Война
С того лета, когда Ленька ездил с отцом в Ленинград, прошло два года. Ребята за это время заметно вытянулись, повзрослели. Повзрослел малость и Ленька. Он окреп, раздался в плечах, но роста остался почти такого же, как был.
В последнее время Ленькин отец стал прихварывать, жаловался на ревматизм. Ноги у него распухали, нестерпимо болели в суставах, и мать каждый вечер натирала их густой маслянистой жидкостью, пахнущей дегтем и нашатырным спиртом.
– Вот что, Леонид, – сказал как-то отец после особо тяжелого приступа. – Надо тебе семье помогать. Чую я, что плох становлюсь…
И весной, как только закончились занятия в школе, Ленька пошел работать на сплав. Его определили учеником на элеватор – машину, которая грузила дрова на баржи.
Уже две недели вместе с отцом Ленька ходил спозаранку на запань, после обеда прибегал домой, а иной раз оставался ночевать в общежитии. Приближался день первой получки. Как ждал Ленька этого дня!
Но в субботу денег не дали, сказали – кассир не приехал. Пообещали с утра в воскресенье. Пришлось Леньке заночевать в Парфине. А утром он держал в руках первые, своим трудом заработанные деньги.
Ему хотелось добраться домой как можно быстрее, чтобы поделиться своей радостью со всеми. Знакомой тропкой он миновал Желтые пески, поросшие молодыми сосенками, и вышел к деревне на Сухую ниву. Солнце поднялось уже высоко. Оно светило так ярко, утреннее небо было таким голубым, а жаворонок, взмывший свечой над гнездом, так заливался трелями, что Ленька невольно остановился на опушке и залюбовался картиной летнего утра. Ему было так хорошо, что казалось, будто не в небе, а у него внутри радостно поет и щебечет жаворонок.
Он вихрем ворвался в дом, бросился к матери:
– Держи, мама! Во сколько заработал! На – до единой копеечки!.. Только сегодня дали.
Ленька справился наконец с булавкой, отстегнул ее и выложил перед матерью весь свой первый заработок.
За столом Ленька болтал без умолку. А мать то подливала ему молока, то подкладывала гречневую кашу. Глаза Екатерины Алексеевны светились теплой радостью: вот и дождалась она, что ее Ленюшка стал помощником и первую получку, всю до копейки, принес ей. Мать гордилась своим сыном.
За столом сидела и Ленькина сестра Лида. Она переводила глаза с брата на мать и все ждала случая напомнить брату про его обещание. Наконец, когда рот у Леньки был занят кашей и он ненадолго замолчал, Лида сказала:
– Лень, а помнишь, что ты обещал? Леденцов купить с первой получки. Забыл небось?
– Это я-то забыл? – возмутился Ленька. – С чего ты взяла?.. Мам, дай немного денег, – попросил он, – Лидухе леденцов куплю, ребятам орешков. Говорят, кедровые привезли. Вкусные!
После завтрака Ленька пошел к ребятам, запрятав глубоко в карман полученные от матери деньги.
Около гуслинской избы он громко свистнул, и Сашка тотчас же выбежал на улицу. Вдвоем они пошли за остальными. Леньку так и подмывало рассказать про получку, но не было подходящего случая, а так хвастать не хотелось. Однако, не выдержав, он все же сказал безразлично:
– В Мануйлово кедровые орешки привезли. Сходим, что ли?
– А деньги где взять?
– У меня есть. Я нонче получку принес.
Ленька покосился на приятеля, наблюдая, какое впечатление произвели эти слова.
– Ого! Получку! Значит, с тебя причитается!
– Ну что ж, за этим дело не станет, – солидно ответил Ленька. – Зайдем только за ребятами.
К перевозу шли, растянувшись шеренгой через всю улицу. Один лишь Ягодай то и дело забегал вперед и влюбленными глазами смотрел на Леньку.
Паром, загруженный телегами и машинами, только что отчалил. Но взять всех он не мог, много подвод ждало на берегу.
– Эх, чуток опоздали, – пожалел Толька. – Теперь бы вон уж где были!
В это время к перевозу спустилась грузовая машина. Шофер поставил грузовик на тормоза, выключил мотор и вылез из кабины.
– Про войну, земляки, слыхали? – спросил он.
– Про какую войну? – отозвалось несколько удивленных голосов.
– Гитлер на нас напал. В Старой Руссе сейчас сам по радио слышал, товарищ Молотов выступал.
– Ой, да что ж это! – растерянно воскликнула женщина, сидевшая на телеге.
– Да не ойкай ты, баба! – остановил ее бородатый мужик. – А ты, парень, толком расскажи, что к чему.
Все, кто был на берегу, столпились вокруг шофера. Он начал подробно рассказывать, как ехал он через Старую Руссу, как забежал перекусить и как в это время по радио стали передавать выступление товарища Молотова.
– «Сегодня на рассвете, – говорит, – враг вероломно напал на нашу Родину»… Наши аэродромы, говорит, бомбит и города…
– Вот гад, гнилая печень, – выругался бородатый дядька. – Выходит, надо назад заворачивать. Ваня, – подтолкнул он мальчугана, стоявшего рядом, – выводи коня. Прямым ходом в сельсовет поедем. Не до гулянок теперь.
Бородатый помог сыну вывести лошадь, подтянул чересседельник и на ходу прыгнул в телегу.
– Вот гад, гнилая печень! – повторил он. – Вишь что удумал! Ну, дадим мы ему жару – век будет помнить!
Мальчики видели, как у всех помрачнели лица. Громко заголосила пожилая тетка. Ребята постояли еще немного, посмотрели, как расходится народ, и тоже двинулись на свой конец деревни.
Здесь уже знали, что началась война. Весть эта распространилась молниеносно. Всхлипывая и утирая глаза краем платочка, пробежала по улице мать Тольки.
– Ой лихонько мое, лихо! – причитала она. – Да что ж теперь будет?:.
– Вот гады! – сказал Серега. – И чего лезут? Взяли бы меня на войну, я бы им показал!
– Не возьмут, – сказал Ленька. – Самим надо ехать, далеко только. Знаешь, где эта Германия? Аж за Псковом.
На другой день с утра Ленька снова ушел на запань. На сплаве только и говорили, что о войне. Едва дождавшись конца работы, Ленька побежал домой. На сердце было тревожно.
Близился вечер, стояла тишина, земля дышала пахучими травами. Ленька вышел на опушку леса и, удивленный, остановился. В деревне из многих труб к небу поднимался легкий прозрачный дымок. «Что это им среди лета да на ночь глядя вздумалось топить печи?» – подумал Ленька. Он не знал, что по этим дымкам можно было безошибочно определить, кто сегодня получил повестку на призыв. В этих избах хозяйки с заплаканными глазами собирали на войну кто мужа, кто сына и торопились до рассвета испечь им что-нибудь на дорогу.
Утром чуть свет провожали мобилизованных. С котомками, с баулами переправились они через реку…
Неделя проходила за неделей. Ленька уже давно взял расчет. Работы в запани прекратились вскоре после начала войны. На реке образовался затор, но разбирать его было некому. Бревна, громоздясь одно на другое, загородили реку на несколько километров.
Фронт приближался: гитлеровцы подходили к Старой Руссе. По дорогам сновали машины, проходили воинские части. Наехали саперы и что-то строили на другом берегу Полы. Каждый день над деревней пролетали самолеты. Ребята задирали головы, пытаясь угадать, наши это или немецкие.
У проходивших солдат Ленька раздобыл книжечку, где были нарисованы разные самолеты. По ней можно было узнавать их названия.
– Это «мессер», а это наш «ястребок» – И-16, – уверенно говорил он.
Так ли было или нет, ребята не знали. Совершенно безошибочно определяли они только «фокке-вульфов» – вражеских разведчиков с двойным фюзеляжем. Называли их «рамами». Они все чаще кружили в небе, и это тоже было одним из признаков приближения фронта.
В один из августовских дней ребята возили с поля снопы. Хлеб сжали вовремя, но свезти на гумна все никак не удавалось: не хватало ни коней, ни рабочих рук. Ленька стоял на возу и принимал снопы, которые подавали ему остальные. Ягодай тоже был здесь; он крутился возле лошади и совал ей в рот пучки травы.
Воз делался все выше, и наконец ребята начали утягивать его веревками и пряслом – длинной жердью, прижимавшей снопы сверху.
– Гитлер-то к Руссе подходит, – натягивая веревку, сказал Толька. – Бойцы ехали, говорили… Прет и прет. Когда только остановят его!
– Так он, чего доброго, и в Лукино придет, – высказал опасение Серега.
– Не-ет, здесь ему не бывать! Разве он через Ловать сунется? – Ленька мог представить себе все, что угодно, но только не появление гитлеровцев в своей деревне. – А попробует – мы ему так наподдадим, что не обрадуется!
– А если придут, что ты сделаешь? – встрял Ягодай.
– Что-нибудь сделаю… – неопределенно ответил Ленька.
Ребята съездили еще раз за снопами и отвели коня на колхозный двор; лошадь требовалась для других работ.
После обеда Ленька обещал подсобить матери, а заодно принести чего-нибудь перекусить. Она вместе с дочерью Валей работала за Мануйловой на берегу Полы, где рыли траншеи и блиндажи.
С узелком в руке Ленька зашагал по тропинке вдоль речки и скоро подошел к луговине, где река круто поворачивала вправо. Здесь кипела горячая работа. Саперы в расстегнутых гимнастерках, сняв ремни, размечали натянутой веревкой будущие траншеи и в нужных местах вбивали свежезатесанные колышки. Следом за саперами шла группа девчат. Они срезали лопатами дерн, обнажая буро-желтые пласты земли. А еще дальше, стоя по пояс в полуоткрытых окопах, работали женщины. Комья выкинутой наверх красноватой глины осыпались с высоких куч и приминали траву.
Своих Ленька нашел без большого труда. Екатерина Алексеевна и Валя вылезли из траншеи, развязали узелок, разложили на платке хлеб, огурцы, поставили горшок с молоком. Руки, юбки, босые ноги у них были измазаны подсыхающей глиной.
Мимо проходил капитан с двумя саперами.
– Молочка не хотите ли? – предложила Екатерина Алексеевна.
Капитан вежливо отказался. Но ему, видно, очень хотелось холодного молока. Так хотелось, что он даже сглотнул слюну.
– Чего спасибо! Пейте, а потом благодарить будете! Молоко свежее…
В это время высоко в небе появились самолеты.
– Наши куда-то летят, – сказала Валя, прикрыв ладонью глаза от слепящего света.
– Как же, наши! – насмешливо процедил Ленька. – Это «мессеры»! Гляди, какие моторы, и пузо желтое, как у гадюки.
Капитан поднялся на кучу свежей глины и внимательно следил за самолетами. А они, развернувшись, дошли прямо на луговину, где рыли траншеи. Ленька увидел, как от одного из самолетов, оторвались две черные капли.
– Ложись! – крикнул капитан.
Все, кто был на лугу, вздрогнули от этого окрика и бросились на землю. В следующее мгновенье что-то ухнуло так сильно, что зазвенело в ушах. Раз за разом прогрохотало еще несколько взрывов – и наступила тишина, нарушаемая только гулом самолетов, снова заходивших на цель. Потом, опять что-то пронзительно завыло, засвистело и разразилось грохотом. Бомбы упали в кустарнике, подняв столбы песка и дыма.
Налет кончился. Люди медленно поднимались с земли, провожая ненавидящими взглядами улетающие самолеты.
Екатерина Алексеевна» перепуганная и бледная, выбралась из траншеи. За нею следом, отряхиваясь, вылезли Валя с Ленькой. Капитан озабоченно оглядывался по сторонам, проверяя, все ли в порядке.
Глиняная крынка с молоком так и стояла на краю траншеи. Екатерина Алексеевна снова предложила капитану молока. Капитан с наслаждением одним духом опорожнил крынку и вытер ладонью губы.
– Вот спасибо, мамаша!.. А как же это ты, парень, угадал, что самолеты не наши? – обратился он к Леньке.
– Чего же здесь угадывать? У «мессеров» моторы вот так стоят, а у наших вот эдак. – Ленька на пальцах показал, как расположены моторы. – А фюзеляж прямой. Сразу видно!
– Молодец! – Капитан засмеялся, похлопал Леньку по плечу и пошел вдоль траншей. Ленька зарделся от похвалы. Шутка ли – сам капитан молодцом назвал! Он схватил лопату и спрыгнул в траншею:
– Ты отдохни, мам, я за тебя поработаю.
– Что ты, Ленюшка, как же мне без дела сидеть! Пойду-ка я плесть щиты.
Мать ушла вязать щиты из прутьев для укрепления откосов на огневых точках, а Ленька продолжал рыть траншею…
Отзывы о сказке / рассказе: