Токарь машинно-тракторной станции Андрей Андреевич Глебов устало брел с охоты. Он давно уже видел впереди село, но сколько ни шагал, расстояние до дому, казалось, не становилось меньше. Два зайца, висящие за плечами, с каждым километром словно тяжелели. Собака Залетка уже не порывалась вперед и еле плелась за хозяином…
— Что, набегалась? — обратился к ней Андрей Андреевич. — Тут немудрено устать: где только не побывали за день! Ведь если бы не охота, за тысячу рублей не согласились бы такого пути сделать. Верно говорю?
Собака завиляла хвостом, словно соглашаясь: верно, мол…
— А вот мы сейчас сократим свой путь, — продолжал рассуждать вслух Андрей Андреевич. — Напрямик, по льду, ближе будет.
И охотник свернул с дороги на пашню.
Снег лежал еще неглубокий, и идти по полю было нетрудно. Скоро Андрей Андреевич вышел к реке, спустился с крутого обрыва на лед, держа направление чуточку выше фабрики по переработке овощей, что раскинулась на другом берегу. Ниже фабрики перейти было нельзя: из машинного отделения почти каждый день выпускали горячую воду, и зимой в реке всегда стояли незамерзающие полыньи.
Глебов приблизился к фабрике и уже стал высматривать место, где удобнее подняться на берег, как вдруг вздрогнул от неожиданности и остановился. Где-то совсем близко крякнула утка.
«Обман слуха, — подумал Андрей Андреевич. — Откуда здесь быть утке в такое время?».
Он хотел было идти дальше, но в это время утка закрякала снова. И при одном этом звуке перед охотником пронеслось столько незабываемых весенних картин, что ему на миг почудилось, будто он стоит у речного разлива и в лицо ему дует теплый ветер, наполненный запахом талой земли…
Андрей Андреевич оглянулся вокруг и увидел наконец утку. Вернее, не одну, а целую стайку: трех кряковых, шилохвостку и чирка. Все они как ни в чем не бывало плавали у берега в большой полынье.
«Вот так штука! — удивился Глебов. — Откуда они взялись?».
Однако, поразмыслив, Андрей Андреевич решил, что ничего странного тут нет. Во время отлета утки по каким-то причинам отстали от своих стай. Поневоле им пришлось зимовать, и они отыскали на реке незамерзающее место. И чувствовали себя пока, видимо, неплохо…
Залетка тоже заметила уток и, забыв про усталость, бросилась к полынье.
— Назад! — строго приказал ей Андрей Андреевич и сердито пошевелил заиндевелыми усами. — Ишь ты, бессовестная!
Собака, виновато опустив голову, вернулась к хозяину, не понимая, почему ей не разрешают «сработать» по знакомой дичи…
— Пойдем-ка домой, — сказал Андрей Андреевич. — Не будем тревожить бедняг, им и без того туго приходится.
Придя домой, Глебов не забыл про уток. Он рассказал о них сыну Мише и как бы между прочим намекнул:
— Любят утки овес, да и хлебом не брезгают. Сейчас бы им такая пища кстати пришлась. Полынья-то хоть и большая, а все-таки прокормиться в ней пятерым уткам трудно будет.
Говоря намеками, Андрей Андреевич хитрил. Ему хотелось знать, как отнесется к его словам Миша. Можно было, конечно, сказать прямо: «Отнеси к полынье овса». Сын сделал бы это беспрекословно. Но догадается ли он сделать это сам, без отцовского приказания?.. И когда наутро Миша убежал куда-то с корзиночкой разных отрубей, Андрей Андреевич довольно улыбнулся в усы и проговорил:
— Молодец!
Через несколько дней, проходя мимо фабрики, Глебов наведался к полынье. Стоял морозный день, над водой клубился пар, но утки спокойно плавали и ныряли, будто зима их совершенно не тревожила. Потом чирок, нырявший чаще и проворнее других, вылез на край льда, разгладил клювом перья и неторопливо заковылял под обрывистый берег, где в углублении лежала принесенная кем-то солома.
— Вон где у них жилище! — догадался Андрей Андреевич. — Оказывается, не один я забочусь.
И в самом деле, скоро Глебов узнал, что судьбой уток заинтересовались многие рабочие и колхозники. Почти все они были страстными охотниками, но никто из них не смотрел теперь на этих птиц как на дичь, которую можно легко добыть. Такая мысль даже не приходила никому в голову.
Часто можно было видеть, как то один, то другой охотник подолгу простаивал у реки, наблюдая за утками. Они вспоминали о весенних днях, о волнующих охотничьих зорях на речных разливах… И каждый, уходя от полыньи, мечтательно улыбался:
— Придет… Придет весна!
И вдруг утки исчезли. Прошел день, другой — они не появлялись…
По всей вероятности, люди так и не узнали бы, куда запропали птицы, если бы Глебову не случилось пойти на именины к своему дальнему родственнику Семену Селиверстову. Андрей Андреевич недолюбливал Селиверстова. Он тоже работал в машинно-тракторной станции и всем надоел своими вечными жалобами. То ему казалось, что его обсчитали при расчете, то он скандалил с нормировщиком, то ворчал, что заведующий мастерской дает невыгодную работу… Однако приглашение на семейный праздник было получено, и не пойти на именины Андрей Андреевич посчитал неудобным.
Глебов немного опоздал и явился к Селиверстову в самый разгар веселья. Именинник, потряхивая пышным черным чубом, усадил гостя рядом с собой и начал потчевать:
— Кушайте, дядя Андрей! Вот маринованные рыжички, хариуз собственного улова, икорка… А это — утка. Свеженькая, только что добытая!
И он с гордостью посмотрел на Глебова: вот, мол, как у нас!
— Ут-ка… — поперхнулся Андрей Андреевич. — Откуда?
— С реки, — объяснил Селиверстов. — Дня три тому назад шел по берегу, вдруг вижу — кряквы в полынье! Эх, думаю, товарищи охотники, не знаете, какая дичь у вас под носом! Побежал к другу, малопульку взял. Ну и перещелкал всех…
— Та-ак… перещелкал, значит… — протянул Андрей Андреевич и отодвинул тарелку.
— Что ж не закусываете, дядя Андрей? — угощал именинник. — Уважьте…
— Спасибо, не хочется, — буркнул Глебов и отвернулся от хозяина.
Андрей Андреевич посидел еще немного и поднялся из-за стола.
— Я пойду. Домой надо…
— Что так скоро? — забеспокоился Селиверстов. — И есть не стали… Али нездоровится?
Глебов, не отвечая, одевался. Почуяв что-то неладное, Селиверстов тоже вылез из-за стола и, накинув пальто, пошел провожать гостя.
Вышли на крыльцо.
— Вы вроде как обижены чем-то, дядя… — начал именинник, но Андрей Андреевич не дал ему договорить. Сердито топорща усы и размахивая сжатой в кулак рукой, он стал бросать в лицо Селиверстова гневные слова:
— Нет у тебя совести, Семка! Ни капли… Я лучше о тебе думал. Только о корысти хлопочешь… Да разве можно было этих уток трогать? Ведь все люди берегли их, любовались ими. Один ты показал себя как хищник… Нехорошо!
Сутулясь, Андрей Андреевич зашагал к калитке. Селиверстов не смотрел ему вслед. Низко опустив чубатую голову, он понуро уставился неподвижным взглядом на носки своих туфель…
Отзывы о сказке / рассказе: