Турольд — Песнь о Роланде

CCXXXI

Эмир спешит объехать ратный строй,
За ним наследник – ростом он высок.
А перс Торле и лютич Дапамор
Выводят рать из тридцати полков.
Людей в них столько, что и не сочтешь,
– В слабейшем тысяч пятьдесят бойцов.
Полк первый – ботентротцы на подбор.
Набрал эмир мейсинов во второй:
Люд этот волосат, большеголов,
Щетиной весь, как кабаны, зарос.
Аой!
Нубийцев, русов в третий полк он свел.
Боруссов и славян – в четвертый полк.
Сорабы, сербы – пятый полк его.
Берут армян и мавров в полк шестой,
Иерихонских жителей в седьмой.
Из черных негров состоит восьмой.
Из курдов – полк девятый целиком.
В десятом – из Балиды злой народ.
Аой!
Возвысил голос Балиган седой,
Клянется плотью Магомета он:
«Ума лишился, видно, Карл-король.
Коль рать его отважится на бой,
Заплатит нам за это он венцом».

CCXXXII

За десятью полками – новых десять.
Набрали в первый мерзких хананеев,
Далекого Валь-Фонта населенье.
В другои свели всех турок, персов – в третий,
В четвертый – орды диких печенегов,
А в пятый – и аваров и сольтернцев,
В шестой – армян и угличей свирепых.
В седьмом отряде – Самуила племя,
В восьмом с девятым – прусы и словенцы,
В десятом – люд из Оксианской степи,
Проклятый род, что в господа не верит.
Не видел мир отъявленней злодеев.
Их кожа, как железо, отвердела.
Им не нужны ни панцири, ни шлемы.
Жестоки и хитры они в сраженье.
Аой!

CCXXXIII

За десятью полками – десять новых.
Полк первый – исполинские мальпрозцы,
Второй – из гуннов, в третьем – венгров толпы.
В четвертом – люд Бальдизы отдаленной.
Полк пятый состоит из вальпенозцев,
Шестой – из эглей и бойцов Марозы,
Из ливов полк седьмой и атримонцев,
В трех остальных – аргойльцы и кларбонцы
И, наконец, бородачи вальфрондцы,
Народ, который ненавистен богу.
Полков там было тридцать ровным счетом.
Об этом нам «Деянья франков» молвят.
Под звуки труб арабы скачут гордо.
Аой!

CCXXXIV

Могуч эмир и храбростью известен.
Несут пред ним хоругвь с драконом в сечу,
И стяги Тервагана с Магометом,
И Аполленово изображенье.
Вокруг него гарцуют хананеи.
Их голоса разносятся далече:
«Кто от богов ждет помощи в сраженье,
Тот помолиться должен им смиренно».
Арабы устремляют взоры в землю,
Склоняют головы в блестящих шлемах.
Французы им кричат: «Готовьтесь к смерти.
Сегодня вам не избежать возмездья.
Храни, создатель, Карла от неверных
И ниспошли ему в бою победу».
Аой!

CCXXXV

Премудр и светел разумом эмир.
Он двум вождям и сыну говорит:
«Бароны, ваше место – впереди.
Вы поведете в бой мои полки,
Но я себе оставлю лучших три:
Армян отважных, турок удалых,
Мальпрозский полк, где каждый – исполин,
Да оксианский полк добавлю к ним.
Мы Карла и французов разгромим.
Коль с поля он посмеет не уйти,
То головы спесивцу не сносить.
Вполне он эту участь заслужил».
Аой!

CCXXXVI

Войска несметны, и полки прекрасны.
На ровном месте в бой они вступают.
Нет там ни гор, ни леса, ни оврага.
Насквозь друг друга видят обе рати.
Эмир кричит: «За мною, род проклятый!
Все на коня и битву начинайте».
Несет Амбор из Олоферна знамя,
Звучит «Пресьоз!» – военный клич арабов.
Французы отвечают: «Смерть поганым!»
– И «Монжуа!» в лицо бросают маврам.
Трубят все трубы в войске христианском,
Но Олифан все звуки заглушает.
Враги вопят: «Отважны люди Карла!
Бой предстоит нам долгий и ужасный».

