Иван Утреник: Сказка

Жили муж и жена. Долго не было у них детей, а потом, уже на старости лет, родились сразу три сына: один родился вечером, другой — в полночь, а третий — ранним утром. И назвали их всех Иванами: старшего — Иван Вечерник, среднего — Иван Полуночник, а младшего — Иван Утреник.

Росли братья на лес глядючи. И выросли дюжие, стройные. Только разного нрава: Вечерник был завистливый, Полуночник — злой, а Утреник — не злой, не завистливый, а самый смелый и добрый.

Случилось на ту пору у царя в том царстве несчастье: пропали у него три дочери. Всюду искали их, а найти никто не мог.

И объявил царь повсюду: кто найдет его дочерей — полцарства тому отдаст и дочь, какая приглянется.

Доведались о том братья и стали отца просить, чтоб отпустил их искать царских дочерей.

— Ступайте, — говорит отец, — ищите, коли есть охота.

Пошли братья к кузнецу и заказали себе по булаве: Вечерник заказал булаву на шесть пудов. Полуночник — на девять, а Утреник — на двенадцать. Смеются братья над ним:

— Зачем тебе лишнюю тяжесть таскать?

— Ничего, — говорит младший брат, — запас беды не чинит.

Собрались они да и пошли. Коль идти, так идти — зашли в такие дебри, что и выбраться не могут. Стали братья дорогу себе прокладывать: махнет Вечерник булавой — осины валятся; махнет Полуночник — ели валятся, а махнет Утреник — дубы с корнями выворачиваются.

Проложили они дорогу и вышли на поляну. Видят — стоит на поляне большой дом, каменной стеной обнесен. Подошли к стене, а в ней железные ворота на замке.

Постучали братья в ворота — никто не открывает.

— Придется, видно, их булавой высаживать, — говорит старший брат.

Размахнулся он, грохнул булавой — только булава погнулась, а ворота ни с места.

— Давай-ка я ударю, — говорит средний брат. Стукнул он своей булавой — ворота только вогнулись.

— Ну, теперь я попробую, — говорит младший брат.

Размахнулся он да так стукнул, что ворота на две створки и разлетелись.

Старшие братья только губы прикусили, а младший смеется:

— А не говорил ли я, что запас беды не чинит! Вошли они во двор — никого не видать, а богатства кругом, как у пана: в амбарах зерна полным-полно, а в хлевах — коров и волов. У Вечерника так глаза и разгорелись.

— Коли так, — говорит он, — то мы будем тут хозяевами. К чему нам теперь эти царевны?

Зашли в дом, переночевали. Наутро уговорились, что один останется обед варить, а двое пойдут на охоту.

Остался в первый день старший брат. Зарезал он вола, разобрал мясо на куски, положил в котел и стал варить. Сварил и лег отдыхать, ждет братьев своих.

Вдруг кто-то в двери — стук, стук!

— Отворяй! — кричит.

Глянул Вечерник в окно, видит — стоит у дверей седенький дедок: сам с ноготок, борода с локоть, глаза как яблоки. Железными толкачами постукивает, проволочным кнутом пощелкивает.

— Кто ты такой? — спрашивает Вечерник.

— Хозяин этого дома. Коль не откроешь, я толкачом двери высажу!

Испугался Вечерник, открыл.

— Теперь перенеси меня через порог! — велит дедок.

Вечерник пересадил дедка через порог.

— Посади на лавку!

Вечерник посадил его на лавку.

— Подавай сюда котел с волом! Вечерник отказывается.

— Не могу, — говорит, — жду братьев к обеду,

Дедок злобно защелкал проволочным кнутом:

— Как это так — не могу! Вы в моем доме живете, добром моим пользуетесь, а меня накормить жалеете!

“Ну что ж, — думает Вечерник, — пусть похлебает юшки, много ли ему надо”,

Поставил он перед дедком котел, а тот как набросился на вола — всего съел да и юшку всю похлебал. Наелся и давай Вечерника толкачами толочь, проволочным кнутом стегать! Избил до полусмерти, а сам исчез.

