Дом в Черёмушках
1
Леонид Аркадьевич Лавров работал в университете — занимался изучением стран Востока.
У него была сестра Женя, а у Жени был сынишка Гарька.
Женя предложила Леониду Аркадьевичу, чтобы взял Гарьку и отправился на лето пожить на город, в лес, в посёлок Черёмушки.
В Черёмушках у Жени небольшой домик, сложенный из сосновых брёвен, под деревянной, покрытой щепой крышей.
Сама Женя поехать в Черёмушки не могла: её проектная мастерская, где она работала архитектором, была занята выполнением срочного заказа и отпуска следовало ждать не раньше осени.
Гарьку тоже никуда нельзя было послать с детским садом: он только что переболел свинкой и теперь должен был выдержать три недели карантина.
— Ну хорошо, — сказал сестре Леонид Аркадьевич. — Отправляй. Только…
— Всякие «только» потом. В основном вопрос решён. Правильно?
— Ну правильно… ну решён, — уступил Леонид Аркадьевич и слабо махнул рукой.
Перечить Жене бесполезно: нравом упряма и напориста.
— Как с продуктами? Устроитесь. В Черёмушках есть магазин. Из деревни станут носить молоко. А готовить будет Матрёна Ивановна, она живёт через три двора. Как приедете, зайдите к ней. Я послала письмо. Да и вообще среди людей не пропадёте.
Дома Леонид Аркадьевич уложил в чемодан свои восточные книги и словари, бутылку с чернилами, полотняные брюки, майку, галстук, запасные косточки-вкладыши, которые употребляются для того, чтобы не мялись концы воротничков у рубашек, круглые резинки для рукавов.
Женя собрала Гарьке тоже чемодан, а в чемодане — бельё, тетрадь для рисования, краски, заводной волчок с сиреной, пара новеньких ботинок.
Леонид Аркадьевич жил отдельно от сестры, жил одиноко, занимался научной работой в университете и с детьми никогда ничего общего не имел.
Дети пугали его той заботой, которой, как ему казалось, они требовали. А тут предстояло прожить вместе с Гарькой с глазу на глаз почти два месяца.
В день отъезда все трое сошлись на вокзале.
Пока Гарька восседал верхом на одном из чемоданов и старательно сосал леденцовую конфету, гоняя языком от щеки к щеке, Женя негромко говорила брату:
— Ты, Леонид, его воспитывай, не стесняйся. Принимай меры, какие найдёшь нужными.
— Что, обязательно меры? — насторожился Леонид Аркадьевич, поглядывая искоса на Гарьку.
Сквозь ворот рубашки видны тоненькие ключицы, на худеньком затылке — ямка, куда уползла косица нестриженых волос, колени и локти по-детски острые. Ну какие к нему там меры!
— Нет, конечно, не обязательно, но если расшалится и будет мешать работать… Да, кстати, в отношении твоей работы… Мне кажется, Леонид, что тебе пора хотя бы на время отпуска оставить в покое твоих арабов и персов.
— Ну хорошо, хорошо, там видно будет, — примирительно ответил Леонид Аркадьевич, человек мягкий, вежливый, с застенчивыми близорукими глазами.
К перрону подали пригородный поезд.
Женя обняла и поцеловала сына с карамелькой во рту, потом брата и заторопилась на работу.
Когда Женя отошла уже на порядочное расстояние, Гарька, одолев наконец свою нескончаемую карамель, проговорил со вздохом:
— А ключ от дома…
— Что — ключ? — не понял Леонид Аркадьевич.
— У мамы в сумке остался. От дома в Черёмушках. Она просила напомнить.
— Так что ж ты прежде молчал! — с сокрушением воскликнул Леонид Аркадьевич и от волнения сдёрнул с себя очки.
— Я сам только вспомнил.
Женя ходит быстро, размашисто, и догнать её не просто.
Дядька и племянник закричали на весь перрон:
— Женя!
— Мама!
— Женя!
— Мама!
Женя оглянулась: то ли услышала крики, то ли хотела окончательно удостовериться, что уже отправила брата и сына в Черёмушки.
Леонид Аркадьевич и Гарька беспорядочно замахали руками:
— Погоди!
— Ключ! Ключ!
Но вот ключ у Леонида Аркадьевича, и они с Гарькой, успокоенные и примирённые, сидят в вагоне друг против друга у окна.
Над головами в багажных сетках, тоже друг против друга, два чемодана — большой и маленький.
Всё в порядке.
Крикливый, петушиный гудок пригородного поезда.
Толчок назад — состав скрипнул, сомкнулась сцепка. Толчок вперёд — состав болтнулся, лязгнул перекидными мостками и стронулся с места.
Отстучали под колёсами сортировочные стрелки, проплыли водонапорные башни и угольные ямы, и поезд заскакал по рельсам лёгкими дачными вагончиками.
Леонид Аркадьевич и Гарька молчали, смотрели в окно.
Густой паровозный дым опадал низко на землю, и козы, привязанные к колышкам на лужайках и в рощах, отворачивались, мотали в неудовольствии головой. Ребята-пастухи приветственно подкидывали фуражки.
Пересекли узкую речушку, сплошь усыпанную рыболовами.
По шоссе, соревнуясь с поездом, мчалась полуторка.
Леонид Аркадьевич спохватился: Гарька ничего не жуёт.
— Ты есть не хочешь?
— Нет. А вы?
— Я тоже не хочу. Ты, когда захочешь, скажи.
— Скажу.
У Леонида Аркадьевича в кармане пиджака два яблока. Ими надеялся поддержать Гарьку, если тот неожиданно проголодается, пока они устроятся в Черёмушках с едой.
Гарьке о яблоках было известно. Ещё на вокзале он поинтересовался у дядьки, отчего это у его пиджака так оттопырен один карман.
На ближайшей станции Гарька сказал, увидев, как из шланга поливают платформу водой:
— Я тоже поливал из кишки улицу. А вы, дядя Лёня?
Леонид Аркадьевич пристально сквозь очки поглядел на платформу и ответил, что как будто никогда прежде не поливал из кишки улицу.
— А яблоки вы как едите? — неожиданно спросил Гарька. — Я — вместе с косточками.
Леонид Аркадьевич сказал, что предпочитает есть без косточек, но понял, в чём дело: достал из кармана яблоко и протянул Гарьке.
Гарька взял яблоко, поблагодарил и начал грызть, побалтывая ногами.
Покончив с яблоком, перестал болтать ногами и завёл разговор со стариком соседом: попросил у старика примерить его очки, потому что они были в тяжёлой роговой оправе и имели гораздо более внушительный вид, чем очки Леонида Аркадьевича — маленькие, с тонкой металлической окантовкой.
Старик очки дал.
Гарька напялил их, но ему не понравилось: было мутно видно, а он думал, что будет как в бинокль.
Гарька от безделья пересчитал в вагоне окна, прошёлся между скамейками, внимательно разглядывая пассажиров, успел два раза стукнуться обо что-то головой и в конце концов задремал, привалясь к старику.
На одной из остановок паровоз резко толкнул вагон.
Гарька проснулся, вздохнул и сказал:
— А почему вы яблоки едите без косточек?
Леонид Аркадьевич молча протянул Гарьке второе яблоко.
Солнце заволокла большая туча, и полил дождь.
Вначале заскользил по окну лёгкими косыми каплями, потом отяжелел, выпрямился и ударил по земле гулким частым проливнем.
Вспенились, потекли пузырчатые потоки, пригнулись деревья, легла на землю трава. Даль исчезла в мутном водяном вихре.
Поезд приближался к Черёмушкам, а ливень не стихал. Сквозь водяную завесу показались очертания платформы.
Леонид Аркадьевич и Гарька взяли чемоданы, попрощались со стариком и сошли с поезда. На платформе укрыться от дождя было негде.
— Побежали! — крикнул Гарька.
— Куда?
— Под дерево!
Леонид Аркадьевич кивнул, и они припустились с платформы к ближайшим деревьям.
Гарька мчался во весь дух, легко, точно кузнечик, перемахивая через лужи.
Леонид Аркадьевич бежал, громко отдуваясь, высоко расплёскивая грязь, а когда перепрыгивал через лужи, то в чемодане у него что-то грюкало.
«Наверно, древние греки», — решил Гарька. Он знал, что Леонид Аркадьевич вечно копается в старинных и очень увесистых книгах.
