Янко было десять лет. Он жил в Польше. Янко был худой и загорелый. Волосы льняного цвета, почти белые, свешивались над его светлыми глазами.
Зимою он большею частью сидел за печкой и плакал от холода и от голода. Летом он ходил в одной рубашонке и в соломенной шляпе.
Мать его, бедная подёнщица, жившая со дня на день, как ласточка под чужой кровлей, любила его по-своему, но била часто.
На восьмом году он был уже подпаском.
Янко очень любил музыку. Везде её слышал.
Пойдёт бывало в лес со стадом или с корзинкой за ягодами, но вернётся без ягод и говорит:
— Мама, там что-то в лесу играло: ой, ой!
Эхо тоже… В поле играла ему былинка, в садике близ хижины чирикали воробьи, так что вишни тряслись! По вечерам он прислушивался ко всем голосам, какие только можно слышать в деревне, и ему казалось, что вся деревня играет. Когда его посылали разбрасывать навоз, то у него и ветер играл на вилах.
Раз, когда он прислушивался к игре ветра в деревянных вилах, увидел его надсмотрщик и, сняв свой ремень, задал ему трёпку на память.
Люди его называли Янко-музыкант. Весной он убегал излома, чтобы делать дудки возле ручья. Ночью, когда лягушки начинали квакать, дятел долбить, жуки жужжать, петухи петь, он не мог спать, только слушал.
Сторож, что ходил ночью по деревне, часто видел белую рубашку Янко. Мальчик пробирался к корчме. Там, притаившись у стены, он слушал. Люди танцевали. Слышны были то топот сапог, то голоса девушек. Скрипки тихо пели, а контрабас низким голосом вторил. Окна горели огнём, и казалось, что каждая балка в корчме дрожит, поёт, играет, и Янко всё слушал…
Он всё отдал бы за скрипку, что так тонко играет.
Если бы ему хоть один раз позволили подержать в руках скрипку!
Он сам себе сделал скрипку из лубка и конского волоса, но она не хотела играть так хорошо, как та, в корчме: она звучала тихо, очень тихо, будто муха или комар. Однако он играл на ней с утра до вечера.
Лакей помещика имел скрипку и иногда в сумерки играл на ней. Янко иногда подползал между лопухами к открытой двери буфетной, чтобы присмотреться к скрипке. Она висела на стене, против двери. Ему хотелось хоть раз взять её в руки, по крайней мере, рассмотреть её хорошенько.
Однажды вечером в буфетной не было никого.
Янко, притаившись за лопухами, давно уже смотрел через открытую дверь на скрипку.
Страх удерживал его на месте, но какая-то непреодолимая сила толкала вперёд.
Бедная маленькая фигурка тихо и осторожно двинулась к двери.
Янко уже в буфетной…
Он пробирался тихо и осторожно, но страх охватывал его всё больше и больше.
В лопухах он чувствовал себя, как дома, а здесь, как зверёк в клетке. Тихая летняя зарница, пролетев по небу, осветила Янко, стоящего на коленях перед скрипкой, с головой, поднятой вверх.
Через минуту в темноте раздался тихий и грустный звук, как будто кто-нибудь неосторожно коснулся струн, и вдруг…
Какой-то грубый, сонный голос, выходивший из угла, спросил сердито:
— Кто там?
Янко затаил дыхание.
Кто-то чиркнул о стену спичкой, и сделалось светло, а потом послышались ругательства, удары, плач ребёнка, крики, лай собак, мельканье свеч в окнах, крик во дворе.
* * *
На другой день бедный Янко стоял перед судом у старшины.
Старшина посмотрел на него. Мальчик стоял перед ним с испуганными глазами, маленький и худенький.
Как тут быть? Судить его, как вора? Мал больно, дай на ногах еле держится. Засадить в тюрьму, что ли?
— Выпороть, и всё тут,— решил старшина.
Суд нашёл это справедливым.
Позвали сторожа Стаха.
— Возьми его и задай ему.
Стах кивнул головой, взял Янко подмышку, как какого- нибудь котёнка, и понёс к сараю.
Мальчик или не понимал, в чём дело, или испугался, но не произнёс ни слова, только смотрел, как смотрит пойманная птица. Да разве он знал, что с ним сделают?
Янко выпороли.
Пришла мать, чтобы взять ребёнка. Мальчик был очень слаб.
Мать на руках отнесла его домой. На другой день он не встал, а на третий вечером — умирал на скамье под одеялом.
Ласточки щебетали на черешне, которая росла перед избой. Был вечер. Девушки пели: «Ой, на зелёной на лужайке», а со стороны ручья доносились звуки дудки. Янко вслушивался в последний! раз, как деревня играет. Около него лежала его скрипка из лубка.
Глаза маленького скрипача были открыты, но неподвижны, лицо же потемнело и застыло.
Над Янко шумели берёзы.
Отзывы о сказке / рассказе: