Он пришел в Шкид, когда все четыре класса сидели в большой школьной столовой за утренним чаем. Как только он в сопровождении Викниксора вошел в столовую, раздался хохот. Шкидцы не могли сдержать смеха при виде этого тщедушного плешивого человечка в высоких охотничьих сапогах, в которых целиком скрывались его короткие ноги. В руках он держал пожелтевший от времени тощий портфель. Сам он тоже был пожелтевший, поношенный и прокуренный. Пока Викниксор успокаивал своих развеселившихся питомцев, малыш теребил жидкую козлиную бороденку и, кротко улыбаясь, бегал глазами по лицам ребят. Когда те немного успокоились, Викниксор, по привычке растягивая слова, сказал:
— Ребята, вот вам новый воспитатель и преподаватель анатомии — Митрофан Семенович Лесников. Познакомьтесь.
Он указал рукой на человечка в охотничьих сапогах. Тот кашлянул в руку, подергал бороденку и глуховатым голосом повторил:
— Эге… Митрофан Семенович Лесников…
Викниксор показал новому воспитателю его место за столом четвертого отделения. Халдей уселся. Улигане с любопытством рассматривали его. Когда Викниксор ушел, вся столовая загудела как улей. Малыши вставали, чтобы посмотреть на бородатого лилипута. Дежурный воспитатель Сашкец не мог успокоить столовую.
— Тише! — кричал он, стуча кулаком по столу. — Тише!.. Да тише же!..
Кто-то из улиган сказал:
— Лесничок!
— Кляузная Бородка! — закричал третьеклассник Турка.
Ребята снова захохотали.
«Лесничок» сидел улыбаясь и по-прежнему теребил свою «кляузную бородку».
— Вы что, анатомию читать будете? — обратился к нему Японец.
Лесничок вздрогнул.
— Эге… Анатомию читать буду.
— А почему у вас борода кляузная? — спросил Янкель.
Халдей застенчиво улыбнулся.
— Такая уж выросла, — сказал он.
Зазвенел звонок, объявляя о начале занятий. Шкидцы с шумом расходились по классам.
Первым уроком в четвертом отделении шла древняя история.
Нудно тянулся урок. Июньское солнце и летний уличный шум, врываясь в окна класса, манили на улицу. Лица и спины улиган потели, глаза тупо уставились в одну точку. Уши, как дырявая сеть, подхватывали и тотчас же выпускали обратно обрывки фраз:
— И вот демагоги… Заняв Мемфис, афиняне… И вот Перикл нашел выход…
А головы сверлила мысль:
«Выкупаться бы!»
О Лесничке уже забыли. Только Голый барин, обрывая крылья украдкой пойманной мухе, сказал, обращаясь к соседу своему, Леньке Вандалу:
— Смешной какой новый халдей!.. Верно?
Вандал — скуластый, густобровый парнишка — хмуро ответил:
— Сам ты смешной… Человек, видно, хороший, этот новый, а изведут — уж чувствую.
— Почему же не пошутить с чумовым? — усмехнулся Барин, принимаясь за мушиные ноги.
x x x
Шутки начались на втором уроке. Когда Лесничок вошел в класс, снова раздались смешки. Воспитатель прошел к учительскому столу, положил на него свой затрепанный тощий портфель и, откашлявшись, негромко сказал:
— Ну, здравствуйте!
— Наше вам с кисточкой! — крикнул Янкель. Остальные либо ничего не ответили, либо промычали нечленораздельное:
— Здрасти.
— Начнем урок, — сказал халдей, неловко усаживаясь на стуле. — Во-первых, я должен познакомить вас с моей системой преподавания. Никогда никого не принуждаю заниматься. Хочешь — учись, не хочешь — твое дело…
— Замечательная система! — воскликнул Японец.
Лесничок взглянул на Японца, в первый раз сделав серьезное лицо.
— Кроме того, я никого не наказываю, — сказал он. — Во всяком случае, я стараюсь избегать этого. Вы не маленькие приготовишки, которые раскаиваются, лишь поставленные в угол, вы — взрослые люди.
Взрослые люди не очень внимательно слушали преподавателя.
Сливались в гул разговоры, смех; на передней парте Жвачный Адмирал выстукивал на зубариках «Яблочко», на «Камчатке» два потомственных лодыря дулись в очко. А Лесничок рассказывал о своей системе. Рассказав, снова осветил лицо своей кроткой улыбкой и сказал:
— Ну, а что вы знаете по анатомии?
Класс молчал.
— Ну, хотя бы вы?
Лесничок посмотрел на Японца. Японец неохотно поднялся и в ожидании вопроса раскачивал крышку парты. Крышка скрипела.
— Что такое анатомия? Знаете? — спросил воспитатель.
Класс по привычке насторожился, ожидая ответа товарища.
— Анатомия, — ответил Японец, — это наука о человеческом теле, о разных его частях. Части вашего тела — сапоги, борода и лысина. Это и есть анатомия.
Класс дружно гоготал.
Халдей улыбнулся.
— Очень интересная теория. Сядьте.
Все были крайне удивлены. Он и в самом деле никого не наказывал.
Он вызвал Янкеля:
— Знаете ли вы, из чего состоит наше тело?
— Знаю, — ответил Янкель. — Но только смотря какое тело. Например, ваше тело состоит из мешка, наполненного…
Это было уж слишком. Такая дерзость у другого халдея не прошла бы даром. Однако Лесничок, не меняя выражения лица, перебил Янкеля и сказал:
— Сядьте, пожалуйста.
Потом вызвал следующего.
Один Ленька Вандал, когда до него дошла очередь, отговорился незнанием.
x x x
Возвращаясь после урока из библиотеки, где он обменял Кнута Гамсуна на Германа Банга, Ленька натолкнулся на зрелище, заставившее его остановиться.
По залу расхаживал новый воспитатель Лесничок, а по пятам за ним ходила орава малышей. Они толкали воспитателя, дергали его за края пиджака и недружным хором кричали:
Кляузная Бородка,
Какая у вас походка!
Лесничок, старичок,
Одолжите пятачок!
Лесничок как будто и внимания на них не обращал. Он ходил, заложив руки за спину, и улыбался.
Ленька не выдержал и кинулся к малышам.
— Эй вы, бужане! — закричал он. — Цыц по местам! Ну, что я вам сказал? Живо! — Ленька взял за плечи и толкнул к дверям двух-трех пацанов.
Остальные, поскуливая, разбежались.
Лесничок стоял и внимательно смотрел на Леньку. Внезапно Ленька смутился, улыбнулся и сказал:
— Вы со своей системой пропадете… Ей-богу…
Воспитатель не успел ответить. Мягко ступая тряпочными туфлями, Ленька направился к дверям. Он прошел в класс. Ребята сидели у открытого окна. Летний вечер отсветом зари ложился на их лица. Они о чем-то беседовали. Ленька прислушался.
— Побольше бы таких халдеев, — говорил Японец. — Это тебе не Косталмед какой-нибудь.
— Да, — сказал Воробей, — не чета Костецу… Давеча я иду из уборной, а в зубах папироса… Вдруг навстречу Кляузная Бородка… И что вы думаете? Ничего. Взглянул, улыбнулся…
— Надо ему завтра бучу устроить, — сказал кто-то.
Ленька громко кашлянул.
— Ребята, — сказал он.
Все повернулись в его сторону. Его скулы не то от зари, не то от волнения розовели.
— Ребята, — повторил он, — чем вам не понравился Митрофан Семенович? Чего вы, скажите, пожалуйста, лезете к нему?
— Интересно! — воскликнул Японец.
— Скажите, какой заступник нашелся! — пробасил Купец.
Ленька невесело усмехнулся.
— Человеческого обращения вы не понимаете, сволочи, — сказал он.
— Подумайте, — с ужимками пропел Янкель. — А тебе, мой дорогой, собственно, какое дело?
— А такое… — Ленька сделал шаг вперед. — Тогда я вам вот что скажу… Я не легавый, но… Я не позволю… никому не позволю измываться над Митрофан Семенычем. Кто полезет к нему — будет иметь дело со мной. Поняли?
Он хлопнул томиком Банга по подоконнику и прошел к своей парте. Ребята молчали… За окном звенели трамваи, шепеляво шипели шины авто.
