Отфрид Пройслер — Хёрбе Большая Шляпа: Сказка

Нас тринадцать

Так они и сидели рядышком, гном Хёрбе Большая Шляпа из Ближнего леса и леший Цвоттель из Дальнего леса. Сидели бок о бок и толковали о том о сем.

— Да-да, без дома какая жизнь, — говорил Хёрбе, — крыша над головой нужна. И печь нужна, чтобы не мерзнуть зимой. И запасы нужны, чтобы было чем подкрепиться. И гостей накормить.

А водопад шумел, грохотал, бухал, и солнце пригревало, подсушивало мокрую одежду гнома.

— Какие гости? — помолчав, спросил Цвоттель. — Я один, один-одинешенек во всем лесу. Пошутить не с кем. Тебе этого не понять.

Они снова помолчали. Над водопадом веером летели брызги и вспыхивали на солнце маленькими радугами.

— А ты, Хёрбе, ты тоже один? — спросил леший.

— Нас в лесу тринадцать, — сказал Хёрбе, — тринадцать гномов.

— Тринадцать? — ахнул Цвоттель. — Так вы там, наверное, спотыкаетесь один о другого.

Хёрбе улыбнулся.

— Нет, в лесу всем места хватает. Но зато иногда мы ходим в гости, разговариваем. И вообще, держимся вместе.

— Это как вместе? Кучей что ли? — не понял Цвоттель.

— Это значит: гном гнома в беде не оставит. Заболел ты, к примеру, или работы много, уважаемые соседи придут на помощь. Помогут, будь спокоен.

Цвоттель покачал головой, пожевал кончик хвоста.

— Хорошее дело, — сказал он задумчиво. — Просто очень хорошее. А одному плохо. Скукота!

Он наклонил голову набок, потерся щекой о лохматое плечо наморщил лоб.

— Слушай, — сказал он. — Есть одна мыслишка. Оставайся-ка ты со мной, раз уж приплыл. Вас там тринадцать, будет двенадцать. Эка разница! Зато здесь нас станет двое. А? Ловко придумано?

Хёрбе покачал головой.

— И не раздумывай, — напирал Цвоттель. — Со мной не соскучишься. Болтать будем, истории сякие рассказывать или просто чепуху молоть. Хлеб печь. Это непременно. И спорить. Обожаю спорить.
Ты даже представить себе не можешь, как я всегда мечтал с кем-нибудь поспорить!

А Хёрбе все молчал. Ну что он мог ответить бедняге Цвоттелю?

— Ты знаешь, — осторожно начал он, — не могу я здесь остаться. Во-первых, у меня там дом. Во-вторых, запасы на зиму. А в-третьих…

— Брось считать! — рассердился Цвоттель. — Тебе дело предлагают, а ты рассчитываешь. Ну что «в-третьих», что?

— В-третьих, у меня тоже есть идея. Не я здесь останусь, а ты, Цвоттель, пойдешь в Ближний лес.

— Я?! Туда?! В лес, где живет Плампач? Да меня туда никакими коврижками не заманишь!

— Вот упрямец! — возмутился Хёрбе. — Я же тебе говорил: никакого Плампача у нас нет! Нет его, понимаешь, нет!

— Так я тебе и поверил!

— Клянусь моей большой шляпой!

Леший с сомнением оглядел шляпу Хёрбе и проворчал:

— Не такая уж она и большая, чтобы ею клясться.

— Да она больше любой шляпы на свете! — закричал Хёрбе. — Она же двойная!

Он хотел снять верхнюю шляпу, чтобы удивить Цвоттеля, схватился рукой за тулью и вдруг — о ужас! — вспомнил:

— Цвоттель! Как же я забыл! Моя верхняя шляпа осталась в Вороньем ручье.

— В ручье? Тогда поминай как звали. Уплыла твоя шляпа. Да у тебя же вторая осталась. Не хнычь!

Но Хёрбе был неутешен.

— Как же ты, Цвоттель, не понимаешь! Без верхней шляпы я уже не я, не Хёрбе Большая Шляпа, а… а… а…

— Ясно, — сказал Цвоттель. — Ты без шляпы, как я без хвоста. Чего ж не понять.

Молодчина Цвоттель

Как только лешему Цвоттелю все становилось ясно, он, не теряя ни минуты, действовал. И на этот раз он мгновенно вскочил.

— Если без шляпы Хёрбе не Хёрбе, то не сомневайся: она у тебя будет! — бодро сказал он. — Вдвоем справимся. Пошли.

Они двинулись вдоль ручья. Но шляпы нигде не было. Хёрбе совсем приуныл.

— Не куксись! — ободрил его Цвоттель. — Здесь такое течение, что ой-ой-ой. Унесло ее, наверное, ниже. Ты мне лучше скажи, на что она похожа, твоя шляпа?

— Пожалуй, на гнездо дрозда.

— И прекрасно! Гнездо не скорлупка. Заметим.

Они шли вдоль ручья. Хёрбе — по левому берегу. Леший Цвоттель — по правому.

— Эй, гном! Что видишь? — кричал Цвоттель.

— Воду. Камни. Корни. Еще камни!

— Хороший у тебя глаз! А теперь что видишь?

— Камни. Корни. И воду, — поникшим голосом отвечал Хёрбе.

— Ай да Хёрбе! Ну и приметливый ты! — подбадривал его Цвоттель. — От тебя не то что шляпа, букашка не ускользнет.

Они медленно продвигались вперед. Берег был крутой, каменистый, и вполне можно было кувыркнуться в воду. Так они дошли до того места, где ручей перегораживало трухлявое дерево, упавшее, наверное, во время грозы. В его ветвях и застряла шляпа Хёрбе. Его верхняя шляпа, похожая на гнездо.

— Это она? — спросил Цвоттель.

— Она! Она! — закричал обрадованный Хёрбе. — Но как же мы ее вытащим?

— Это проще простого.

До чего же ловкий парень этот Цвоттель! В мгновенье ока о вспрыгнул на дерево. Вот уже он карабкается по стволу на четвереньках над самой водой. Прямиком к тому месту, где полоскалась застрявшая шляпа. Через минуту она уже летела к Хёрбе.

А Цвоттель раскачался посильней и перелетел на тот берег, где стоял со своей верхней шляпой счастливый Хёрбе.

— Дай-ка глянуть, что такое мне попалось, — попросил Цвоттель. Он повертел мокрую шляпу.

— Ну и шляпа! Да она тебя с ногами накроет. Такую шляпу…

Но он не успел договорить. Над их головами так грохнуло, будто небо раскололось.

Дождь и шляпа

В то же мгновенье солнце исчезло. Небо потемнело и опустилось почти на самые верхушки деревьев. Порыв ветра закружил вороха опавших листьев. Цвоттель был прав, когда утверждал, что солнышко в их лесу — редкий гость. Сверкнула молния, и снова грянул гром, расколов небо пополам.

— Сейчас как хлынет! — крикнул Цвоттель. — Бежим искать лисью нору. Не то промокнем до нитки.

Но Хёрбе не спешил.

— Зачем нора, когда у нас есть шляпа, — сказал он.

— Не смеши! Твоей шляпы и на одного не хватит, не то что на нас обоих.

— А вот посмотрим. Хватайся за этот конец.

Они ухватились за поля шляпы и стали тянуть. Они тянули, тянули, А шляпа растягивалась, растягивалась, пока не достигла размера вороньего гнезда.

— Ну что, Цвоттель, убедился? — торжествовал Хёрбе.

— Подожди радоваться. Она же сразу промокнет насквозь.

Но Хёрбе молча полез под шляпу.

— Забирайся, леший, и поскорей!

Как только они устроились под шляпой, по ней забарабанил дождь. Ветер усилился.

Дождь уже не барабанил, а хлестал по шляпе наотмашь.

— Ну, Хёрбе, конец света настал! — прохрипел Цвоттель.

Гроза бушевала. Молнии вспыхивали со всех сторон. Жуткий голубоватый свет проникал сквозь шляпу. Удары грома нагоняли друг друга.

— Ударит молния в шляпу, и крышка нам!

Весельчак Цвоттель дрожал от страха. Дрожь пробирала его до кончика хвоста. Хёрбе чувствовал себя не лучше. Зубы его мелко стучали. Вдруг под шляпу ворвался ледяной ветер. Они заметили, что один конец шляпы приподнялся.

— Держи, Цвоттель! Не то унесет нашу шляпу! Леший вцепился в край шляпы.

— Молодчина, Цвоттель!

Но ветер уже задувал с другой стороны.

— Держи, Хёрбе!

Они, что было сил, навалились на края шляпы каждый со своей стороны. Теперь ветер может рвать и метать. Гном и леший будто пригвоздили ее к земле.

— Эй, Цвоттель, у тебя все в порядке? — крикнул Хёрбе.

Ни звука в ответ. Что случилось? Уж не выдуло ли лешего из-под шляпы? Хёрбе испуганно оглянулся. Вспышка очередной молнии высветила Цвоттеля, накрепко вцепившегося зубами в край шляпы. Вот почему он не отвечал!

— Ай да Цвоттель! Держи! Не выпускай!

Спиной к спине

Они знали, что любой непогоде, любому ненастью приходит конец. Но гроза и не думала униматься. Только бы шляпу не унесло!

Только бы молния не попала в шляпу! Только бы дерево не грохнулось на них! Ветер то стихал, то выл с новой силой. Между порывами ветра Цвоттель выпускал изо рта край шляпы.

— Эй, ветер! Цвоттель шутить не любит! Я тебе вихры повыдергаю! — ругался он. — Прекрати сейчас же! Не то я за себя не ручаюсь!

Но ветер налетал снова, и Цвоттель спешил вцепиться зубами в шляпу.

Постепенно гроза и впрямь начала стихать. Уже громыхало не над головой, а где-то вдали. Но это был как бы обессилевший гром. Он лишь недовольно ворчал, но уже не мог устрашить Хёрбе и Цвоттеля. Слабо полыхнуло вдали, и ветер тоже постепенно стих. Гроза удалилась так же внезапно, как и налетела. Но дождь не унимался. Он лил и лил. Потоки воды струились по шляпе, под которой сидели спина к спине гном и леший.

— Неплохая штука эта твоя шляпа! — сказал Цвоттель.

— Да, без нее нам бы пришлось худо.

Они немного помолчали, прислушиваясь к шуму дождя.

— Здорово, что нас двое, верно, Хёрбе?

— Твоя правда, Цвоттель.

Они крепче прижались друг к другу спинами и уперлись ногами в края шляпы.

А дождь не прекращался. Уже и вечер наступил. Цвоттель приподнял край шляпы и выглянул наружу.

— Ну и темень! И дождь льет вовсю.

Хёрбе вспомнил, как в такие же ненастные вечера он сидел у себя дома и слушал мерный шум дождя, радовался тому, что есть у него крыша над головой и сухая теплая постель.

Может ли быть что-нибудь лучше? Может! То, что с ним происходит сейчас, прекраснее. Разве не замечательно сидеть спина к спине с хорошим другом и вместе слушать шум дождя и мокрого леса? Разве не чудесно знать, что мир огромен, а в этом мире у тебя есть друг и с ним ничего не страшно? Сидишь себе, молчишь, а на душе радостно и спокойно. Что же такое счастье, если не это?

— Знаешь, Хёрбе, — смущенно проговорил Цвоттель, — если ты считаешь, что мне лучше пойти с тобой, то я, пожалуй, согласен.

— Правда?

— Ага! Что это я все один да один. Пойду с тобой в твой Ближний лес. Не будь я леший Цвоттель.

Хр-рр-хррр!

Не бывало еще, чтобы гном провел ночь не под крышей собственного дома. А если уж это произошло, то так и знайте, с ним что-то приключилось.

«Как там мои милые соседи-гномы? — думал Хёрбе. — Наверное, места себе не находят. Ищут меня. Или думают, что меня уже давно проглотил Плампач? Если бы Дитрих Корешок да Кайль Хромоножка, да трусишка Лойбнер только знали, что сидим мы с Цвоттелем спина к спине под верхней шляпой целые и невредимые! Никто и не поверит, что я был в Дальнем лесу. Но ничего. У меня же есть свидетель — леший Цвоттель».

Дождь, между тем, шумел и шумел. От равномерного шума дождя клонило ко сну. Цвоттель уже свернулся калачиком и посапывал. Хёрбе подложил под голову руку и закрыл глаза. Вдруг до него донеслось громкое сопение и пыхтение. Кто-то приближался к ним в непроглядной ночи. Медленно. Осторожно. Кто?

«Плампач! Больше некому. Теперь я попался!» — с ужасом подумал Хёрбе.

А сопение перешло в жуткое хр-рр-хррр! И… И тут ему на затылок легло что-то холодное, лохматое и влажное. Это его лапа, страшного Плампача! Сейчас… Сейчас!

— Нет! — закричал Хёрбе. — Не дам себя съесть! Прочь лапы, чудовище!

Хёрбе повернулся и впился зубами в лохматую лапу. И в то же мгновение Плампач завопил:

— Ай, гном! Пусти! Ты с ума сошел! Озверел!

Странно, Плампач кричит голосом Цвоттеля.

Хербе! Отпусти! Бо-о-льно! — орал тот. — Ты же мне хвост откусишь.

Что за наваждение? Оказывается, Хёрбе держал в зубах кончик хвоста лешего Цвоттеля.

— Ой, Цвоттель, прости. Я думал, что это Плампач.

— Какой, к лешему, Плампач! — проворчал полусонный Цвоттель. — Тебе, гном, дурацкие сны снятся, а страдает мой хвост!

— Какой уж тут сон, когда ужасно храпят и бьют лохматым хвостом, — пробурчал смущенный Хёрбе.

Его удивило, что шляпа не смогла защитить от плохих снов. В первый раз. Отчего бы? Может быть, потому, что это чужой Дальний лес? Наверное.

Подарок есть подарок

Остаток ночи прошел спокойно. В тепле и сухости под надежной верхней шляпой. Утром Хёрбе выглянул, и его ослепил яркий солнечный свет. С земли поднимался пар, а с кустов падали капли.

— Цвоттель! Проснись! Пора!

Хёрбе выполз из-под шляпы и направился к ручью. Там он устроился на плоском камне и стал умываться. Долго плескался и отфыркивался.

Цвоттель спускаться к воде не стал.

— Эй, Хёрбе, — крикнул он. — Ты свихнулся? Только мы обсохли, а ты снова к воде?

— Я умываюсь!

— Зачем?

— Чтобы быть чистым! А ты, я смотрю, не очень-то любишь воду! Цвоттель ухмыльнулся.

— Мы, лешие, не моемся, а вылизываемся.

Он уселся на пригорке и стал тщательно вылизывать языком свой мех. Он умывался, как кошка.

На завтрак они набрали ежевики. Да столько, что еще и осталось. Хёрбе вытащил из-под шляпы свой клетчатый платок и завернул в него ягоды.

— Съедим по дороге, — сказал он и сунул узелок под шляпу.

— А что делать с этой большой штукой, которую ты называешь верхней шляпой? — спросил Цвоттель. — Здесь оставим?

— Что ты! — удивился Хёрбе. — С собой возьмем.

— Ты шутишь, гном! Как же мы потащимся с эдакой махиной?

— А ее ничего не стоит уменьшить, — успокоил его Хёрбе. — И потом я ее надену на голову.

— Но она напиталась водой, как губка! Пока высохнет, весь день пройдет.

— Пока она будет уменьшаться, вся вода из нее и выйдет.

По краям шляпы были два чуть заметных ушка. Цвоттель потянул за одно, а Хёрбе — за другое. Шляпа стала затягиваться, уменьшаться. Из нее потекли струи воды.

— Хватит! В самый раз! — остановил Хёрбе.

Стоило им отпустить ушки, как они — хлоп! — спрятались в полях шляпы. Хёрбе натянул верхнюю шляпу на нижнюю, и она пришлась как раз впору. Цвоттель в себя не мог прийти от изумления. Шляпа, в которой они только что вдвоем провели ночь под дождем, в мгновение ока высохла и превратилась в обыкновенную гномью шляпу.

— Все? — спросил Цвоттель, которому не терпелось отправиться в путь. — Идем?

Но Хёрбе что-то медлил.

— Палки не хватает, — сказал он. — Ее унес Вороний ручей.

— Невелика потеря! — воскликнул Цвоттель.

Он шмыгнул в орешник и через минуту показался с отличной палкой. Очистил ее от листьев и протянул Хёрбе. Палка была чуть длинновата для гнома. Но подарок есть подарок.

— Спасибо, — весело сказал Хёрбе. — Замечательная палка. Лучше прежней.

Держись!

Каждому ясно, что плыть в шляпе вниз по течению и идти пешком вверх по берегу ручья — не одно и то же. Солнце уже было в зените, когда Хёрбе Большая Шляпа и леший Цвоттель добрались до шумящего водопада. Именно здесь, где вчера Цвоттель спас гнома, и решили сделать первый привал.

— Оказывается, здесь красиво! — сказал Хёрбе, разглядывая скалу, с которой срывался водопад.

— Вчера тебе так не показалось, — хихикнул Цвоттель.

Но нам же теперь нужно вскарабкаться на эту скалу, — опасливо поежился Хёрбе. — Ума не приложу, как мы это сделаем.

Пустяки, — успокоил его Цвоттель. — Для нас, леших, любое дерево, любая скала нипочем.

— Но я-то гном, а не леший.

— Хватайся за мой хвост, я тебя втяну наверх, охнуть не успеешь!

— А я не упаду?

— Все будет в порядке. Покрепче держись за хвост и не смотри вниз. Не то голова закружится.

Так они и сделали. Цвоттель легко карабкался по отвесной скале, а Хёрбе тащился сзади, уцепившись за лохматый хвост. Будь Цвоттель один, он бы одним махом взобрался на самый верх скалы. Но ему приходилось тянуть за собой Хёрбе. И все же он довольно прытко карабкался, упираясь лапами в каждый выступ, Хёрбе только посапывал сзади.

— Давай-ка передохнем, — сказал Цвоттель, когда они одолели больше половины пути. — Ты, я смотрю, запыхался совсем.

Хёрбе остановился и посмотрел вверх. Еще идти и идти. А сколько же они одолели? И Хёрбе, забыв про предупреждение лешего Цвоттеля, глянул вниз. У него захватило дыхание. Где-то там, далеко-далеко, виднелась струйка Вороньего ручья. Стало страшно, и закружилась голова. Все завертелось в глазах: камни, деревья, кусты, Вороний ручей. Подвело живот, и подкосились колени. Скала стала медленно отъезжать в сторону.

— Закрой глаза! Держись! Держись крепче! — завопил Цвоттель. Вовремя же заметил леший, что Хёрбе плохо! Еще мгновение, и было бы поздно. Цвоттель крепко ухватил гнома за воротник:

— Я же предупреждал! Зачем смотришь вниз: С высотой шутки плохи.

Да, шутнику лешему было не до шуток. У него даже шерсть встала дыбом. Что бы было, если бы Хёрбе с такой высоты полетел в воду!

— Ты не успел бы пикнуть, Хёрбе, как захлебнулся! И я бы не смог тебе помочь на этот раз.

Можешь развести огонь!

Прошло немало времени, пока Хёрбе собрался с силами, а Цвоттель успокоился.

— Двинемся дальше?

— Давай.

— Только ты уж больше не смотри вниз.

Остаток пути они одолели с большим трудом. Добравшись до верха скалы, без сил плюхнулись на траву.

— Ну, гном, повезло нам, — сказал Цвоттель.

— Да, — устало проговорил Хёрбе, — наше счастье, что все обошлось.

Они млели на солнышке и дружно радовались своей удаче. Дальше оставались пустяки. Они пошли вдоль ручья и к вечеру уже были у Вороньего пруда.

— Привал, — сказал Хёрбе.

Он собрал хворост, наломал его и сложил крест-накрест. Цвоттель, ничего не понимая, удивленно следил за ним. Хёрбе, не говоря ни слова, вытащил из-под шляпы кремень и трут, которые, конечно же, были всегда при нем.

— Эти штуки для чего? — спросил леший.

— Сейчас увидишь.

Хёрбе высек искру. На конце трута задымила тлеющая искра. Хербе раздул ее, и вот уже вспыхнул огонек. Цвоттель в ужасе отскочил подальше.

— Ты умеешь делать огонь, гном?

— А что же тут особенного, леший?

Хёрбе поднес горящий трут к куче хвороста, и вот уже огонек перескочил на тонкие веточки. Он с треском и хрустом поедал их. Белые искры летели вверх.

Цвоттель остолбенел.

— Иди ближе, Цвоттель! Погрейся! — позвал его Хёрбе. — Не бойся.

Цвоттель осторожно подобрался поближе к костру. Скоро он согрелся и даже что-то замурлыкал себе под нос. Ничего нет лучше, чем сидеть вдвоем ночью у костра. Огонь и согреет, и защитит.

— Верно, Цвоттель?

— Твоя правда, гном!

Ура! ура! ура!

Ночь они провели у костра. Отлично выспавшись, гном и леший проснулись отдохнувшими и полными сил. Костер угасал. Вокруг поблескивала роса. Над Вороньим прудом медленно, словно нехотя, поднимался утренний туман. Солнце уже взошло и просвечивало сквозь туман. Они доели остатки вчерашней ежевики.

— Теперь нам осталось только переплыть Вороний пруд. Давай сделаем камышовый плот, — сказал Хёрбе.

— А твоя шляпа? Разве она нам не подойдет? — спросил Цвоттель.

— Боюсь, двоих она не выдержит. Плот все же надежнее.

Камыша на берегу было сколько угодно. Цвоттель наломал целую охапку. А Хёрбе умело сплел плот нужной величины.

— Осталось сделать весла и — в плаванье, — сказал Хёрбе.

— Весла? — удивился Цвоттель. — А зачем они?

— Вот чудак! Грести, конечно!

— Не надо никаких весел. Достаточно моего хвоста, — важно сказал Цвоттель. — Махну мохнатым хвостом, и мы уже на берегу.

Он взобрался на плот, уселся сзади и опустил хвост в воду. Хербе оттолкнул плот и вспрыгнул вслед за лешим.

— Вперед! — крикнул Цвоттель.

Хвост его, словно винт, завертелся, закрутился в воде, оставляя позади плота тугие буруны. — Великолепно, Цвоттель! Здорово! Ну и хвост! — восторгался Хёрбе.

Так они оказались на середине пруда. Вдали замаячили, выплывая из голубоватой дымки тумана, статные сосны, острые верхушки елей, желто-красные буки, тонкие клены и ясени, белые стволы.

– Давай, давай, Цвоттель! — подбадривал лешего Хёрбе. — Скоро приплывем!

Он вытянул из-под шляпы свои цветастый фартук и приладил его к палке. К той самой ореховой палке, которая была немного длинна. Но для этого случая она оказалась в самый раз. Хёрбе поднял палку над плотом. И цветастый кухонный фартук весело затрепетал на ветру, пестрый и веселый, как праздничный флаг.

— Ура! Ура! — закричал Хёрбе. — Ура-а!

— Ты спятил? Что кричишь? — спросил Цвоттель.

— Ты прав, леший Цвоттель. Я спятил от радости, — смеясь, отвечал Хёрбе. — Ура! Мы дома!

— Ура! — подхватил Цвоттель.

Здравствуй, Хёрбе, ты вернулся!

Плот уткнулся в мягкий ил. Хёрбе и Цвоттель спрыгнули на берег. Они прошли немного вперед и увидели тот самый камень, на котором делал свой первый привал Хёрбе два дня назад. На камне стояли Дитрих Корешок, Кайль Хромоножка, Сефф Ворчун, трусишка Лойбнер и остальные гномы. Все они смотрели в разные стороны и кричали:

— Хёрбе! Где ты, Хёрбе? Ау!

Хербе помахал им цветастым фартуком, привязанным к палке…

— Вот он я! Эгей!

И Хербе помчался вперед, как угорелый, перепрыгивая через камни, продираясь сквозь тростники, спотыкаясь и выкрикивая на ходу:

— Эгей-гей! Ого-го! Здесь я! Ура-а!

Леший Цвоттель скромно держался чуть позади.

Гномы попрыгали с камня и бросились навстречу Хёрбе Они обнимали его, тискали, хлопали по плечу даже пытались дергать за короткий гномий нос и говорили все разом:

— Хёрбе! Нашелся! Наконец-то! Целый! Невредимый! Живой».

Они радовались, как настоящие гномы, бурно, весело. Еще бы! С позавчерашнего дня, когда Хёрбе не вернулся домой, гномы искали его повсюду.

— Мы обшарили весь лес, — говорил, захлебываясь, Дитрих Корешок. — И тут Лойбнер…

— Да-да, — перебил его трусишка Лойбнер. — Я первый увидел твои крестики и нолики, сломанные веточки и камешки…

— И мы пришли сюда, к этому камню, — солидно добавил Сефф Ворчун.

— И увидели Вороний пруд и черный Дальний лес, где живет этот страшный ужасный Плампач! — шепотом продолжал Лойбнер.

— Нет там никакого Плампача! — весело закричал Хёрбе. — Нет и не было! Можешь не дрожать, Лойбнер!

— Откуда тебе знать! — недоверчиво сказал трусишка Лойбнер.

— Да я только что оттуда. Из этого леса. Из самой его середины. Посуди сам, трусишка Лойбнер, стоял бы я сейчас перед вами, если бы встретил страшного Плампача?

— Пожалуй, что так, — согласился Дитрих Корешок.

— Он бы тебя сожрал без остатка, — подтвердил Сефф Ворчун.

— Ага! — подтвердил Кайль Хромоножка.

— Н-неужто тт-ты тт-там бб-был? — заикаясь от страха, спросил трусишка Лойбнер — Чч-что-то не-не-ве-верится.

— Вот он может подтвердить, — весело сказал Хёрбе, выводя вперед Цвоттеля. — Мой друг, леший Цвоттель. Лохматый леший, который спас меня дважды. Подойди, Цвоттель, познакомься с моими добрыми соседями-гномами.

Цвоттель наморщил лоб и помахал кончиком хвоста. Он все же был немного смущен и даже пошутить не решился, хотя и был прирожденный шутник и проказник.

— Цвоттель теперь будет жить с нами, в моем доме, — сообщил всем Хёрбе.

Гномы наперебой закричали:

— Добро пожаловать, Цвоттель! Мы рады! Мы так рады!

А обстоятельный Дитрих Корешок, прихвативший на всякий случай кое-что из припасов, предложил:

— Давайте немного подкрепимся.

Он расстелил на камне большой платок и разложил на нем свежеиспеченный хлеб, бутылки ежевичного сиропа, сока шиповника и банки с вареньем. Цвоттеля, как гостя, попросили к столу. И он не заставил себя упрашивать. Остальные гномы тоже изрядно проголодались и принялись за еду. Они сидели кружком под пестрым флагом-фартуком и с аппетитом уплетали всякие вкусности. Громче всех ел Цвоттель. Он посапывал, причмокивал и прицокивал языком.

— Я уже знаю, что эта вкусная штука называется хлеб, — сказал он, держа в руках изрядный ломоть. — Но что это в банке, такое красное и сладкое? Никак в толк не возьму.

— Это брусничное варенье, — объяснил Хёрбе.

— Варенье? — Цвоттель облизнулся. — А не можешь ты мне сказать, где вы его собираете, это брус-ничное ва-варенье?

— Мы его варим.

— Научи меня варить брусничное варенье, Хёрбе, — взмолился леший Цвоттель. — Мне это ужж-жасно нравится!

— Нет ничего проще! Завтра утром, если все будет в порядке, мы с тобой, Цвоттель, займемся брусничным вареньем.

И Хёрбе Большая Шляпа нежно обнял за плечи своего друга лешего Цвоттеля.