ковыляющего к Пристани с полуповисшими ушами. Он понял, что стрелок промахнулся, попал не в того, в кого следовало: одну раненую борзую уносили с поля, около другой хлопотал ветеринар.

Мики оглянулся, схватил ящик, поставил его в угол Пристани, бережно загнал в него измученного беглеца, закрыл крышку, затем с ящиком

под мышкой перелез через забор, не замеченный во всеобщем смятении, и исчез.

Все равно его прогнали бы! Мики ушел из города пешком, сел в поезд на ближайшей станции и через несколько часов очутился в кроличьей стране.

Солнце давно зашло, и над равниной стояла звездная ночь, когда Мики осторожно открыл ящик и здесь, среди ферм, живых изгородей и трав, тихонько выпустил Боевого Конька на свободу, сказав при этом:

— Не в первый раз старая Ирландия выпускает на свободу тринадцать звезд!

Секунду Боевой Конек озирался в недоумении. Затем сделал три или четыре длинных прыжка и один разведочный, чтобы обозреть местность. Тогда, развернув свои украшенные почетными звездами уши, он понесся навстречу так трудно отвоеванной свободе, вновь бодрый и сильный, и затерялся во мраке своих родных равнин.

С тех пор его часто видели в Каскадо. Много раз в этой местности устраивались облавы, но, должно быть, он изобрел какой-нибудь новый способ спасаться от людей, так как среди всех тысяч убитых и пойманных кроликов ни разу более не попадался кролик со звездами на ушах, Джек — Боевой Конек.