Открыв глаза, профессор Мейер увидел беспокойно склонившихся над собой трех молодых хирургов. Внезапно ему пришло в голову, что они действительно должны быть очень молоды, если решились на это; молоды и дерзки, не обременены закостенелыми представлениями и мыслями, с железной выдержкой, с железным самообладанием.
Его так поразило это откровение, что лишь через несколько секунд он понял, что операция прошла успешно.
– Как вы себя чувствуете, сэр?
– Все хорошо?
– Вы в состоянии говорить, сэр? Если нет, качните головой. Или моргните.
Они жадно смотрели.
Профессор Мейер сглотнул, привыкая к новому нёбу, языку и горлу. Наконец произнес очень сипло:
– Мне кажется… Мне кажется…
– Ура! – закричал Кассиди. – Фельдман, вставай!
Фельдман соскочил с кушетки и бросился за очками.
– Он уже пришел в себя? Разговаривает?
– Да, он разговаривает! Фредди, мы победили.
Фельдман нашел очки и кинулся к операционному столу.
– Можете сказать еще что-нибудь, сэр? Все что угодно.
– Я… Я…
– О боже! – выдохнул Фельдман. – Кажется, я сойду с ума.
Трое разразились нервным смехом. Они окружили Фельдмана и стали хлопать его по спине. Фельдман тоже засмеялся, но затем зашелся кашлем.
– Где Кент? – крикнул Кассиди. – Он удерживал осциллограф на одной линии в течение десяти часов.
– Отличная работа, черт побери! Где же он?
– Ушел за сэндвичами, – ответил Люпович. – Да вот он.
– Кент, все в порядке!
На пороге появился Кент с двумя бумажными пакетами и половиной бутерброда во рту. Он судорожно сглотнул:
– Заговорил?! Что он сказал?
Раздался шум, и в операционную ввалилась толпа людей.
– Уберите их! – закричал Фельдман. – Где этот полицейский? Сейчас никаких интервью.
Полицейский выбрался из толпы и загородил вход:
– Вы слышали, что говорят врачи, ребята?
– Нечестно, это же сенсация!
– Его первые слова?
– Что он сказал?
– Он действительно превратился в собаку?
– Какой породы?
– Он может вилять хвостом?
– Он сказал, что чувствует себя отлично, – объявил полицейский, загораживая дверь. – Идем, идем, ребята.
Под его растопыренными руками прошмыгнул фотограф. Он взглянул на операционный стол и пробормотал:
– Боже мой!
Кент закрыл рукой объектив, и в этот миг сработала вспышка.
– Какого черта?! – взревел репортер.
– Вы счастливейший обладатель снимка моей ладони, – саркастически произнес Кент. – Увеличьте его и повесьте в музее современных искусств. А теперь убирайтесь, пока я не сломал вам шею.
– Идем, ребята, – строго повторил полицейский, выталкивая газетчиков. На пороге он обернулся и посмотрел на профессора Мейера. – Просто не могу поверить! – прошептал он и закрыл за собой дверь.
– Мы кое-что заслужили! – воскликнул Кассиди.
– Да, это надо отметить!
Профессор Мейер улыбнулся – мысленно, конечно, так как лицевая экспрессия была ограниченна.
Подошел Фельдман:
– Как вы себя чувствуете, сэр?
– Превосходно, – осторожно произнес Мейер. – Немного не по себе, пожалуй…
– Но вы не сожалеете? – перебил Фельдман.
– Еще не знаю, – сказал Мейер. – Я был против из принципа. Незаменимых людей нет.
– Есть. Вы. – Фельдман говорил с горячей убежденностью. – Я слушал ваши лекции. О, я не претендую на понимание и десятой части, математическая символика для меня только хобби. Но ваши знаменитые…
– Пожалуйста, – выдавил Мейер.
– Нет, позвольте мне сказать. Вы продолжаете труд Эйнштейна. Никто больше не в состоянии закончить его. Никто! Вам нужно было еще пару лет существовать в любой форме. Человеческое тело пока не хочет принимать гостя, пришлось искать среди млекопитающих…
– Не имеет значения, – оборвал профессор. – В конце концов, главное – интеллект. У меня слегка кружится голова.
– Помню вашу последнюю лекцию в Гарварде, – сжав кулаки, продолжал Фельдман. – Вы выглядели таким старым! Я чуть не заплакал – усталое, изможденное тело…
– Не желаете выпить, сэр? – Кассиди протянул стакан.
Мейер засмеялся:
– Боюсь, мои формы не приспособлены для стаканов. Лучше блюдечко.
– Ух! – вырвалось у Кассиди. – Правильно! Эй, несите сюда блюдечко!
– Вы должны нас простить, сэр, – извинился Фельдман. – Такое ужасное напряжение. Мы сидели в этой комнате почти неделю, и сомневаюсь, что кто-нибудь из нас поспал восемь часов за это время. Мы чуть не потеряли вас…
– Вот! Вот блюдечко! – вмешался Люпович. – Что предпочитаете, сэр? Виски? Джин?
– Просто воду, – сказал Мейер. – Мне можно подняться?
– Позвольте…
Люпович легко снял его со стола и опустил на пол. Мейер неуверенно закачался на четырех ногах.
– Браво! – восторженно закричали врачи.
– Мне кажется, завтра я смогу немного поработать, – сказал Мейер. – Нужно придумать какой-нибудь аппарат, чтобы я смог писать. По-моему, это несложно. Очевидно, возникнут и другие проблемы. Пока мои мысли еще не совсем ясны…
– Не торопитесь.
– О, только не это! Нам нельзя потерять вас.
– Какая сенсация!
– Мы напишем замечательный отчет!
– Совместный или каждый по своей специальности?
– И то и другое. Они никогда не насытятся. Это же новая веха в…
– Где здесь ванная? – спросил Мейер.
Врачи переглянулись.
– Зачем?
– Заткнись, идиот! Сюда, сэр. Позвольте, я открою вам дверь.
Мейер следовал за ними по пятам, всем существом ощущая легкость передвижения на четырех лапах. Когда он вернулся, горячо обсуждались технические аспекты операции.
– …никогда не повторится.
– Не могу с тобой согласиться. То, что удалось однажды…
– Не дави философией, детка. Ты отлично знаешь, что это чистая случайность. Нам дьявольски повезло.
– Вот именно. Биоэлектрические изменения необратимы…
– Он вернулся.
– Ему не следует много ходить. Как ты себя чувствуешь, миляга?
– Я не миляга, – прорычал профессор Мейер. – И между прочим, гожусь вам в дедушки.
– Простите, сэр. Мне кажется, вам лучше лечь.
– Да, – произнес Мейер. – Мне что-то нехорошо. В голове звенит, мысли путаются…
Они опустили его на кушетку, обступили тесным кольцом, положив руки друг другу на плечи. Они улыбались и были очень горды собой.
– Вам что-нибудь надо?
– Все, что в наших силах…
– Вот, я налил в блюдце воды.
– Мы оставили пару бутербродов.
– Отдыхайте, – сказал Кассиди.
И он непроизвольно погладил профессора Мейера по вытянутой, с атласной шерстью, голове.
Фельдман выкрикнул что-то неразборчивое.
– Я забыл, – смущенно произнес Кассиди.
– Нам надо следить за собой. Он ведь человек.
– Конечно, я знаю. Просто я устал… Понимаете, он так похож на собаку, что невольно…
– Убирайтесь отсюда! – приказал Фельдман. – Убирайтесь! Все!
Он вытолкнул всех из комнаты и вернулся к профессору Мейеру.
– Могу я что-нибудь для вас сделать, сэр?
Мейер попытался заговорить, утвердить свою человеческую натуру, но слова давались ему с большим трудом.
– Это никогда не повторится, сэр. Я уверен. Все же… вы же профессор Мейер!
Фельдман быстро натянул одеяло на дрожащее тело Мейера.
– Все в порядке, сэр, – проговорил он, стараясь не смотреть на трясущееся животное. – Главное – это интеллект! Мозг!
– Разумеется, – согласился профессор Мейер, выдающийся математик. – Но я думаю… не могли бы вы меня еще раз погладить?
Отзывы о сказке / рассказе: