Вечер подошёл к самой избе. Коле Уральцеву пришла пора спать ложиться. А перед сном нужно ещё на улицу сбегать, в последний раз, чтобы спалось лучше. Коля выскочил из избы. Побежал огородной тропинкой. Вдруг кто-то на его пути − шлёп! − на тропинку прыгнул. Коля Уральцев остановился. Глядит, в одном маленьком шаге от него уселась толстая жаба. Зобом дышит, круглыми глазами на Колю смотрит. Ждёт, чтобы Коля ей дорогу уступил. Коля отошёл немного назад: больно уж некрасивая жаба. Пупырчатая, бородавчатая, рот до ушей. И в синих сумерках вся чёрная. Жаба вперёд прыгнула. Коля ещё на шаг отступил. Потом схватил камень и − камнем в жабу со всего маху[1]. Когда Коля пришёл спать ложиться, Елизавета Антоновна спросила его:
− Или не нагулялся за день, чего так долго ходил?
− А я жабу кокнул, − сказал ей Коля.
− А за что ты её не пожалел?
− А чего она такая некрасивая на свете живёт?
− Чем же ты её кокнул?
− Камнем кокнул.
Старуха Елизавета Антоновна пошла к двери. На улицу вышла, недолго там побыла и в избу воротилась. Принесла большой камень − булыжник.
− Это зачем такой? − спросил Коля. Елизавета Антоновна положила камень на скамейку.
− А чтобы здесь был. Мало ли, тебе вдруг понадобится. Я ведь тоже смотри какая вся некрасивая. Коля сначала не понял, о чём она говорит, а когда понял, возмутился и закричал:
− Так ведь она жаба!
Елизавета Антоновна села у окна. Стала смотреть в тёмную даль за окном, на тот берег озера.
− Если всех некрасивых камнями побить, − сказала она, − тогда и красоты на земле не останется. Иная бабочка или жучок такие золотые, прекрасные с виду, а насквозь ядовитые. К чему ни прикоснутся − испортят. А некрасивая твоя жаба всю ночь шлёпает, трудится, чистит землю для утренней красоты.
− Да, может, я её и не убил вовсе. Может быть, я промазал, − сказал Коля Уральцев не очень уверенно. Старуха Елизавета Антоновна будто не слышала.
− А посмотри, люди под старость все некрасивыми делаются. В морщинах да сутулые. А руки у них у всех узловатые. И смотри-ка: чем некрасивее руки, чем больше морщин у старика на лбу да возле глаз, да чем у него спина горбатей, − значит, больше других понаделал он за свою жизнь работы. Ты вот в школу пойдёшь, ты учителей поспрашивай. Может быть, человеческая красота молодая потихоньку переходит в ребятишек или в работу, которую человек работает. А иначе куда же она девается?
− Да я же точно помню, что я промазал! − крикнул Коля Уральцев.
− Нынче промазал. Авось в другой раз не промажешь. Ты в голову цель.
Коля чуть не заплакал. Соскочил с кровати-раскладушки и убежал на улицу. На улице он долго сердился на Елизавету Антоновну за её слова. Даже в избу не хотел возвращаться. Хотел уйти в лес жить. Вдруг слышит − кто-то шлёп перед ним. Посмотрел Коля под ноги. Та же толстая жаба мимо него идёт по своим делам. Прыгает всем телом. Шлёпает по земле брюхом. Большущими круглыми глазами в темноту смотрит.
− Ага, − сказал Коля. − У неё такие глаза большие, чтобы ночью вред видеть и всякое отыскивать зло.
Жаба − шлёп! − прыгнула Коле прямо на сандалию. Коля похолодел: а ну как цапнет. Жаба посидела у него на сандалии, подышала зобом и дальше скакнула. «Значит, от меня вреда нету», − подумал Коля. Повернулся он и в избу пошёл.
− Живая, − сказал он с порога. − Я с ней сейчас виделся. Она на меня не в обиде.
− Ну и ладно, − сказала ему старуха Елизавета Антоновна. − Пусть ходит. У неё дел много. А ты спать ложись.
Коля Уральцев улёгся на кровать-раскладушку. И перед тем как уснуть, подумал, что мама и папа ещё едут по дорогам и, наверное, спать не будут. Наверное, они будут ехать всю ночь, чтобы поспеть в Ленинград к утру. И ещё он подумал, что Елизавета Антоновна ему не чужая старуха. Вернее, она ему не родная бабушка, но и не чужой человек. Он вспомнил весь день, который провёл у неё в гостях, и уснул. А когда проснулся, наступил другой день, следующий. Этот день пах оладьями, светился солнцем и уже ждал Колю и торопил его.