— Исключительно оригинальная слама, — сказал Японец.
Все засмеялись.
— Кляузная слама, — добавил Янкель.
— Сеньор Вандал, а где же ваш сламщик? — крикнул Воробей.
Ленька ничего не ответил. Его согнутая фигура в темном углу класса казалась застывшей.
Товарищи долго потешались над ним.
x x x
На другой день в одну из перемен Ленька поймал Лесничка на лестнице. Маленький халдей спускался в учительскую. На его сутулой спине красовалась нарисованная мелом рожа.
Ленька догнал его.
— Послушайте, — сказал он.
Лесничок остановился и посмотрел на воспитанника. На его лице промелькнула мина раздражения, которую он тотчас же сменил своей детской улыбкой.
— В чем дело?
Ленька не был разговорчив.
— У вас спина запачкана, — сказал он и принялся стирать мел.
— Ах, это, наверно, во втором классе. Ничего… Спасибо… Экие шалуны… — забормотал халдей.
— Так нельзя, — наставительно проговорил Вандал. — С вашей всепрощающей толстовской системой чахотку заработаешь.
— А что же мне делать?
— Ну что? Что все делают. Где надо — наказывать, не спускать каждую выходку. А этих бужан я ужо взгрею, — добавил Ленька.
Халдей взял его за руку, крепко пожал.
— Вы — хороший мальчик, — сказал он. — Как вас зовут?
— Вандал, — ответил Ленька. — Я уже намекнул ребятам, что мы с вами друзья, и думаю, что теперь в нашем классе шутить с вами побоятся…
Он не ошибся. На следующем уроке анатомии в четвертом классе ребята сидели более или менее спокойно. Вандал был сильный парень, его боялись и уважали. Но малышей, при всем их трепете перед улиганами, трудно было утихомирить. Они не прекращали своих шуток над Лесничком. Лесничок, послушавшись сламщика, сделал попытку их наказывать. Но из этого ничего не вышло. Он сам зачеркнул свои записи в «Летописи».
— Нет, не могу. Это идет вразрез с моей системой, — сказал он вечером Леньке.
Вандалу приходилось самому наказывать малышей. Он раздавал направо и налево щелчки, награждал густыми колобками, но чаще всего просто грозил.
Лесничок полюбил своего младшего товарища.
Однажды на прогулке в Екатерингофе он рассказал ему о себе.
— Я ведь не педагог по профессии, — улыбаясь, сказал он. — Я ботаник. В мирное время служил в Петербурге в Ботаническом музее, заведовал тропическим отделом. Всю жизнь провел с магнолиями и пальмами. Ухаживал за ними, любил их. В девятнадцатом году они замерзли.
Он замолчал.
— Ну, а дальше? — спросил Ленька.
— В том же году я потерял жену и дочь… Обе умерли от тифа. Я тоже болел, но выздоровел. Решил сделаться воспитателем. Прочел немало книг по педагогике и вот… Оставьте покурить.
Ленька протянул воспитателю дымящийся окурок. Сплюнул и сказал:
— Да, шкидцы не магнолии.
x x x
Как-то раз в воскресенье Шкида отправилась на Канонерский остров [Канонерский остров — в Ленинградском торговом порту, работники
которого шефствовали над школой имени Достоевского.]. После обеда забрали с собой мешки с провиантом, построились в пары и двинулись в путь.
В Торговом порту взяли у коменданта пропуск и переправились на лодках через канал. Потом долго шагали по узкой дамбе в самый конец острова, на свое излюбленное место.
Шкидцы рассыпались по кустам: искали землянику, собирали громадные букеты полевых роз, которые за ненадобностью сейчас же выбрасывали.
Ленька сидел со своим сламщиком на ступеньках разрушенной беседки. Разговаривали, курили. Потом товарищи позвали Леньку играть в лапту…
Незаметно выплыла над заливом луна.
На песчаном морском берегу зажгли костер.
Продрогшие от позднего и лишнего купания, ребята толпились у костра. По очереди ходили собирать хворост. Когда пришла Ленькина очередь, он встал и, поднявшись на откос берега, отправился на другой край острова, на обросший густым кустарником берег морского канала.
Он собрал целую кучу хвороста и намеревался уже идти обратно, как вдруг услышал слабый вопль, за которым моментально последовал всплеск воды в канале. Тотчас же мимо Леньки промелькнули две темные фигуры. Ленька бросил собранный хворост и кинулся к каналу. С высоты обрывистого берега он увидел картину, заставившую его вздрогнуть. На гладкой поверхности воды, освещенной зеленоватой луной, барахтался человек. Течение его отнесло саженей на пять от берега. Ленька понял, что человек не умеет плавать, так как он часто и надолго с головой погружался в воду. В канале было очень глубоко, в нем боялись купаться даже самые отчаянные пловцы. Но раздумывать было некогда.
— Помогите! — что было сил закричал Ленька и кинулся головой вниз.
Вода проглотила его. Он камнем летел на дно, и прошло очень много секунд, пока ему удалось выбраться на поверхность. Утопавшего отнесло еще дальше от берега. Ленька поплыл к нему.
Разбрасываемые им брызги от лунного сияния казались искрами, слепили глаза; вода затягивала, кружила. Ленька плыл наугад, лишь изредка мелькало то тут, то там бесформенное тело утопавшего. Тогда Ленька менял направление и, напрягая последние силы, плыл.
Наконец он слышит барахтанье, слышит всплески. Он ныряет и схватывает под мышки извивающегося тяжелого человека. С этой ношей, тяжелой, как мешок с гирями, он плывет к берегу.
Далеко, далеко по берегу бегают люди, что-то кричат, откуда-то со стороны выплывает лодка.
Когда до берега остается не больше двух саженей, Ленька теряет сознание. Очнувшись, он видит, что лежит на полу в старой разрушенной беседке. Склонившись над ним, стоит Викниксор, вокруг толпятся ребята. Лица у всех испуганные, бледные. Ленька хочет о многом спросить, он подымает голову, но голова падает на деревянную ступеньку.
— Обоих вытащили? — шепчет он сухими губами.
— Да, — отвечает Викниксор, — Митрофан Семенович жив.
Ленька чувствует, как кровь бросается ему в лицо. Так вот кого он спас!
— Лесничок отогревается у костра, — говорит Японец. — Он ходил по берегу, любовался луной, поскользнулся и упал в воду. Вот чудак-то!
— Еонин, не забывайся, — строго говорит Викниксор.
Возвращались домой поздно. Шли медленно, усталые и голодные. Сламщики шли позади всех. Лесничок сжимал руку Вандала.
Луна скрылась за тучами, все окружающее потеряло очертания, кусты и деревья стали черными и мрачными. С запада дул колкий ветер.
— А ведь вас столкнули с берега, — сказал Ленька. — Я видел, как кто-то пробежал в глубь острова… Я допытаюсь, кто это сделал. Негодяи!
— А ну их, — попытался улыбнуться Лесничок. — Бросьте… Они, вероятно, пошутили…
x x x
После этого случая кляузная слама превратилась в самую настоящую крепкую дружбу. Сламщики не могли жить один без другого. Ленька ждал дня, когда Лесничок дежурил по школе. Тогда вечерами они просиживали до звонка в Белом зале, тихо беседуя о чем-либо.
После случая на Канонерском острове ребята стали уважать дружбу этих двух и даже, пожалуй, полюбили Лесничка. Во всяком случае, его перестали дразнить и преследовать. Но сам Лесничок тяготился своей воспитательской деятельностью. Часто вздыхал, вспоминая о тропических своих пальмах, замерзших в девятнадцатом году.
И вот однажды сказал Лесничок Леньке:
— Письмо я получил из Киева от товарища университетского. Зовет. Работа там в коммунальных оранжереях есть. Что ты скажешь на это, друг Леня?
Целую минуту не мог ответить Ленька. Закусил до крови губу. Покраснел. Побледнел. Опять покраснел. Наконец проглотил слезы и ответил:
— Поезжайте, конечно. Это большое счастье… Вы должны ехать…
В этот вечер не было на свете человека несчастнее Леньки Вандала. Это был последний день кляузной сламы.
Отзывы о сказке / рассказе: