Надежда Тэффи — Морские сигналы: Рассказ

Мы катались на Неве.

Нева — это огромная река, которая впадает сразу в две стороны — в Ладожское озеро и в Балтийское море. Поэтому плавать по ней очень трудно. Но с нами был Нырялов, большой моряк, который справлялся не с такими задачами. Он греб все время один и болтал веслами в разные стороны. Таким образом, лодка стояла на одном месте и было скучно. Но у моряков, кажется, это очень ценится. Называется это у них «зашкваривать», или что-то в этом роде.

Пели по обычаю: «Вниз по матушке по Волге». На воде всегда поют: «Вниз по матушке по Волге». Но едва затянули «На носу сидит хозяин», как увидели большое судно, стоявшее у берега.

— Это оно отшвартовалось, — сказал бывший моряк. Мне не хотелось показать, что я не поняла слова, и только заметила:

— Само собой разумеется, но как вы «это» узнаете?

— Что «это»?

— Да что с ним произошло именно «это», а не другое.

Но моряк уже не слушал меня, а всматривался в какие-то беленькие лоскутки, развевавшиеся на мачте.

— Эге, — сказал он.— Любопытно. Ведь это они сигнализируют. В море всегда это делается посредством небольших флагов.

— А что же значит этот сигнал? — спросили мы.

— Это? Гмм… Два слева, один выше… Это значит «мы на мели».

— Ай, ай, ай! Несчастные.

— Что же делать? Мы, во всяком случае, помочь не можем. Придется подождать. Скоро другие суда заметят и придут на помощь.

Мы остановились, причалили к берегу и стали наблюдать. Через несколько минут на корабле появились еще два флага. На этот раз оба были цветные.

— Это что же?

Моряк заволновался.

— Два пестрых. Два белых… «Голодаем».

— Несчастные!

— Вот еще один флаг.

— Три пестрых два белых… «нет воды».

— Какой ужас!

— Еще флаги. Сразу четыре!

— Позвольте! Не кричите. Дайте разобраться. Выдумаете, это так просто. Теперь уже девять флагов, может-быть, я и ошибаюсь, но мне кажется, что это значит «сдаемся без боя».

— Значит, это иностранное судно?

— А кто его разберет! Очень близко подойти опасно. Они могут дать залп.

— Чего ради?

— Как чего ради? Люди в таком опасном положении. Нервы напряжены до крайности. Каждая минута дорога и все кажется зловещим. Вы не понимаете психологии гибнущего в море. Да они вас в клочки разорвут!

Мы притихли.

А количество страшных флагов все увеличивалось.

Моряк уже не объяснял нам значение каждого сигнала. Он только безнадежно махал руками и только изредка бросал отдельные слова.

— «Свирепствует зараза».

— «Пухнем с голоду».

— «Сдаемся без выстрела».

Мы молча предавались ужасу.

— Какая величественная картина,— шепнул кто-то из нас.— Точно громадный зверь погибает.

— Ужасно! Ужасно!

— «Идем ко дну!» — завопил вдруг моряк. — Все кончено — они идут ко дну. Мы должны немедленно отплыть подальше, иначе нас затянет в воронку и мы утонем вместе с ними. Гребите скорей!

Мы взялись за весла. Моряк уже не греб, а только дирижировал; он даже забыл, что Нева сразу впадает в два конца, и не препятствовал нам болтать веслами в одну сторону.

Отплыли, завернули за берег.

— Посмотрите, виден ли он еще? Я сам не могу, мне слишком тяжело.

— Виден.

— Несчастные, как они медленно погружаются!

Отъехали еще немножко.

— Виден?

— Виде-ен.

— О, господи, минуты-то какие!

Вдруг смотрим: идут по берегу два матроса. Так что-то в сердце и екнуло.

— Братцы, вы откуда, вы куда?

— А из городу. Идем на энтот самый.

Тычат большими пальцами прямо в сторону гибнущего корабля.

— Да что вы? Да вы посмотрите, что там делается-то! Али вам с берега не видать?

— Как не видать? Видать!

— А что на мачтах-то висит? А? Несчастные вы!

— А ничего. Пущай себе висит. Это наша команда рубашки стирает, так вот повесила. Не извольте пужаться. Оно к вечеру подсохнет.