Пришел в себя Вечерник, кое-как дотащился до постели и лежит — еле дышит.

Вернулись братья с охоты.

— Давай обед, — говорят.

— Ничего нету… — стонет Вечерник.

— Почему ж ты не наварил? Стыдно Вечернику признаться, что отдубасил его какой-то дедок, он и говорит:

— Да неможется мне что-то…

Ничего не поделаешь — пришлось младшим братьям обед варить: зарезали они вола, разобрали мясо на куски и сварили. Сами наелись и брата накормили.

На другой день остался дома Полуночник. Сделал он все что надо и лег отдыхать. Вдруг кто-то в дверь стучит.

— Кто там? — спрашивает Полуночник.

— Хозяин.

Он открыл, глядь — тащится седенький дедок: сам с ноготок, борода с локоть, глаза как яблоки; железными толкачами постукивает, проволочным кнутом пощелкивает.

— Перенеси меня через порог! — кричит дедок.

Испугался Полуночник лупоглазого дедка, перенес его через порог.

— А теперь посади на лавку! Посадил и на лавку.

— Дай попить и поесть!

“Ну что ж, — думает Полуночник, — пускай похлебает немного юшки, сколько там ему надо”.

Поставил он перед дедком котел. А дедок все поел, избил Полуночника до полусмерти и под лавку бросил.

Воротились братья с охоты, опять нечего есть. А Полуночник стонет:

— Занедужил я, братцы…

Вечерник молчит, а Утреник и говорит?!

— Что это за болезнь такая на вас напала? Коли будете так хворать, мы тут с голоду пропадем.

На третий день остался дома младший брат — Иван Утреник. Сделал он все что надо, лег отдыхать, пока братья с охоты вернутся.

Вдруг кто-то стучит в дверь:

— Открой!

Не хотелось Утренику подыматься.

— Дверь не заперта, — отвечает он, — сам открывай!

Пришлось дедку самому открыть. Как увидел его Утреник, так со смеху и прыснул;

— Сколько, — говорит, — живу на свете, а такого забавного деда не видывал!

Разгневался дедок и как кинется на Утреника с толкачами!

— Ах, ты так! — говорит Утреник. — Не на того наскочил!

Схватил он булаву и давай дедка дубасить. Избил его, толкачи и кнут отобрал, а самого затащил в лес, расщепил там пень, всадил бороду в расщеп, клином заклинил и пошел назад. Воротились братья с охоты.

— Ну что, сварил обед?

— Сварил, — отвечает Утреник.

Поставил он котел на стол. Наелись братья и спрашивают:

— А не приходил к тебе, чего доброго, лупоглазый дедок?

— Приходил.

— Ну и что?

— Ничего. Я бороду ему в пень заклинил, чтобы больше сюда не ходил.

— Не может этого быть! — удивляются братья.

— Пойдемте, покажу.

Пошли они ко пню, а там одна только борода торчит…

— Бот черт лупоглазый, вырвался! — говорит Утреник. — Надо его найти, а то он опять будет к нам таскаться.

Пошли его искать. Шли, шли по следу и подошли к большому камню. Сдвинули камень, а под ним нора, да такая глубокая, что и дна не видать.

— Надо его оттуда выманить и добить, — говорит старший брат, — А то нам в этом доме житья не будет.

— И то правда, — согласился средний брат, вспомнив, как избил его дедок своими толкачами.

Сделали братья длинный ремень из воловьих шкур, привязали к нему корзину и стали советоваться, кому из них спускаться в нору.

Старший говорит:

— Мне что-то неможется, я не полезу. Средний тоже отказывается.

— Ну, ежели вы такие хворые, то я полезу, — говорит младший брат. — Спускайте меня да смотрите: как дерну за ремень — тащите назад.

Спустили его братья вниз, и очутился Иван Утреник под землею.

“Где ж тут черта этого искать?” — думает он. Осмотрелся, видит — стоит поблизости медный дворец. Иван вошел во дворец, а там сидит девушка, измученная да печальная, слезами заливается. Жаль стало Ивану девушку.

— Чего ты, сестрица, плачешь? — спрашивает.

— Да как же мне не плакать: была я царская дочь, а теперь невольницей стала злого Кащея…

Начал Иван Утреник утешать царевну:

— Потерпи маленько, я тебя вызволю!

— Ох, — вздыхает царевна, — уж никто меня не вызволит — злой Кашей с любым богатырем справится. Беги, хлопец, а то он скоро домой вернется.

— Никуда я не уйду, пока злого Кащея со свету не сживу! Где он?

— Кто его знает: может, в серебряном дворце, может, в золотом, а может, где по свету летает.

— А где твои сестры?

— Средняя живет недалече, в серебряном дворце, а младшая чуть подальше, в золотом.

Пошел Иван к средней сестре, в серебряный дворец, — и там нету Кащея: одна царевна сидит, слезами заливается. Поговорил он с царевной, утешил ее, как мог, и пошел к младшей сестре — в золотой дворец. Осмотрел дворец — никого нету. Вдруг видит — сидит в малой светёлке девушка с русыми косами. Загляделся на нее Иван. — Ты кто будешь, красавица? — спрашивает.

— Была я царская дочь, а теперь вот невольница поганого Кащея. А ты кто?

— Крестьянский сын Иван Утреник.

— А зачем ты сюда пришел, крестьянский сын Иван Утреник?

— Я пришел Кащея убить и тебя из неволи вызволить.

Царевна тяжко вздохнула:

— Ой, добрый молодец, никто не. может Кащея убить, ведь он бессмертный. Вот если бы его смерть найти, тогда бы он и сам околел.

— А где ж его смерть?

— Слышала я, — говорит царевна, — что есть на дне моря сундук, в сундуке — заяц, в зайце — утка, а в утке — яйцо. Вот это и есть его смерть.

— Спасибо, родная! — говорит Иван. — Жди меня здесь — пойду искать Кащееву смерть.

Выбрал он себе во дворце самый лучший Кащеев лук и пошел. Шел, шел, и есть ему захотелось. Глядь — коршун летит. “Убью, — думает, — этого коршуна, раз ничего лучшего не нашлось”. Нацелился он в коршуна, а тот говорит ему голосом человечьим :

— Не бей меня, Иван Утреник, я тебе еще в беде пригожусь.

Опустил Иван лук, пошел дальше. А есть ему так хочется, прямо голову кружит. “Ну, — думает, — теперь кто бы ни встретился — убью”.

Только он так подумал, видит — бежит волк. Поднял Иван лук, а волк и говорит:

— Не бей меня, Иван Утреник, я тебе в беде еще пригожусь.

Пошел Иван дальше. Приходит он к морю. Смотрит — лежит огромный рак: одна половина на берегу, другая — в море. Подумал Иван: “Вот где неплохая еда валяется”. И только он нагнулся к раку, чтоб оторвать клешню, как тот начал просить:

— Не трогай меня, Иван Утреник. Видишь я мучаюсь: одна половина на берегу лежит, а другая в море плавает. Возьми лучше кол да столкни меня в море. Я тебе за это что хочешь сделаю.

Иван послушал его, нашел кол и столкнул рака в море.

Глотнул рак воды, обрадовался и говорит Ивану:

— А теперь, добрый хлопец, скажи, что ты хотел бы: я все тебе сделаю. Иван говорит:

— Есть в море сундук, в сундуке — заяц, в зайце — утка, а в утке — яйцо: это смерть злого Кащея. Она мне и нужна.

— Жди тут, я достану тебе этот сундук, — сказал рак и нырнул на дно моря.

Нашел там сундук и выбросил его на берег.

Взял Иван сундук, разбил замки. И только открыл он крышку, как выскочил оттуда заяц и помчался по берегу моря.

Иван так за голову и схватился:

— Что ж я наделал? Вот бы теперь сюда того волка!

И только он это вымолвил, глядь — бежит волк. Поймал волк зайца и разорвал его на куски. Выскочила из зайца утка и полетела на море.

Опять Иван пригорюнился:

— Вот был бы теперь здесь тот коршун, он бы утку эту поймал!

Не успел он это вымолвить — откуда ни возьмись коршун над морем. Схватил он утку, принес ее на берег и разорвал на куски. Выпало из утки яйцо.

Взял Иван то яйцо, положил себе в карман и пошел назад.

Приходит он в золотой дворец. Смотрит: сидит там знакомый ему седой дедок — сам с ноготок, глаза как яблоки, а без бороды. Как увидел он Ивана, так и затрясся от злости:

— Вот кого я давненько жду! Из-за тебя я без бороды остался! Ну, теперь ты от меня не уйдешь! Хотя ты и силен, да нету на этом свете сильнее меня.

Схватил лупоглазый Кащей свои железные толкачи и кинулся на Ивана. А тот — бац ему в лоб яйцом! У Кащея толкачи так из рук и выпали. Упал он — и поганый дух из него вон…

Сжег Иван злого Кащея, а пепел по ветру развеял. И пошел к царевне.

— Спасибо тебе, — говорит ей, — что ты помогла мне эту нечистую силу со свету сжить. За это отведу я тебя к отцу-матери.

Обняла царевна Ивана, поцеловала:

— А я за это замуж за тебя пойду. Ни за кого не пойду, только за тебя.

— Ну, смотри ж, чтоб слово сдержала! Собрались они и пошли. Отошли немного, Иван оглянулся назад, посмотрел на дворец:

— Эх, жалко бросать столько золота: оно бы дома нам пригодилось.

Тогда царевна вынула платочек, дала ему.

— Махни, — говорит, — этим платочком трижды слева направо.

Махнул Иван платочком, и вмиг весь дворец в золотое яйцо свернулся. Удивляется Иван, а царевна и говорит:

— Коль захочешь опять иметь такой дворец, то махни трижды этим платочком справа налево…

Положил Иван платочек и яйцо в карман, и пошли они дальше, к серебряному дворцу. Взяли с собой среднюю царскую дочь. Иван и ее дворец положил в карман. Дошли они до медного дворца — забрали старшую дочь, а Иван и медный дворец положил себе в карман. “Запас беды не чинит”, — думает.

Подошли они к норе, через которую Иван в Кащеево царство спускался. Посадил он старшую царевну в корзину и дернул за ремень — корзина вверх и поднялась.

— Молодцы мои братья, — радуется Иван, — ждут меня там!

Подняли они так вот еще двух сестер. Подошел черед Ивану Утренику. А завистливый Вечерник и говорит брату:

— Зачем нам Утреник? Как узнает царь, что он его дочек вызволил, отдаст ему полцарства и самую красивую дочь в жены. А нам что достанется? Лучше скажем, что это, мол, я его дочек вызволил, а ты помогал. Ну, а с тобой я поделюсь по-братски.

Уговорились они так и оставили меньшого брата под землей.

Ждал, ждал Иван Утреник корзину, да так и не дождался. “Вот тебе и братья! — думает Иван. — Изменники, а не братья!”

Погоревал он и пошел бродить по подземному царству. Идет и идет, а тут вдруг такая буря поднялась, что хоть пропадай. Спрятался он под густой дуб. Стоит там и вдруг слышит — пищат на дубе в гнезде птенчики: дождь с градом так и бьет их!

Пожалел Иван птенчиков. Взобрался на дуб и накрыл их своей свиткою. И только он собрался слезть назад, вдруг слышит — что-то наверху шумит, аж ветер на семь верст свистит.

Прилетает к гнезду лазоревая птица Нагай, заметила, что Иван прикрыл ее гнездо от града, и говорит ему:

— Не знаю, добрый человек, как мне тебя и отблагодарить за то, что ты детей моих от смерти спас.

— Вынеси меня, — говорит Иван, — на нашу землю.

