Оноре де Бальзак — Брачный контракт

Да, мой ангел, я уезжаю, как влюбленный отправляется на подвиг, от которого зависит счастье с любимой женщиной. Прошлое будет для меня страстной мечтой, предшествующей обладанию; обычно обладание рассеивает эти грезы, но ты сумела придать им еще большую прелесть. Вернувшись, я найду новую женщину; разлука придаст тебе новое очарование. О моя возлюбленная, моя Натали, свято чти нашу любовь. Сохрани ту детскую чистоту, которой веет от тебя сейчас, в эту минуту.

Если даже ты обманешь мое слепое доверие — тебе нечего страшиться моего гнева: знай, я просто умру, ни словом не упрекнув тебя. Но женщина не обманывает того, кто предоставил ей полную свободу, ибо женщина неспособна на подлость; она водит за нос мужа-тирана, но никогда не обманет человека, для которого ее измена равносильна смерти. Нет, это немыслимо! Прости за то, что сейчас вырвалось у меня, — ведь это так естественно для влюбленного.

Мой ангел, повидайся с де Марсе; я сдал ему внаймы наш особняк, но ты останешься в нем жить. Это — фиктивный договор, заключенный во избежание напрасных убытков. Кредиторы, не зная, что уплата мною долгов — лишь вопрос времени, могли бы наложить арест на обстановку и лишить тебя права пользоваться нашим домом. Будь ласкова с де Марсе, я целиком доверяю его порядочности и умению вести дела. Пользуйся его советами, пусть он будет твоим защитником и покровителем. Как бы он ни был занят, у него всегда найдется время, чтобы оказать тебе услугу. Я поручил ему провести ликвидацию моих дел.

Если ему придется заплатить некоторые мои долги и впоследствии ему потребуются деньги — надеюсь, что ты вернешь их ему. Но не думай, что я отдаю тебя под наблюдение де Марсе; нет, я вверяю тебя тебе самой. Советуя обращаться к нему, я не хочу насильно навязывать его тебе. Увы! Я не в силах говорить сейчас о делах, ведь мне осталось провести возле тебя какой-нибудь час. Я ловлю твое дыхание, пытаюсь угадать, что тебе снится, и каждый твой вздох напоминает мне о счастливых часах нашей любви. В ответ на каждое биение твоего сердца я открываю тебе сокровищницу своей любви, и я осыпаю тебя розами моей души, подобно тому как дети рассыпают розы перед алтарем в день праздника Тела господня.

Пусть тебя охраняют наши общие воспоминания, ведь их так много! Мне хотелось бы перелить в твои жилы свою кровь, чтобы ты целиком была моею, чтобы твои мысли стали моими мыслями, твое сердце — моим сердцем, чтобы я мог перевоплотиться в тебя. Словно в ответ, ты что-то прошептала во сне. Будь всегда так же чудно хороша и безмятежна, как сейчас! О, до чего мне хочется обладать волшебной властью, о которой говорится в сказках! Я наслал бы на тебя сон на все время нашей разлуки, чтобы, вернувшись, разбудить тебя поцелуем. Какая нужна сильная воля, как горячо нужно тебя любить, чтобы решиться расстаться с тобой в такую минуту! Ты религиозна, ты испанка и будешь свято чтить обет, данный во сне тому, кто и без слов сумел его расслышать.

Прощай же, родная! Твой «душистый горошек» уносит буря, но он вернется к тебе на крыльях счастья. Нет, моя Нини, я не прощаюсь с тобой, потому что я с тобой не расстаюсь. Разве не ты вдохновишь меня во всем, что я предприму? Мечта о предстоящем нам незыблемом счастье воодушевит меня, направит к верной цели мои шаги. Ты везде останешься со мной, и светить мне будет не тропическое солнце, а твой пламенный взор. Будь же счастлива, насколько может быть счастлива женщина в разлуке с любимым.

Мне хотелось бы, чтобы ты не во сне, не бессознательно ответила на мой прощальный поцелуй; но я не должен будить тебя, моя Нини, мой обожаемый ангел! Проснувшись, ты почувствуешь у себя на лбу слезинку; пусть она будет твоим талисманом! Всегда думай о том, кто, быть может, умрет за тебя, вдали от тебя; думай не столько о муже, сколько о возлюбленном, который поручает тебя всевышнему».

Ответ графини де Манервиль своему мужу

«О мой любимый, в какое глубокое горе повергло меня твое письмо! Имел ли ты право, не посоветовавшись со мной, принять решение, одинаково тяжкое для нас обоих? Разве ты свободен? Разве ты не принадлежишь мне? Ведь я наполовину креолка и могла бы поехать вместе с тобой! Я вижу из твоих строк, что ты не нуждаешься в моем присутствии. За что, Поль, ты посягаешь на мои права? Что я стану делать в Париже одна?

Мой ангел, ты берешь на себя всю мою вину. Ведь и я виновата в нашем разорении! Ведь мои наряды тоже были грузом, который перетянул чашу весов. Ты заставил меня проклясть беззаботную, счастливую жизнь, которую мы с тобой вели последние четыре года Как мучительно сознание, что ты уехал на целых шесть лет! Можно ли разбогатеть за это время? Вернешься ли ты?

Предчувствия не обманули меня; недаром я с безотчетным упрямством отказывалась от раздела имущества, хотя ты настойчиво требован этого вместе с маменькой. Вспомни, что я говорила тогда! Ведь это значило бросить на тебя тень, поколебать твою кредитоспособность. Тебе пришлось рассердиться, чтобы я наконец уступила.

Мой дорогой Поль, никогда еще ты не стоял в моих глазах так высоко! Ты не поддался отчаянию, ты вновь отправился искать счастья… Нужно обладать твоим характером, твоей силой воли, чтобы так поступить. Мне хочется упасть к твоим ногам. Когда человек так искренне признается в своих слабостях, когда он старается поправить свои дела ради того же, из-за чего он разорился, — ради любви, ради непреодолимой страсти, — он достоин восхищения, Поль! Иди же вперед без боязни, преодолевай препятствия, не сомневайся в своей Натали: это значило бы сомневаться в себе самом. Бедняжка мой, ты хотел бы воплотиться во мне; но разве и я не буду жить одной жизнью с тобой? Душой я буду не здесь, в Париже, а там, куда закинет тебя судьба Хотя твое письмо и причинило мне жгучую боль, но в то же время преисполнило меня радости; ты заставил меня испытать эти противоречивые чувства, потому что, видя, как ты любишь меня, я с гордостью убедилась, что ты постиг всю силу моей любви. Раньше мне иногда казалось, что я люблю тебя больше, чем ты меня; но теперь я признаю себя побежденной, и ты можешь присоединить эту сладостную победу к победам, ранее одержанным тобою; от этого я буду только больше тебя любить. Пока мы в разлуке, я все время буду носить на груди, возле самого сердца, твое чудесное письмо, где ты изливаешь передо мной душу. Это письмо доказало мне, что все между нами осталось по-старому; оно моя гордость, ведь в нем вся твоя душа. Я поселюсь вместе с маменькой в Ланстраке, похороню себя для светской жизни и буду как можно бережливее, чтобы полностью уплатить все твои долги.

С нынешнего дня, Поль, я стала другой женщиной; я бесповоротно простилась со светом, я не хочу удовольствий, если ты не можешь разделять их со мною. К тому же я все равно должна уехать из Парижа и жить замкнуто. Мой мальчик, узнай, что теперь ты вдвойне должен стремиться разбогатеть. Если бы твое мужество нуждалось в поощрении, ты ощутил бы прилив новых сил. Ты догадываешься, мой друг? У нас будет ребенок. Ваши заветные мечты сбылись, сударь! Мне не хотелось внушать тебе пустую надежду, — нам и так уже пришлось испытать из-за этого немало разочарований, — мне не хотелось, чтобы радостное известие оказалось впоследствии ложным Но теперь я могу сообщить его с полной уверенностью; я счастлива, что могу доставить тебе это утешение и облегчить твою скорбь.

Сегодня утром, ничего не подозревая, думая, что ты отправился по делам в город, я пошла в церковь Успения возблагодарить бога. Могла ли я предвидеть несчастье? Все улыбалось мне этим утром. Выходя из церкви, я встретила маменьку; узнав, что тебе грозит беда, она приехала на почтовых, захватив все свои сбережения, около тридцати тысяч франков, надеясь, что с их помощью тебе удастся поправить дела. Какое у нее доброе сердце, Поль! Я обрадовалась и поспешила домой, чтобы за завтраком, в нашей оранжерее, угощая тебя твоими любимыми лакомствами, сообщить сразу две радостных новости.

Вдруг Огюстина подает мне письмо от тебя… От тебя, когда мы только что провели ночь вместе, — разве это само по себе не говорит о какой-то драме? Меня охватил смертельный страх. Потом я стала читать… Я прочла твое письмо рыдая, и маменька тоже залилась слезами. Чтобы так плакать из-за кого-нибудь, надо горячо любить этого человека, ведь от слез женщина дурнеет. Я была чуть жива. Столько любви, столько мужества! Столько счастья и столько горя! Обладать такими сокровищами души и так внезапно разориться! И нет возможности прижать любимого человека к сердцу в ту минуту, когда так восхищаешься его благородством! Какая женщина могла бы устоять перед этой бурей чувств?

О, как мучительно знать, что ты далеко от меня, когда так хочется прижать твою руку к сердцу и тем успокоить его! Ты не можешь устремить на меня ласковый взгляд, который я так люблю! Не можешь вместе со мной радоваться, что наши надежды осуществились. И меня нет с тобой! Натали не может облегчить твои муки ласками, которые тебе так дороги, что из-за них ты забываешь обо всем на свете… Я хотела тотчас же поехать, полететь вслед за тобой, но маменька сказала мне, что «Прекрасная Амели» отплывает завтра утром, поспеть вовремя можно только на почтовых и что в моем положении было бы чистейшим безумием рисковать всем нашим будущим, подвергая себя тряске в карете.

И все-таки я потребовала лошадей, хоть и знала, что это угрожает жизни ребенка. Маменька обманула меня, уверив, что лошадей сейчас подадут. Она поступила благоразумно, ибо я сразу почувствовала первые недомогания, связанные с беременностью. Я не выдержала стольких волнений, и мне стало дурно. Пишу тебе в постели, врачи предписали мне полнейший покой в течение первых месяцев. До сих пор я была легкомысленной женщиной; теперь же я готовлюсь стать матерью. Провидение сжалилось надо мной: ведь только ребенок, которого надо кормить, растить, воспитывать, может смягчить для меня горе, какое причиняет разлука с тобой. Он заменит мне тебя, мое чувство к тебе найдет выход в заботах о нашем ребенке. Я смогу смело проявлять ту любовь, которую мы так тщательно скрывали ото всех.

Не хочу ничего от тебя таить. Маменьке уже пришлось опровергать клеветнические слухи, распространившиеся о тебе. Оба Ванденеса, Шарль и Феликс, горячо тебя защищали; но твой друг де Марсе все обращает в шутку: он издевается над твоими недоброжелателями, вместо того чтобы дать им достойный отпор. Мне не нравится эта манера легкомысленно отвечать на серьезные нападки. Не ошибаешься ли ты в нем? Тем не менее я послушаюсь тебя и буду относиться к нему по-дружески. Будь спокоен, обожаемый мой Поль, по поводу всего, что касается твоей чести. Ведь твоя честь — моя честь. Я заложу свои бриллианты. Мы с маменькой сделаем все, что будет нам по средствам, чтобы полностью уплатить твои долги, и постараемся выкупить Бельроз.

Маменька упрекает тебя, зачем ты все от нее скрывал: ведь она разбирается в делах не хуже любого стряпчего. Тогда она не стала бы покупать, рассчитывая доставить тебе удовольствие, имение Гренруж, вдающееся клином в твои земли, и могла бы одолжить тебе сто тридцать тысяч франков. Твое решение уехать привело ее в отчаяние. Она беспокоится, как отзовется на тебе пребывание в Индии, умоляет тебя быть воздержанным, не увлекаться женщинами… Я даже расхохоталась Ведь я уверена в тебе, как в себе самой. Ты добудешь богатство, ты сохранишь мне верность. Лишь я одна знаю твою чисто женскую нежность, все твои затаенные чувства, превращающие тебя в восхитительный цветок, которому место на небесах.

Бордосцы не без основания прозвали тебя «душистый горошек»! Кто же теперь будет заботиться о моем прелестном цветке? Меня терзают тяжелые мысли. Твоя Натали, твоя женушка, осталась здесь, в то время как ты, может быть, уже страдаешь! Я, привыкшая жить с тобой душа в душу, не могу разделять твоих забот, бед, опасностей! С кем же ты будешь теперь всем делиться? Как сможешь обойтись без ушка, в которое ты привык шептать все без утайки? Моя мимоза, унесенная бурей, зачем ты покинула ту почву, где только и могла источать свое благоухание? Мне кажется, будто я уже целую вечность в разлуке с тобой. Париж обдает меня холодом. Я много плакала. Быть причиной твоего разорения! Какая ужасная мысль для любящей жены! Ты относился ко мне, как к ребенку, которому дают все, чего он ни потребует, как к куртизанке, ради которой какой-нибудь вертопрах проматывает все свое состояние.

Твоя ложная деликатность обидна для меня. Неужели ты думаешь, что я не могла обойтись без нарядов, балов, Оперы, успехов в обществе? Неужели я так ветрена? Неужели, по-твоему, я не в состоянии думать ни о чем серьезном, заботиться о твоих интересах и способна только доставлять наслаждения? Если бы вы, сударь, не были так далеко от меня, страдая и томясь, — вам досталось бы за такую дерзость! Быть столь низкого мнения о своей жене! Господи, для чего же я вела светскую жизнь, как не для того, чтобы польстить твоему тщеславию? И наряжалась я только для тебя, ты это знаешь. Если я провинилась в чем-нибудь, то теперь жестоко наказана: разлука с тобой — тяжкое искупление нашего счастья. Оно было слишком огромно, мы должны были рано или поздно заплатить за него большим горем, и вот наступила расплата. После часов блаженства, столь ревниво скрываемого от любопытных глаз, после бесконечной смены празднеств и тайных безумств нашей любви возможно только одно — жизнь в полном уединении.

В уединении, дорогой друг, растут глубокие чувства, и я стремлюсь быть одна. Что мне делать в обществе? Кого радовать своими успехами? О, жить в Ланстраке, поместье, благоустроенном твоим отцом, в доме, заново отделанном тобой с такой роскошью, жить там с нашим ребенком, ожидая твоего возвращения, молиться за тебя каждое утро, каждый вечер — разве уже не счастье? Эти молитвы будут исходить от матери и от ребенка, от женщины и от ангелочка. Увидишь ли ты мысленным взором эти ручонки, которые я буду складывать для молитвы? Будешь ли ты, как и я, вспоминать по вечерам счастливое прошлое, о котором ты с та кой нежностью говоришь в своем чудном письме? О, конечно, мы одинаково любим друг друга. Эта уверенность — талисман против всякого несчастья. Я так ж? мало сомневаюсь в тебе, как и ты — во мне. Но чем я могу утешить тебя? Ведь я сама расстроена, убита, для меня эти шесть лет — точно пустыня, которую нужно перейти. Нет, я не так уж несчастна: ведь я буду в этой пустыне не одна, а с нашим малюткой. Я хочу подарить тебе сына, ведь он нужен нам, не правда ли? Прощай же, любимый мой! Наши молитвы, наша любовь всюду сопровождают тебя. Следы слез на этом листке скажут тебе все то, чего я не могу выразить словами. Прими поцелуй, который запечатлела здесь, в этой рамочке |_______|

Твоя Натали».

***

Читая письмо, Поль предался думам, навеянным этими упоительными любовными уверениями и воспоминаниями о ласках, которые он перебирал в уме, чтобы объяснить себе, как это случилось, что его жена будет матерью. Чем счастливее человек, тем больше он трепещет за свое счастье. Если он мягкосердечен (а мягкосердечию всегда сопутствует некоторое слабоволие), то чем больше его счастье, тем сильнее его тревога и ревность. Люди с твердым характером не знают ни ревности, ни страха: ведь ревность — это сомнение, а страх — малодушие. Безграничная доверчивость — отличительная черта души великих людей. Если их обманули — а ведь и сильные и слабые люди равно могут стать жертвой обмана, — тогда их презрение становится секирой, — оно уничтожает. Но такие натуры встречаются редко. Кому не случалось, вместо того чтобы слушаться голоса рассудка, опоры нашего бренного тела, внимать неведомому, но мощному голосу, подвергающему сомнению решительно все?

Поль, недоумевая перед некоторыми противоречивыми фактами, не знал, что и подумать. Заблудившись в путанице мыслей, весь во власти ужасного сомнения, овладевшего им помимо его воли, он дважды прочел длинное письмо Натали и не мог сделать какой-нибудь вывод ни в пользу жены, ни против нее. Но мало-помалу он стал поддаваться вере в ее чистоту, чему способствовал залог любви, полученный им. Любовь многоречивая может быть столь же убедительна, как и любовь немногословная.

Для того чтобы понять, что вслед за этим предстояло пережить Полю, нужно помнить, что он плыл среди океана, такого же безбрежного, как и широко раскинувшееся перед ним прошлое. Жизнь вновь казалась ему похожей на безоблачное небо, и после мучительных сомнений он вновь обрел беспредельную, чистую, искреннюю веру христианина и влюбленного, веру, подсказанную голосом сердца. Необходимо также привести здесь предварительно письмо Поля, на которое отвечал ему Анри де Марсе.

Письмо графа Поля де Манервиля маркизу Анри де Марсе.

«Анри, мне придется поделиться с тобой самой тягостной вестью, какую можно сообщить другу: я разорен. Когда ты прочтешь эти строки, я буду уже в Бордо, готовясь отплыть в Калькутту на «Прекрасной Амели». Ты найдешь у своего нотариуса договор, нуждающийся только в твоей подписи, чтобы войти в законную силу, — фиктивный договор, согласно которому я сдаю тебе в аренду свой особняк сроком на шесть лет; подтверди фиктивность этого договора письмом на имя моей жены. Я был вынужден прибегнуть к этой предосторожности, чтобы Натали могла оставаться в нашем доме, не боясь, что его отберут. Затем я уступаю тебе права на все доходы с моего майората за ближайшие четыре года и взамен этого прошу тебя одолжить мне полтораста тысяч франков, послав вексель на эту сумму через какой-либо бордоский банк на имя Матиаса. Моя жена даст тебе поручительство, оно послужит добавочным обеспечением. Если же доходы с майората возместят эту сумму раньше, чем я предполагаю, то мы сочтемся, когда я вернусь Деньги, которые я прошу тебя мне ссудить, нужны мне для того, чтобы попытать счастья Хорошо тебя зная, я уверен, что без лишних слов получу их от тебя накануне своего отъезда из Бордо. Я поступил точно так же, как ты сам поступил бы на моем месте. Я крепился до последней минуты, и никто не подозревал о моем разорении. Затем, когда по Парижу распространился слух об аресте, наложенном на мою недвижимость, я достал под вексель сто тысяч и решил попробовать счастья в игре. Случай мог бы меня спасти, но я проиграл. Каким образом я разорился? По доброй воле, дорогой Анри. С первого же дня я видел, что мы живем не по средствам; я заранее знал, к чему это приведет, и закрывал глаза, так как не в силах был сказать жене;

«Уедем из Парижа, поселимся в Ланстраке!»

Я разорился из-за нее, как разоряются из-за любовницы, и вполне сознательно. Скажу прямо, я не глупец и не безвольный человек. Глупец поддается власти любви не с открытыми глазами, и у человека, который, вместо того чтобы пустить себе пулю в лоб, едет в Индию с намерением поправить дела, есть мужество. Я вернусь богатым или не вернусь совсем. Но, друг мой, богатство нужно мне только для Натали; я не хочу оказаться в глупом положении, а между тем мне предстоит пробыть в отсутствии шесть лет; поэтому я отдаю жену на твое попечение. Ты пользуешься достаточным успехом у женщин, чтобы не волочиться за нею и тем самым доказать мне всю силу связывающей нас дружбы. Я не мог бы найти для Натали лучшей охраны. Если бы у нас были дети, это спасло бы ее от опасности увлечься кем-нибудь, но детей у нас нет.

Знай, голубчик, что я люблю Натали до безумия, до самозабвения, до самоуничижения. Мне кажется, я простил бы ей даже измену, не потому, что всегда мог бы отомстить своему оскорбителю хотя бы ценою жизни но потому, что готов покончить с собой, лишь бы она была счастлива, раз моя любовь ей счастья не приносит. Но мне нечего бояться. Натали питает ко мне чувство искренней дружбы; оно возникает помимо любви, но укрепляет ее. Я обращался с женой, как с избалованным ребенком, и с такой радостью приносил ей жертвы, одну за другой, что она была бы чудовищем, если бы обманула меня. Любовь за любовь… Увы, признаюсь тебе во всем, дорогой мой Анри! Я только что написал ей письмо, написал, что уезжаю со спокойным сердцем, полным надежд, что меня не терзают ни сомнения, ни страх, ни ревность.., словом, письмо в таком же духе, как пишет сын, намереваясь скрыть от матери, что идет на смерть. Боже мой, де Марсе, ведь у меня в душе — ад, ведь я — самый несчастный человек на свете! Но ты один услышишь горестные возгласы, скрежет зубовный и рыдания отчаявшегося влюбленного. Признаюсь, я предпочел бы, если бы это было возможно, шесть лет подметать улицу под ее окнами, чем вернуться миллионером ценою шестилетней разлуки.

Мною овладела жестокая тоска, я буду невыносимо страдать, пока ты не напишешь о своем согласии принять мое поручение, которое один только ты можешь взять на себя и выполнить. О дорогой мой де Марсе, я не могу жить без этой женщины, она нужна мне, как воздух, как свет. Оберегай же ее, чтобы она осталась мне верна, хотя бы поневоле. Тогда я буду все-таки хоть чуточку счастлив. Стань ее покровителем, я всецело тебе доверяю. Докажи ей, что изменить мне было бы вульгарно, ведь это значило бы походить на Других женщин; докажи ей, что, оставшись мне верной, она поступит умно У нее достаточно денег, чтобы продолжать вести праздную и беззаботную жизнь; но если она в чем-нибудь станет нуждаться, если у нее появится какая-нибудь прихоть — будь ее банкиром, не бойся ничего, ведь я вернусь богачом Впрочем, мои страхи, разумеется, неосновательны. Натали — ангел, воплощенная добродетель. Когда Феликс де Ванденес, страстно влюбившись в нее, стал за ней ухаживать, мне стоило лишь намекнуть моей Натали на опасность, угрожающую ей, и она так горячо меня благодарила, что я был тронут до слез. Она сказала, что если Феликс внезапно перестанет у нас бывать, то это повредит ее репутации, но она сумеет постепенно отдалить его от нашего дома. И в самом деле, она стала обращаться с ним очень холодно, и все окончилось как нельзя лучше. За все четыре года у нас больше не было ни одной размолвки, если только можно назвать размолвкой этот дружеский разговор.

Итак, дружище Анри, прощаюсь с тобой, как подобает мужчине. Несчастье обрушилось на меня. По какой бы то ни было причине, но оно совершилось, я разорился дотла. А нужда и Натали несовместимы. Впрочем, мой актив в точности соответствует пассиву и никто не останется в претензии. Но если, вопреки ожиданию, будет поставлена под угрозу моя честь — рассчитываю на тебя.

Если случится что-либо серьезное, ты можешь писать мне в Калькутту, на имя губернатора; я в дружеских отношениях с его семьей, и мне будут передавать письма, полученные для меня из Европы. Надеюсь, дорогой Друг, что, вернувшись, я увижу тебя все тем же: любящим насмехаться надо всем на свете и, тем не менее, способным понять чувства другого, когда они созвучны твоей благородной душе.

Ты остаешься в Париже! А я в тот момент, когда т» будешь читать эти строки, воскликну: «Вперед, на Карфаген!»

Ответ маркиза Анри де Марсе графу Полю де Манервилю

«Итак, граф, тебя постигло фиаско, будущий посланник потерпел крушение… Нечего сказать, хороши твои дела! Зачем, Поль, ты все от меня скрывал? Если бы ты молвил мне хоть словечко, бедняга, я живо вывел бы тебя из заблуждения. Твоя жена отказалась за тебя поручиться… Уж это одно должно открыть тебе глаза. А если этого недостаточно, то узнай, что векселя твои были опротестованы по требованию некоего Лекюйе, бывшего письмоводителя бордоского нотариуса Солонэ. Этот подающий надежды ростовщик, приехавший из Гаскони обделывать свои грязные делишки, — подставное лицо твоей почтеннейшей тещи: ведь в действительности именно ей ты выдал вексель на сто тысяч франков, хотя добрая женщина отсчитала, говорят, лишь семьдесят тысяч По сравнению с г-жой Эванхелиста папаша Гобсек — добрый дядюшка из мелодрамы, ванильное пирожное, болеутоляющее питье, бархат, пух! Имением Бельроз завладеет твоя супруга; маменька дает ей денег для оплаты разницы между той ценой, по какой оно пошло с торгов, и ее долей во владении. Сама г-жа Эванхелиста прибрала к рукам и Грассоль, и Гюадэ, да и закладными на твой дом в Бордо завладела она же — через подставных лиц, найденных все тем же Солонэ. Таким образом, эти очаровательные создания будут получать вдвоем сто двадцать тысяч дохода — именно такую сумму приносили твои имения; прибавь к этому тридцать с чем-то тысяч дохода с принадлежащих этим кошечкам облигаций казначейства. К чему мне было поручительство твоей жены? Вышеупомянутый Лекюйе сегодня утром явился ко мне, предлагая вернуть все, что я тебе одолжил, с тем, разумеется, чтобы я перевел на его имя твои долговые обязательства. Ведь твоя теща располагает вином 1825 года, хранящимся в твоих же погребах в Ланстраке; его вполне достаточно, чтобы уплатить мне. Обе женщины действуют с тем расчетом, что ты уже находишься в открытом море; но я посылаю это письмо с нарочным, чтобы ты успел последовать моим советам.

Я кое-что выпытал у этого Лекюйе. В его речах, даже в том, как он врал и как отмалчивался, я уловив именно те нити, которых мне не хватало, чтобы обнаружить все хитросплетения заговора, составленного против тебя в твоем собственном доме. Сегодня вечером в испанском посольстве я наговорю комплиментов твоей теще к жене. Я приволокнусь за г-жой Эванхелиста, изменю тебе самым низким образом, буду искусно злословить на твой счет, — слишком грубые нападки вызвали бы подозрения у этого несравненного Маскариля в юбке. Чем ты так восстановил ее против себя? Вот что мне хотелось бы узнать. Если б у тебя хватило ума стать поклонником этой женщины, прежде чем жениться на ее дочери, — ты был бы сейчас пэром Франции, герцогом, послом в Мадриде.

УжасноПлохоНеплохоХорошоОтлично! (Пока оценок нет)
Понравилась сказка или повесть? Поделитесь с друзьями!
Категории сказки "Оноре де Бальзак — Брачный контракт":

Отзывы о сказке / рассказе:

Читать сказку "Оноре де Бальзак — Брачный контракт" на сайте РуСтих онлайн: лучшие народные сказки для детей и взрослых. Поучительные сказки для мальчиков и девочек для чтения в детском саду, школе или на ночь.