Самуил Маршак — Умные вещи (Пьеса)

Картина вторая

Раннее утро. Старая тюремная башня. Сводчатый потолок, шершавые стены с выбоинами. В одной из стен под самым потолком — оконце, забранное решеткой. У противоположной стены — скамья. На ней сидит, обхватив руками колени, Музыкант. Он смотрит вверх, в окошко, тихо насвистывая.

Музыкант. Что это? День такой хмурый или солнце сюда не заглядывает?

Щелкают замки, со скрипом открывается дверь. Входит Старый солдат, высокий, обросший седой щетиной. Он ставит на скамью кружку воды и кладет ломоть хлеба.

Старый солдат. Получай свой дневной рацион!

Музыкант (оборачиваясь). Что ж, и на том спасибо. Не заработал, а кормите!

Старый солдат. Твоя работа — сидеть.

Музыкант. Я бы лучше погулял.

Старый солдат. Этого не полагается. (Уходит.)

Музыкант (пьет воду из кружки. Ставит кружку па скамью). Вот жизнь! Не успеешь глаза раскрыть, а тебе уж и завтрак, и обед, и ужин подают. Ну, чем не скатерть-самобранка? Одна беда — есть не хочется. (Разламывает хлеб.) Этот бы самый кусок на траве под деревом съесть!.. Эх, старичок, старичок! Ты бы уж мне вместе с дудкой и шапку-невидимку или ковер-самолет подарил, что ли! Не сидел бы я в этой клетке, только бы меня и видели… (Встает, ходит взад и вперед. Потом опять садится. Покачиваясь, смотрит вверх, в забранное решеткой окно, и что-то напевает. Сначала без слов, немного погодя со словами.)

Не наведаться домой,
Не послать письма.
Огорожена стеной
Старая тюрьма…
Да железный переплет
У меня в окне.
Редко-редко промелькнет
Птица в вышине…

Щелкает замок. Входит Старый солдат.

Старый солдат. Это ты пел?

Музыкант. Нет, не я.

Старый солдат. А мне послышалось, будто здесь поют… (Уходит.)

Музыкант (помолчав немного, опять начинает петь — сначала тихо, потом громче, со словами)

Скучно, милая моя,
Под замком сидеть.
Изловили соловья,
Заманили в сеть…

Старый солдат (появляясь). Ну, а сейчас кто пел? Не ты, скажешь?

Музыкант. Не я.

Старый солдат. Гм… А то спел бы!.. Скучновато у нас.

Музыкант. Это ты правду сказал. Невесело.

Старый солдат. Я и говорю, невесело. Ну так спой, что ли.

Музыкант. Разве это у вас полагается?

Старый солдат. Не то что полагается, а только день у нас выдался особенный. (Садится рядом с Музыкантом на скамью, затягивается трубкой.) Нашего начальника к его начальнику вызвали, а помощник начальника и сам нынче песни поет… С утра хватил лишнего.

Музыкант (насмешливо). Вот ты его и слушай!

Старый солдат (машет рукой). Уж наслушались!.. Да ты не опасайся, пой, коли тебе говорят. Хочешь, я еще хлеба принесу? Хорошо у тебя выходит, звонко!

Музыкант. На воле-то еще звонче выходило.

Старый солдат. Ничего, здесь и так сойдет. Люблю, когда поют, да что-то редко к нам таких певцов сажают.

Музыкант смеется, потом задумывается.

Музыкант. Что я за певец! Вот не отняли бы у меня дудки, я бы вам сыграл, да так, что вся бы тюрьма заплясала… Хороша у меня дудка была!

Старый солдат. Потому, видать, и отняли.

Музыкант. Видать, потому. А нет ли у вас хоть трубы какой медной?

Старый солдат. Да ничего нет, только один барабан есть.

Музыкант. Ну, на барабане сами играйте. А уж песню, так и быть, спою. Подтягивать у вас есть кому?

Старый солдат (откашливаясь). Я и сам подтяну. Да еще одного паренька позвать можно.

Музыкант. Зови.

Старый солдат (приоткрывая дверь). Эй, там, в караулке! Иди-ка сюда.

Гулкий голос снизу. Слушаю! Что угодно?

Тяжелые шаги по чугунной лестнице. Входит Солдат — молодой, безусый парень.

Молодой солдат. Что тут случилось?

Старый солдат. Дело особой важности. Песню слушать будешь, а при надобности и подтянешь.

Молодой солдат. Ах, вон оно что! Ну, давай! (Прислоняется к стене.)

Старый солдат садится на скамью.

Музыкант. Ну что бы вам такое спеть?.. (Опять напевает что-то без слов, как бы припоминая мотив.)

Эх, дудка моя,
Самогудка моя!
В самогудку станешь дуть —
Слезы горькие идут…
Это ты, моя дуда,
Привела меня сюда,
Привела меня в острог
Да за каменный порог.
Ох, дуда, моя дуда,
Не уйти мне никуда,
Ни вплавь, ни вскачь,
Хоть пой, хоть плачь!..
Думаю-подумаю.
Как избыть беду мою.
До бога высоко,
До царя далеко…

(Умолкает.)

Молодой солдат. До царя, говоришь? Я вот два года в столичном городе служу, а царя и в глаза не видел.

Старый солдат. Где же ты его увидишь? Он у нас не сидел.

Молодой солдат. Вот бы посадили! Любопытно бы поглядеть…

Старый солдат. Ну, ну, пустозвон! До чего договорился… Ступай себе в караулку!

Молодой солдат (подходит к двери, оборачивается). А может, он еще споет?

Старый солдат. Ты что думаешь, его сюда для того посадили, чтобы он тебе песни пел? Я бы и сам послушал еще, да надо и меру знать. Хватит на сегодня! (Выходит вместе с Молодым солдатом, потом возвращается.) Славно ты поешь, парень! Что ж, принести еще хлебца? (Тихо.) Я тебе и сала дам…

Музыкант. Спасибо, да не надо. Что-то мне нынче кусок в горло не идет.

Старый солдат. И со всеми так бывает. В первые дни никто у нас к еде и не прикасается. А потом ничего, едят, да еще жалуются, что мало даем. Не горюй, привыкнешь. Только про своих поменьше вспоминай, про дом…

Музыкант встает с места, ходит по камере и снова садится на скамью.

Музыкант. Легко сказать: вспоминай поменьше. А ведь день-то у меня нынче знаешь какой?

Старый солдат. А какой день? Будничный.

Музыкант. Для кого будни, а для кого и праздник. Свадьбу я нынче справлять собирался.

Старый солдат. Вон оно что!.. Значит, я твою невесту знаю. Красавица.

Музыкант. Невесту мою? Да где ж ты мог ее видеть?

Старый солдат. Здесь, недалеко. У наших ворот. Пришла чуть свет и все на окошки смотрит — кого-то высматривает. Ей говорят: отойди, не полагается, — а она отойдет немного и назад вернется. Уж на что я ко всему привык, а и мне жалко ее стало.

Музыкант. Плачет?

Старый солдат. Плакать не плачет, а слезы утирает.

Музыкант. И сейчас она там?

Старый солдат. Кто ее знает, может, и там…

Музыкант. Эх, лучше бы ты мне и не рассказывал!.. (Молчит, смотрит на окошко. Потом резко и неожиданно.) Слушай, брат, приведи ее сюда!

Старый солдат (отстраняясь от него). Что ты, парень, с ума спятил? Сам не знаешь, чего просишь! Слыхал, что за это бывает?.. (Идет к двери.)

Музыкант. Да ведь сегодня же ты, сам говоришь, у вас начальства нет. А я только погляжу на нее и скажу, чтобы к тюрьме больше не приходила. Да не плакала… Ну, приведешь?

Старый солдат. Нельзя! (Исчезает за дверью.)

Музыкант садится на скамейку и опускает голову на руки.

(Приоткрывает дверь, тихо.) Сейчас приведу!.. Да смотри, ненадолго. Там внизу мой знакомый на часах стоит, а скоро сменится.

Музыкант. Вот спасибо!

Но Солдат уже захлопнул дверь. Слышны его затихающие шаги.

Долгая тишина. Изредка только доносятся отдаленные, смутные звуки — то стук засова, то скрежет ключа в замке, то скрип какой-то двери.

Что это он, правду сказал или пошутить вздумал? А может, мне все это почудилось? Может, он и двери-то не открывал и не приходил вовсе? Мало ли что здесь привидится!

Быстрые, негромкие шаги вверх по лестнице. В замочной скважине еле слышно поворачивается ключ. Солдат пропускает Девушку, а сам остается за дверью.

Старый солдат (в полуоткрытую дверь). Сроку вам, покуда я трубку докурю. А табаку в ней на три затяжки осталось… (Закрывает дверь.)

Музыкант. Ну вот мы и увиделись. Зачем же, милая, плакать?

Девушка (на мгновение отвернувшись). Я не плачу… Постой. Что я тебе сказать хотела… Да не знаю, успею ли… От зеркальца твоего у меня осколочек остался… (Улыбаясь сквозь слезы.) Он хоть и крошечный, а тоже говорит, только тихо-тихо…

Музыкант. Неужто говорит?

Девушка. Да, да! А нынче он мне что-то про шапку-невидимку сказал. А где она, эта шапка-невидимка?

Музыкант. Да, верно, там же, где и дудка моя, — у господ. Они ее с ярмарки унесли.

Девушка. Так, может…

Старый солдат (приоткрыв дверь). Мне две затяжки осталось, а вам две минутки. Поторопитесь!

Закрывается дверь. Музыкант и Девушка садятся на скамью. Он держит ее руки в своих.

Музыкант. Что, что ты мне сказать хотела?

Девушка. Может, к господам пойти, попросить за тебя… Ведь самогудка-то у них теперь, зачем же им понапрасну тебя да и меня губить?

Музыкант. Что их просить! Они только обидят тебя…

Старый солдат (приоткрывая дверь). Вторая затяжка! Остается вам одна минутка! (Исчезает.)

Девушка. Одна минутка! А я на тебя и поглядеть-то не успела… Дай-ка хоть напоследок нагляжусь! (Смотрит на него, потом оглядывается вокруг.) Это что, еда твоя, хлеб да вода? Вот тебе, милый, бабушка пирожков и молока прислала… (Передает ему сверток.) А, вон оно где, окошко твое! Под самым потолком… А я-то все мимо тюрьмы ходила, в окна глядела, думала тебя увидеть. Да где ж тут увидишь!..

Музыкант. Постой, милая! Последняя наша минутка проходит… Ну, смотри, береги себя, не скучай, не плачь. А в господский дом не ходи!.. Ну, прощай!

(Обнимает ее.)

Раздается щелканье замка, скрип двери.

Старый солдат. Ну, поговорили, и хватит! Пора и честь знать. А то и мне несдобровать и вам!

Девушка. Бегу, бегу!..

На самом пороге она останавливается и оглядывается назад. Дверь со стуком закрывается. Шаги Девушки скоро затихают внизу.

Музыкант. Вот оно и кончилось, свидание наше… Ну хоть бы еще разок поглядеть на нее! (Быстро взбирается по выбоинам и выступам стены, хватается за решетку и, еле держась за нее, смотрит в окно.) Думал, не добраться до окошка, а вот и добрался… Да, как видно, нет ее уже на дворе… Да и хорошо, что вовремя уйти успела. Ну, прощай, милая!..

Со двора слышен тяжелый топот ног, стук прикладов.

Голос снизу. Эй, отойди от окна! Стрелять буду!

Действие третье

Загородный дом. Просторный зал с колоннами и хорами для оркестра. По случаю приезда Царя и Царицы обеденный стол раздвинут во всю длину не в столовой, а в парадном зале. Напротив, у стены, низкий и широкий стол со скатертью-самобранкой, высокий круглый столик с шапкой-невидимкой, другой такой же столик с дудкой-самогудкой и небольшой стеклянный шкафчик с сапогами-скороходами. Над всеми волшебными вещами крупная и четкая надпись: «РУКАМИ НЕ ТРОГАТЬ!» В углу — большой, запертый на замок шкаф. Над ним на большом листе бумаги написано: «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО! ОПАСНО! НЕ ПОДХОДИТЬ! НЕ ТРОГАТЬ!»

Молодой лакей, полный и медлительный, накрывает на стол. Время от времени за ним наблюдает Старый лакей, важный, с бакенбардами, без усов (тот, которого мы видели на ярмарке).

Старый лакей. Ну что, все приборы на месте?

Молодой лакей. Все в порядке, только скажи, сделай милость, зачем это нам на стол накрывать, ежели у нас самобранка есть?

Старый лакей. Значит, нужно.

Молодой лакей. А зачем?

Старый лакей. Ну, как ты сам не понимаешь? Мала она больно, самобранка эта, кругом нее все не усядутся. Она у нас вроде буфета будет. А ты делай свое дело да помалкивай.

Входит Привратник — видно, из бывших солдат, пожилой, широкоплечий, большого роста.

Старый лакей. Ты чего? Зачем от ворот отлучился? Сказано тебе: сторожи да никого во двор не пускай, покуда царский конвой на смену тебе не прибудет!

Молодой лакей. А нешто царь под конвоем ходит?

Старый лакей. Вот полоумный! Ну, смотри, коли еще слово скажешь…

Молодой лакей. Молчу, молчу!

Привратник. Я только доложить хотел, что цветы привезли. Можно их во двор пропустить?

Старый лакей. Цветы можно. А много ли там людей с цветами?

Привратник. Трое мужчин и девушка.

Старый лакей. Зачем же столько народу?

Привратник. Да ведь и цветов-то много — и в горшках и в кадках. Что в саду посадить, а что на господский стол поставить.

Старый лакей. Ладно, пропусти. Только пусть поживее работают. (Тихо.) Скоро высочайшие особы прибудут.

Привратник удаляется. Через минуту входят Садовник, пожилой, седоусый, за ним двое портных и Девушка. У всех у них в руках горшки и кадки с цветами.

Садовник. Здравствуйте, почтенные! Куда цветочки девать?

Старый лакей. Кто это? Твои подручные? Что-то больно пожилые…

Черный портной. Хоть и пожилые, да проворные!

Рыжий портной. Еще бы не проворные! Ведь мы больше ножницами работаем. Чик-чик!