2
Да, жизнь налаживалась — самостоятельная трудовая, без Матрёны Ивановны.
И, когда Яков Данилович сообщил, что Матрёну Ивановну задержат в больнице, Леонид Аркадьевич и Гарька не отчаялись, не впали в уныние, а окончательно приняли решение: жить в Черёмушках и вершить свои дела по хозяйству, без посторонней помощи.
Они докажут заносчивой Жене, на что способны двое сильных духом мужчин.
…День начинался с физзарядки: дыхательные упражнения, прыжки на месте, бег вокруг дома.
Гарька с самого старта легко обходил дядьку.
— Знаете что? — однажды сказал Гарька. — Так неинтересно… Я буду бегать в другую сторону.
— Хорошо, — согласился Леонид Аркадьевич. — Бегай в другую.
С тех пор дядька огибал дом в одном направлении, а племянник — в другом, ему навстречу, да с такой скоростью, что наскакивал на Леонида Аркадьевича из-за каждого угла.
Покончив с зарядкой, завтракали — ели простоквашу, которая, как считал Леонид Аркадьевич, весьма удавалась ему в приготовлении: с вечера он заправлял молоко кусочками чёрного хлеба и оно быстро прокисало. (Леонид Аркадьевич узнал об этом из «Подарка молодым хозяйкам», куда наведывался потихоньку от Гарьки.)
Дни, когда назначалась простокваша, были для Гарьки стихийным бедствием: простоквашу приходилось есть не только во время завтрака, по и за обедом и за ужином.
Леонид Аркадьевич приготовлял её в огромном количестве, как самое несложное блюдо. Загружал простоквашей кастрюли и даже чайник.
В те часы, когда Леонид Аркадьевич обкладывался книгами, для Гарьки наступало томительное одиночество.
Вначале Гарька рисовал пейзажи, пока не израсходовал зелёную краску.
Потом возникло новое увлечение: Гарька взялся ремонтировать дом. Начал с крыльца.
Раздался сотрясающий грохот. У Леонида Аркадьевича попадали со стола карандаши: Гарька вколачивал в порожки строительный гвоздь.
— Ты что? — ужаснулся Леонид Аркадьевич размеру гвоздя.
— Прочно будет, — невозмутимо ответил Гарька.
Закончив ремонт крыльца, Гарька попросил Леонида Аркадьевича купить масляной краски.
— Для чего тебе?
— Буду забор красить.
— Хорошо, — сказал Леонид Аркадьевич и подумал: «Пусть красит забор, пусть красит даже деревья, лишь бы не стучал».
Посоветовавшись с Яковом Даниловичем, Леонид Аркадьевич сходил в нефтяную лавку, которая находилась в центре посёлка, рядом с пожарной будкой, купил оранжевой краски (была только оранжевая), большую кисть и олифы.
Дома развели краску, и Гарька незамедлительно приступил к работе.
Леонид Аркадьевич теперь часто отрывался от книг и словарей, наблюдал, с каким вдохновением Гарька работал.
Как-то Леонид Аркадьевич поддался искушению, оставил «персов» и «арабов» и вышел поразмяться, попробовать покрасить забор.
Работа была настолько увлекательна — забор на глазах из грязного и линялого превращался в чистый, ярко-оранжевый, — что Леонид Аркадьевич сбегал в лавку и купил себе вторую кисть.
«Не напрасно, значит, ребята, друзья Тома Сойера, — вспомнил Леонид Аркадьевич, — предлагали Тому пару головастиков, одноглазого котёнка и даже оконную раму, чтобы только разрешил вместо него белить забор тёткиного дома. В этом определённо был смысл».
Забор красили с разных концов, навстречу друг другу.
Вскоре краска кончилась.
Леонид Аркадьевич отправился в нефтелавку, но там сказали, что масляной краски больше нет. Надо подождать, пока привезут из города.
Леонид Аркадьевич, опечаленный, вернулся к недокрашенному забору, который своим цветом успел уже произвести убедительное впечатление на всех обитателей Черёмушек.
После обеда Гарька и Леонид Аркадьевич часто уходили гулять, осматривать окрестности.
Собирали цветы, ловили стрекоз, сбивали с ёлок крепкие, ещё неспелые шишки. В залитом водой большом карьере, где когда-то добывали песок, — пугали лягушек. Лягушки, взбрыкнув задними лапами, шлёпались с берега в воду, а потом притворялись дохлыми — не шевелились, накрывали глаза, растопыривали лапы и колыхались на воде, как зелёные кленовые листья.
Лягушек можно было даже трогать прутиком.
В укромных, затенённых лозой и ивняком излучинах карьера сидели нахохлившиеся мальчишки с кривыми удилищами из орешника.
При появлении Леонида Аркадьевича и Гарьки мальчишки хмурились, просили не шуметь и ни в какие разговоры не вступали.
Позже удалось с ними познакомиться и принять участие в рыбалке, и то в качестве сторонних и безмолвных наблюдателей.
Но сколько Леонид Аркадьевич и Гарька ни проводили времени с мальчишками и их кривыми удочками, ни разу не видели, чтобы кто-нибудь поймал хотя бы плотицу или окунька.
В карьере, кроме лягушек и жуков-ныряльщиков, никто не водился, но мальчишки ни за что не хотели этому верить и продолжали ловить рыбу.
В лесу ели мелкую дикую малину, умывались колкой от холода ключевой водой, караулили у неизвестных норок неизвестных зверьков, которые никогда не появлялись, стучали палками по гнилым, трухлявым пенькам, вспугивая домовитых пауков и сороконожек.
Возвращались из леса усталые, но полные впечатлений.
Отужинав, мыли посуду, накопившуюся за день, рубили впрок дрова, натаскивали из колодца воды, после чего Гарька садился читать книжку «Приключения барона Мюнхаузена».
Читал вслух.
Леонид Аркадьевич слышал, как Гарька у себя в комнате монотонно, словно дьячок, гудел: над книжкой.
Как-то Леонид Аркадьевич взял посмотреть «Мюнхаузена»: вспомнить собственное детство, когда увлекался подобными книжками.
Вечером Гарька засел за «Барона» и, не найдя своей закладки, чуть не разревелся.
— Что вы натворили! — всхлипывал он. — Я не знаю, где остановился. Теперь мне всё сначала начинать…
Леонид Аркадьевич понял, что он «натворил»: Гарька читает по складам и не умеет бегло просматривать текст, чтобы найти место, где остановился.
— А как же ты тогда в поваренной книге о грибах нашёл? — поинтересовался Леонид Аркадьевич.
— Там картинка с грибами была, а здесь нет картинок.
Пришлось Леониду Аркадьевичу расспрашивать Гарьку:
— Про то, почему барон Мюнхаузен зеленел, когда стыдился или гневался, читал?
— Читал.
— Про слугу Буттерфогеля читал?
— Читал.
— А про шарманщика?
— Тоже читал.
— И про охотника и его дочь читал?
— Нет, не читал.
Место «остановки» было обнаружено.
Гарька забрал книжку и снова монотонно загудел над ней.
В доме установился покой…
Однажды утром в кухонном шкафу было вскрыто хищение: в гостях побывали мыши.
Леонид Аркадьевич предложил куда-нибудь перепрятать продукты.
— Всё равно найдут, — возразил Гарька. — Мыши — они хитрые.
— Задача… — призадумался Леонид Аркадьевич.
— А знаете, — оживился Гарька, — давайте возле шкафа мяукать по очереди!
— Мяукать? — вначале не сообразил Леонид Аркадьевич. — А, да-да… мяукать. Так что ж это, мы все ночи и будем мяукать?
— Нет, зачем все. Одну ночь. Мыши подумают, что у нас живёт кот, и уйдут.
— Кот, да. Нам он действительно необходим.
— А где же его в лесу отыщешь, кота?
— Да, задача…
В этот вечер Гарька уже не бубнил, как дьячок, а мяукал на кухне, пока Леонид Аркадьевич не уложил его спать.
3
Гарьке захотелось поймать сойку, поглядеть на неё вблизи.
От кого-то он слышал, что надо взять ящик, приподнять с одного края, подперев палочкой, а к палочке привязать бечёвку и оттянуть куда-нибудь в укромное место. Под ящик насыпать корма.
Птицы заприметят корм, подлетят, начнут клевать, а тут — дёрг за бечёвку! — палочка выскочит, и ящик захлопнет птиц.
Ящика не оказалось, и его решили заменить корытом.
Сперва Гарька сидел с бечёвкой за углом дома.
Но сойки то ли не замечали кусков хлеба, набросанных на земле, то ли не желали есть их под корытом.
Гарька скучал, томился.
Леонид Аркадьевич тоже принимал участие в ловле: он поминутно высовывался из окна и шёпотом спрашивал:
— Ну как?
— Никого нет, — с грустью вздыхал разомлевший на солнце Гарька.
Но вот начались загадочные явления: стоило Гарьке на минуту отлучиться, как приманка под корытом исчезала.
Гарька пытался дознаться, в чём причина исчезновения приманки, но ему ничего не удавалось выяснить.
Гарьке наскучило бесплодное сидение с верёвкой в руках, и в один из дней он оставил свой пост и пошёл в дом что-нибудь порисовать, где бы не требовалась зелёная краска.
Вдруг железное корыто зазвенело, свалилось с палочки. Гарька бросил кисточку и вылетел из комнаты:
— Попалась! Попалась!
Леонид Аркадьевич брился.
Он немедленно оставил бритву и выбежал вслед за Гарькой. Но с полдороги вернулся за очками и потом опять устремился во двор.
Гарька и Леонид Аркадьевич почти одновременно навалились на корыто.
Гарька в нетерпении тут же хотел подсунуть под него руку.
— Тсс… Погоди, — остановил Гарьку Леонид Аркадьевич и приложился ухом ко дну корыта.
Но и уха прикладывать не надо было — под корытом кто-то громко, с неудовольствием колотился.
— Наверно, целая ворона поймалась!.. — в восхищении проговорил Гарька.
— Тсс… — опять прервал его Леонид Аркадьевич и растянулся животом на траве.
Гарька лёг рядом.
Начали осторожно приподнимать корыто, чтобы заглянуть в щель: кто там такой?
Конечно, со стороны картина была довольно-таки странной, потому что молочница, которая появилась в калитке, так и застыла с бидонами в руках: два человека, из которых один пожилой, намыленный и в очках, лежали на земле и заглядывали под обыкновенное железное корыто.
— Здесь! — тихо сказал Гарька и от напряжения громко сглотнул. — Глаза какие, видите? И нос, видите? Нюхает. Это он нас нюхает.
— Вижу, — ответил Леонид Аркадьевич, волнуясь не меньше Гарьки.
На дядьку и племянника из-под корыта, в узкий просвет, глядели чьи-то немигающие круглые глаза, и шевелился, принюхивался маленький нос. Чем выше приподнимали корыто, тем ниже пригибались глаза и нос.
— Это кот! — первый догадался Гарька.
— Да, — сказал Леонид Аркадьевич и откинул в сторону корыто. — По всей видимости, это кот.
На траве, съёжившись, замер пыльный облысевший кот с необыкновенно большими ушами и тонким вытертым хвостом. Внимательно глядел на людей. Удирать не собирался.
Кот настолько был худ и несимпатичен, что не понравился даже Гарьке.
Леонид Аркадьевич и Гарька, разочарованные, пошли домой покупать у молочницы молоко. Кот побрёл за ними: очевидно, он прекрасно понимал, что такое молочница.
В кухне Леонид Аркадьевич налил коту большую банку молока.
Кот расстелил свой длинный хвост и принялся за молоко.
Вылакав его, отошёл от банки и, забравшись под стол, завалился спать. Живот настолько вздулся, что не было видно даже головы.
— Экая бесцеремонность! — сказал Леонид Аркадьевич, разглядывая через очки кота.
— Пусть останется пожить, — предложил Гарька. — Мышей распугает.
— Хорошо, — ответил Леонид Аркадьевич, снимая очки и готовясь продолжать бритьё. — Пусть останется.
К вечеру кот вышел из-под стола, дерзко, во весь рот зевнул, потянулся на своих высоких, худых ногах («сделал верблюда») и отправился осматривать дом.
Он обнюхивал мебель, пристально и долго смотрел в поддувало печки, наставив туда усы и брови, дважды прикоснулся носом к метёлке, а когда добрался до комнаты Леонида Аркадьевича, то заглянул в чемодан.
Чемодан стоял на полу, крышка была открыта.
Кот случайно толкнул её, крышка захлопнулась и захватила голову.
Кот заорал, пытаясь освободиться.
На шум прибежали Гарька и Леонид Аркадьевич и вызволили его.
Он весь растопорщился, шипел, ругался и долго брезгливо тряс лапами.
Вообще кот оказался очень крикливым и обидчивым.
За большие уши Леонид Аркадьевич и Гарька окрестили его Ушастиком.