— Охотно вынесу. Только достань мне бочку воловьего мяса да бочку воды родниковой. Знаешь, мне часто придется по пути подкрепляться, ты ведь нелегкий!..

— А где же мне достать все это?

— Ступай за огненную реку. Живет там слепой дед. У него много волов.

Направился Иван к слепому деду. Говорит дед:

— Дам тебе, хлопец, бочку мяса и бочку воды родниковой, только попаси одно лето моих волов. А то я слепой, мне трудно за ними бегать.

Иван согласился и остался у слепого деда пастухом.

— Всюду паси их, — говорит дед, — только на луг старой ведьмы бабы Яги не гоняй, а то она погубит тебя… Я погнал раз волов к ней на луг, а она мне за это глаза выколола. Тридцать лет не вижу я свету белого.

— Ничего, — говорит Иван, — как-нибудь и с ведьмой управимся.

Ссучил он себе проволочный кнут, взял булаву и погнал дедовых волов на ведьмин луг.

Только он их пригнал, вдруг видит — мчится баба Яга в ступе, толкачом погоняет, метлой след заметает.

— Кто это тебе дозволил, — кричит баба Яга, — волов на моем лугу пасти? Вот я тебе сейчас глаза выколю, ты и луга моего и свету белого больше не увидишь!

Замахнулась ведьма железным толкачом и кинулась на Ивана. А Иван как хлестнет ее проволочным кнутом, как огреет булавой — так у ведьмы у самой глаза на лоб полезли. Бил, бил Иван ведьму, пока она пощады просить не стала.

— Верни, — говорит ей Иван, — деду глаза, тогда отпущу тебя.

— Верну, только отпусти. В моей избушке стоят две склянки: с целящей и живою водой. Ты возьми их, помажь деду глаза — он и прозреет.

— Нет, — говорит Иван, — я не верю тебе — ты обманешь. Идем вместе.

Взяли они те скляночки да и пошли к деду. Помазал Иван деду глаза целящей водою — выросли у деда новые глаза; помазал живою — стали они видеть.

Дед так обрадовался, что не знает, как и благодарить Ивана.

— Забирай, — говорит, — хоть половину моих волов и ступай куда тебе надобно. Я уж сам теперь буду пасти.

— А если ведьма опять тебе глаза выколет? Дед испугался:

— Может и выколоть: она баба скверная! Ведь это жена самого Кащея!

— Ах так! — говорит Иван. — Тогда я сделаю с ней то же, что и с Кащеем.

Добил он бабу Ягу, сжег ее, а пепел по ветру развеял. Потом зарезал двух волов, наложил в бочку мяса, в другую налил воды родниковой и пошел к птице Нагай.

— Подвяжи, — говорит птица, — бочку с мясом мне под правое крыло, а с водой — под левое. А сам садись ко мне на спину. Да смотри: как только я поверну голову направо — бросай мне кусок мяса, а как поверну налево — давай мне ковш воды.

Сделал Иван все, как птица сказала, сел и полетел.

Мчит Ивана птица Нагай вверх по темной норе, а он только успевает кормить ее свежей говядиной, родниковой водой поить.

Бросал он ей мясо, бросал и все наконец перебросал. Поворачивает птица голову направо, а Иван дает ей вместо мяса ковш воды. “Нет, — крутит она головой, — не хочу воды, ты мне мяса подавай!”

Видит Иван — задыхается птица Нагай, а уже и до верху-то недалеко, даже небо светится.

“Что делать?” — думает Иван. Взял он нож, отрезал кусок мякоти со своей правой ноги и кинул птице. Проглотила птица, только поглядела с удивленьем на Ивана. Потом повернула голову налево и запила водой родниковой.

Пролетела она немного и опять стала задыхаться. Тут Иван, не долго думая, отрезал кусок мякоти с левой ноги. Запила птица водой и — вылетела на белый свет.

— Ну, выбрались кое-как, — говорит птица Нагай. — Слезай теперь на землю.

— Не могу, — говорит Иван.

— Почему?

— Да видишь, ноги-то у меня какие… Посмотрела птица Нагай — и правда: ноги у Ивана израненные…

— Я вижу, — говорит она, — последние куски не такие были. Ну, ладно, теперь они мне не нужны.

Кашлянула птица раз — выплюнула один кусок, кашлянула еще раз — выплюнула второй. Взял их Иван, приложил на место, окропил целящей водой — они и приросли; окропил их живою — стали опять такими, как были.

Поблагодарил он добрую птицу и двинулся в путь-дорогу. Дошел до того города, где жил царь, и попросился переночевать у одной старушки.

Наутро посылает Иван старушку в город узнать, не слышно ли там каких новостей. Пошла старушка в царскую столицу, все там разузнала, вернулась и рассказывает:

— Добрые вести в городе: нашлись, говорят, царские дочки. Там теперь по всем улицам музыканты играют, скоморохи песни распевают.

— А кто же нашел царских дочек? — спрашивает Иван.

— Богатырь Иван Вечерник. Царь отдает ему за это полцарства и младшую дочку в жены. Через три дня свадьба будет.

Пригорюнился Иван Утреник: ужли, думает, царевна о нем забыла?

На другой день посылает он опять старуху в город новости послушать. Воротилась она и рассказывает:

— Слыхала я, хлопец, новые новины: свадьба будет тогда, когда найдется человек, что сумеет сшить такие черевички, какие царевна в Кащеевом царстве носила. Такова воля самой царевны.

Услыхал об этом Иван, начал просить старуху:

— Сходи, бабка, к царю да скажи, что ты можешь сшить такие черевички.

— Да что ты, хлопец, выдумал? Уж где мне пошить такие черевички!

— А ты, бабка, только заказ возьми, а я сам их сошью.

Пошла старуха к царю:

— Я, — говорит, — берусь пошить царевне черевички.

— Хорошо, — согласился царь. — Коль сошьешь и дочке они понравятся, я тебя озолочу.

Дал ей царь сто рублей задатку и сказал, чтобы за три дня работа была сделана. Приносит старуха Ивану заказ на черевички и задаток.

— Только смотри не подведи меня!

— Не подведу, бабка, не бойся.

Прошел первый день, а сапожник и не думает за работу приниматься. Второй день тоже ничего не делает. Старушка чуть не плачет:

— Что ты себе думаешь, хлопче? Почему черевички не шьешь? Что я царю скажу?

— Не кручинься, бабка. Завтра не успеет и солнце взойти, как черевички будут готовы — вставай да неси!

Вечером вышел Иван в поле, положил золотое яйцо на землю, махнул трижды платочком справа налево, и встал перед ним золотой дворец. Нашел он там царевнины черевички, потом махнул трижды платочком слева направо: дворец снова в яйцо свернулся.

Принес Иван черевички и поставил на стол. Просыпается поутру старушка, глядь — стоят на столе золотые черевички. Взяла она их и — к царю. Признала царевна свои черевички, обрадовалась. — Кто их сшил? — спрашивает она у старушки. — Это не ты шила!

Испугалась старуха и говорит:

— А сшил их один молодой сапожник.

— Хочу увидеть этого сапожника! — пожелала царевна.

Царю, конечно, недолго: послал карету и привезли во дворец сапожника.

Как увидела царевна Ивана Утреника, так и бросилась к нему.

— Вот кто, — говорит, — меня и сестер моих вызволил! За него я и замуж пойду.

Отписал тогда царь Ивану полцарства и велел свадьбу справлять.

Всех созвал Иван на свою свадьбу — отца с матерью, свояков, старую старушку, только старших братьев не пригласил…

И я там был, мед-вино пил, по усам текло, а в рот не попало. Дали мне там синий кафтан. Бегу на радостях домой, а какой-то дурак кричит: “Синь кафтан! Синь кафтан!” Мне почудилось; “Скинь кафтан! Скинь кафтан!” Я взял да и скинул. Прибежал домой и свой белый надел. Вот теперь в нем и хожу.