Выбрали осину и устроились под ней.
Запахло влажными листьями и подгнившими корневищами. Дождь шумел в листве дерева, осыпаясь на землю. Примял кустарники и цветы.
Вскоре из-за тучи проглянуло солнце и запалило лес тёплым светом.
Плеснули последние струи дождя. Деревья, трава, цветы начали пить чистую дождевую воду, вбирать в себя тёплый солнечный свет.
— Теперь грибы полезут, — сказал Гарька и предложил: — Дядя Лёня, пойдёмте в посёлок напрямик через лес.
— Пойдём, — согласился Леонид Аркадьевич.
Ему самому хотелось надышаться мокрым свежим лесом, хотелось ломиться напрямик через чащу, без дорог и тропинок.
Гарьке первому посчастливилось обнаружить гриб — жёлтую сыроежку, треснутую, словно заячья губа. Гарька был в восторге.
Леонид Аркадьевич сохранял спокойствие до тех пор, пока сам не нашёл у коряжистой моховины стайку лисичек.
Он поставил чемодан, снял очки, подышал на них, обтёр платком и вновь надел, после чего, поддёрнув брюки, опустился на корточки и выбрал из моха грибы.
С этого момента Леонида Аркадьевича, как говорят охотники, «захватило и повело в угон».
Он обломил себе палку и начал ворошить кучки лежалой листвы, ковыряться среди зарослей папоротника, внимательно осматривать места порубок. Чиркал спички и заглядывал в тёмные ельники.
Грибов всё прибавлялось: рыжики, подберёзовики, подосиновики.
— Куда складывать? — растерялся Гарька. — Сделаем из рубашки мешок?
— Из рубашки не годится, — сказал Леонид Аркадьевич. — Лучше используем майку.
И он вытащил из своего чемодана майку, низ её завязал узлом, а из плечиков получились ручки, как у кошёлки.
Гарька тащил теперь самодельную кошёлку с грибами, а Леонид Аркадьевич — чемоданы.
Что дядька, что племянник — оба были возбуждённые, всклокоченные. В волосах — старая паутина и хвоя, руки испачканы в земле.
Когда Гарька и Леонид Аркадьевич выбрались на опушку леса, вновь был синий солнечный день.
— Дядя Лёня, а от вас пар идёт, как от горячей каши! — засмеялся Гарька.
— И от тебя, братец ты мой, тоже идёт, как от горячей каши! — ответил Леонид Аркадьевич и тоже засмеялся.
Дядька и племянник дымились, просыхая на солнце.
Улицы в Черёмушках были с глубокими канавами, поросшими чертополохом и лопушником.
Лужи на тропинках стояли прозрачные и согретые. В них видны были корни деревьев, отпечатки велосипедных покрышек, следы босых ребячьих ног.
Гарька ещё издали заприметил знакомый дом, построенный по собственному проекту Жени, с узорными наличниками и расписными коньками на столбцах крыльца.
Но прежде всего зашли к Матрёне Ивановне, и тут случилось непредвиденное: муж Матрёны Ивановны, Яков Данилович, сообщил, что у жены разыгрался приступ аппендицита и её увезли в больницу.
— Но ничего, — утешил он Леонида Аркадьевича. — Ей уже лучше. Скоро вернётся и будет вам готовить, а пока что просила передать вот это. — И Яков Данилович протянул Леониду Аркадьевичу большую книгу в кожаном ветхом переплёте с обломанными углами.
Книга называлась: «Подарок молодым хозяйкам, или Средство к уменьшению расходов в домашней кухне».
Леонид Аркадьевич поблагодарил за внимание, взял книгу, и они с Гарькой вышли на улицу.
«Как же быть? — соображал Леонид Аркадьевич. — Возвращаться в город — обидно. Собирались, приехали — и тут же назад! А может, попробовать пожить самостоятельно, пока выпишется из больницы Матрёна Ивановна? Всего несколько дней…»
Гарька, видимо, догадывался, о чём думал Леонид Аркадьевич. Он сказал:
— А давайте вдвоём.
— Что — вдвоём?
— Жить вдвоём и варить. Книга про поваров у нас есть.
— Ты, пожалуй, прав, — сказал Леонид Аркадьевич и ускорил шаг, как человек, утвердившийся в принятом решении. — Книга имеется, давай попробуем.
— Будем, как Робинзон Кукуруза.
— Не Кукуруза, а Крузо.
— Ну Крузо. Мне Петька из нашего двора про него рассказывал.
Калитка перед домом была прочно закручена проволокой, чтобы во двор не забрели коровы.
Гарька проворно перелез через забор.
Леонид Аркадьевич в раздумье потоптался перед забором, помедлил, огляделся — нет ли кого на улице — и потом тоже перелез.
Отомкнули на дверях замок и прошли в дом.
В комнатах духота, запустение: серые комья слежавшейся пыли, обрывки хрупких, пересохших газет, глиняные горшки из-под рассады, пучки соломы, черенки от лопат.
Леонид Аркадьевич распахнул окна, и сразу приятно повеяло дождём и лесом.
В домике было две комнаты, кухня и кладовка.
В комнатах — кровати без матрацев, сбитые из горбылей столы и табуреты, промятый матерчатый диван.
Необходимо было привести в порядок жильё, а для этого, насколько понимал Леонид Аркадьевич, прежде всего следовало подмести и вымыть полы.
— Гарька, — сказал Леонид Аркадьевич самым бодрым голосом, — где у вас вёдра?
— На чердаке.
— Хорошо. Карабкайся на чердак.
Лестница на чердак вела из кладовки. Гарька мигом полез.
Вскоре с чердака долетел его голос:
— Здесь и ящик с инструментами… А-а-пчхи!.. И дрова и умывальник. Достать?.. А-ап-чхи!.. И топор и корыто…
— Хорошо, — сказал Леонид Аркадьевич, хотя по-прежнему не знал, что, собственно, «хорошо»: то ли, что они сюда приехали, то ли, что обнаружено корыто.
Гарька предложил мыть полы так, как моет бухгалтер Станислав Дмитриевич, их сосед по квартире в городе. У него быстро получается: выльет ведро воды на пол, а потом только ходит выкручивает тряпку — собирает воду обратно в ведро.
Разделись до трусов, быстренько вынесли мусор и выплеснули в комнатах и в кухне по ведру воды.
Начали собирать воду обратно тряпками, но не тут-то было: развелась невообразимая слякоть.
Леонид Аркадьевич и Гарька елозили на коленях по дому, протяжно сопели, сгоняя воду из кухни и комнат уже не в вёдра, как бухгалтер Станислав Дмитриевич, а прямо с крыльца во двор. Но вода сгонялась плохо: мешали в дверях порожки.
Леонид Аркадьевич устал и вышел из дому, чтобы передохнуть.
В это время в доме раздался стук. Потом всё смолкло.
Когда Леонид Аркадьевич вернулся, то в комнате, где трудился Гарька, воды не было. Леонид Аркадьевич очень удивился.
— А я дыру пробил, — сказал Гарька. — Тут в полу гнилая доска, сразу долотом пробилась. Может, и в кухне пробить?
— Что ты! — испугался Леонид Аркадьевич. — Так весь дом продырявим!
Кое-как покончив с полами, устроили отдых.
Потом Гарька укрепил умывальник и занялся полочкой для зубного порошка и мыла, а Леонид Аркадьевич подступился к печке.
Дом наполнился дымом. Это из печки, которая у Леонида Аркадьевича долго не разгоралась: не было тяги. Как выяснилось, он забыл открыть в трубе заслонку.
Но вот столы покрыли бумажными скатертями, которые предусмотрительно сунула Гарьке в чемодан Женя, вкрутили в патроны электрические лампочки, о которых тоже позаботилась Женя, и привели в порядок хозяйство в кухонном шкафу. В нём оказалось всё необходимое: кастрюли, сковородки, чайник, тарелки, вилки.
Подсохли даже полы. Наступила очередь подумать о еде.
— Что ж, — сказал Леонид Аркадьевич, — поджарим грибы?
— Поджарим, — согласился Гарька.
— Ты побудь дома, а я схожу в магазин.
Леонид Аркадьевич надел новые полотняные брюки, свежую рубашку и отправился в центр посёлка, где помещались магазин, парикмахерская и пожарная будка.
В магазине попросил масла, хлеба и сахара.
— Только приехали? — спросила продавщица, оглядывая седоватого человека в клетчатых домашних туфлях.
— Да, сегодня приехали, — А соль у вас есть?
— Соль?.. Конечно, нет. Спасибо, что напомнили.
— И пачечку чая возьмите.
— Тоже не повредит.
— А на сдачу я вам спичек дам.
Леонид Аркадьевич с готовностью кивнул.
Возвращаясь домой, он думал, что жизнь в Черёмушках будет не так уж плоха и что среди людей действительно не пропадёшь. Женя права.
Когда Леонид Аркадьевич вошёл в дом, увидел — Гарька сидит в кухне на чурбачке, занят чисткой грибов.
Сбоку на полу лежала раскрытая поваренная книга.
— Ты уже приступил?
— Да. Вот тут написано… — И Гарька заглянул в книгу и прочитал по складам: — «Пре-жде все-го гри-бы не-об-хо-ди-мо очистить и помыть».
Леонид Аркадьевич выгрузил покупки и подсел на подмогу к племяннику.
Когда грибы очистили и помыли, их нарезали ломтиками и прокипятили в кастрюле. Потом посолили и обжарили в масле.
Перед окончанием жарения книга рекомендовала добавить чайную ложку муки, положить сметану, посыпать тёртым сыром и запечь. А при подаче на стол сдобрить зеленью петрушки или укропом.
Но Леонид Аркадьевич и Гарька порешили прекратить готовку своих грибов, когда они попросту окажутся съедобными.
Грибы шкворчали на чугунной сковородке и так яростно брызгались маслом, что Леонид Аркадьевич, придерживая очки, поминутно отпрыгивал от сковороды в дальний угол кухни.
Гарька читал поваренную книгу, выискивая, что и из чего можно ещё приготовить.
— «Суп из каш-та-нов». А каштаны в городе продаются, дядя Лёня?
— Мне не попадались.
— «Клёц-ки из pa-ков», «Жаркое из ди-ко-го веп-ря». А кто такой вепрь? Птица, да?
— Кабан, — поспешно отвечал Леонид Аркадьевич, опять загнанный шипящим маслом в угол кухни.
— «Кар-то-фель-ные кро-ке-ты», «Суп из бы-чачь-их хво-стов…» Дядя Лёня, из хвостов суп! — Гарька подпрыгнул на чурбачке и уронил книгу.
«Подарок молодым хозяйкам» рассыпался по полу.
Леонид Аркадьевич подумал: «Суп из бычачьих хвостов? Чёрт знает что такое!»
— А ну её, эту книгу, — сказал Гарька, складывая листки как придётся. Вепри, каштаны, бычачьи хвосты, крокеты… Мы и без неё проживём. Правда, дядя Лёня?
— Правда, — ответил Леонид Аркадьевич. — Проживём и без неё.
Грибы получились отменные.
Леонид Аркадьевич сам искренне удивился, что они с Гарькой сумели так вкусно приготовить, хотя у них под руками и были только масло, соль и завалявшаяся, вялая луковица, и совсем не было ложки муки, сметаны, а при подаче на стол отсутствовала зелень петрушки.
После целого дня на свежем лесном воздухе у дядьки и племянника разыгрался такой аппетит, что они ели молча ложками прямо со сковородки, а хлеб не резали, а ломали кусками.
В печке с шелестом разваливались головешки. От них отстрекивали угольки и тут же гасли, падая на железный лист, прибитый на полу перед топкой. Трещала духовка — остывала.
В дом входила ночная тишина, полная трепетных теней от крыльев бабочек-бражников, запаха ещё горячих от солнца ёлок.
В лесу угомонились птицы, только где-то одиноко вскрикивала серая сова-сплюшка: «Сплю… сплю…»
Поужинали и загасили огонь в печке. Улеглись пока что на матерчатом диване.
Гарька уснул, едва прикоснувшись к подушке.
А Леонид Аркадьевич кашлял, вставал, пил воду, долго ворочался: ныла поясница после мытья полов, побаливали в плечах руки, которые без привычки отмахал топором, в спину упирались пружины дивана.
Но не беда…
Жизнь, кажется, налаживалась.