CCXXXVII

Равнина широка, простор безмерен.
На шлемах золотых горят каменья.
Щиты и брони нестерпимо блещут,
Значки на древках копий гордо реют,
И трубы оглашают всю окрестность,
Но Олифан всех труб звончей и резче.
К эмиру призывают Канабея
– Он брат его и правит Флоредеей,
До Валь-Севре он землями владеет.
На войско Карла брату кажет нехристь:
«Взгляните, сколько во французах спеси,
Как Карл на нас бросает взоры дерзко!
Ведет он полк бородачей в сраженье.
Их бороды торчат поверх доспехов.
Как свежий снег на льду, их кудри белы
Мечи у них остры, а копья метки.
Жестокая нас ожидает сеча.
Подобной ей не видел мир вовеки»
– От строя дальше Балиган отъехал,
Чем дальше долетит обструганная ветка,
К дружинам обратился с краткой речью:
«Я проложу вам путь – за мной, смелее!»
Затем эмир потряс копейным древком,
На Карла он направил наконечник.
Аой!

CCXXXVIII

Когда эмира Карл узнал в лицо,
Узрел дракона, ратный стяг его,
И множество языческих полков,
Покрывших всю равнину целиком,
Коль не считать тот луг, где встал король,
Французам крикнул в полный голос он:
«Бароны, нет средь вас плохих бойцов.
Вы все не раз со мной ходили в бой.
Пред вами – враг, чей нрав труслив и подл,
В чьей вере правды нету ни на грош.
Пусть мавров много – что нам до того?
Кто смел и в бога верует – за мной.»
Коня он тронул шпорой золотой.
Четыре раза прыгнул Тансандор.
Вся рать сказала: «Вот боец лихой!
Мы не покинем вас в бою, сеньер».

CCXXXIX

Сияет солнце, светел яркий день.
Прекрасны рати, и полков не счесть.
Передние ряды сошлись уже.
Граф Гинеман и рядом граф Рабель
Бросают повод, гонят вскачь коней.
Французы дружно мчатся им вослед,
Разят копьем, пускают в дело мечь.
Аой.

CCXL

Вот граф Рабель, отважный рыцарь, мчит.
Коня златою шпорой горячит.
Торле, король персидский, встречен им.
Ни щит, ни панцирь мавра не спасли.
Пронзил его Рабель копьем своим,
С седла в кустарник бездыханным сшиб.
Кричат французы: «Бог нас сохранит!
Прав наш король, и долг велит с ним быть».
Аой!

CCXLI

Князь лютичей схватился с Гинеманом,
Но граф его в щит расписной ударил,
Пронзил и раздробил на князе панцирь,
Вплоть до значка всадил копье в араба.
Хоть плачь, хоть смейся, – мертвым пал он наземь.
Французы, видя это, закричали:
«Бароны, в бой! Друзья, не отставайте!
Прав наш король, а нехристи не правы.
Вершит над ними ныне суд создатель».
Аой!

CCXLII

Вот мчит Мальприм на белом скакуне.
В ряды французов с ходу он влетел,
Удары сыплет, бьет что силы есть,
Нагромождает груды мертвых тел.
Эмир в тревоге к войску держит речь:
«Бароны, я вскормил вас с юных лет.
Мой сын пробиться к Карлу захотел,
Но он один, а христиан не счесть.
Бойца смелей я не найду вовек.
На выручку, иль ждет его конец!»
Пускают мавры вскачь своих коней.
Удар их тяжек, натиск их свиреп.
Столь беспощадный бой кипит везде,
Что не видал еще такого свет.
Аой!

CCXLIII

Могучи рати, и полки несметны.
Они уже вступили все в сраженье.
Язычники упорны и свирепы.
Творец как много сломано доспехов,
Изрублено щитов, копейных древков!
Взглянуть бы вам, как ими дол усеян.
Ковыль на нем с утра был свеж и зелен.
Теперь от крови взмок и побурел он.
Эмир опять кричит полкам неверных:
«Вперед, рубите христиан смелее!»
Упорна и ожесточенна сеча.
Такой еще не видел мир от века.
Одна лишь смерть противников разделит.
Аой!

CCXLV

Эмир к своим язычникам взывает:
«Разите, чтоб победа нам досталась.
Я дам вам женщин, стройных и прекрасных
Уделы и феоды дам в награду».
Арабы молвят: «Мы разим отважно».
Ломаются их копья от ударов.
Берутся за мечи сто тысяч мавров.
Сражение и долго и ужасно.
Тем бой знаком, кто видел эту схватку.
Аой!

CCXLV

К французам обращает слово Карл:
«Я вас люблю и доверяю вам.
Вы все сражались за меня не раз,
Немало мне завоевали стран.
В награду вам я все готов отдать
– Богатство, земли, самого себя.
Отмстите лишь за родичей сполна,
За всех, кто в Ронсевале пал вчера.
Вы знаете, кто в этой битве прав».
Французы молвят: «Знаем, государь».
Их двадцать тысяч ровным счетом там.
Они клянутся именем Христа,
Что Карлу будут верны до конца.
Летят они с мечами на врага,
Сшибают мавров копьями с седла.
Кровопролитна битва и страшна.
Аой!

CCXLVI

Мчит на коне Мальприм по полю боя,
Ряды французов беспощадно косит.
Немон его окидывает взором,
По-рыцарски удар ему наносит,
Щит сарацина пробивает с ходу,
Копьем ему пронзает панцирь добрый,
Его со скакуна свергает мертвым
Средь семисот языческих баронов.

CCXLVII

Вот Канабей, эмира младший брат,
Коня ударил шпорами в бока,
Свой меч с хрустальной рукоятью сжал.
Шлем на Немоне прорубила сталь,
Разрезала с размаху пополам,
Все пять ремней нашейных порвала.
Подшлемник задержать не мог удар.
Клинок рассек его на два куска.
Один из них упал к ногам коня.
Немону ни за что б несдобровать,
Но бог помог – не сброшен он с седла:
Успел обнять за шею скакуна.
Когда б ударил мавр еще хоть раз,
Дух испустил бы доблестный вассал.
Тут подоспел к нему на помощь Карл.
Аой!

CCXLVIII

Смерть герцогу Немону угрожает:
Мавр норовит опять его ударить.
Воскликнул Карл: «Ты будешь, трус, наказан!»
– И на араба ринулся отважно.
Пробил он щит его, к груди прижатый,
Прорезало копье нагрудник вражий.
Пал наземь всадник, а скакун умчался.

CCXLIX

Почувствовал король большую скорбь,
Когда увидел, что в крови Немон,
Что на траву бежит она ручьем.
Дал герцогу совет разумный он:
«Скачите без опаски вслед за мной.
Противник ваш сражен моим копьем.
В злодея крепко я вогнал его».
Немон в ответ: «Сеньер, я видел все.
Коль буду жив, вам отслужу с лихвой».
Помчались в бой они бок о бок вновь,
Вослед – двадцатитысячный их полк.
Французы рубят и крушат врагов.
Аой!

CCL

Мчит по полю на скакуне эмир,
Бьет графа Гинемана что есть сил,
Пронзил копьем прижатый к сердцу щит,
Одним ударом панцирь раскроил,
Отсек все ребра от грудной кости,
С седла христианина мертвым сшиб.
Лорана с Жебоэном он сразил.
Ришар, сеньер нормандцев, им убит.
Язычники вопят: «Коли, руби!
Пресьоз от христиан нас охранит».
Аой!

CCLI

Взглянуть бы вам на войско Балигана,
На тех аргойльцев, басков, оксианцев!
Неотразимы копий их удары,
Но поля наши им не уступают.
На землю трупы валятся все чаще.
До вечера не утихает схватка.
Урон немалый терпят люди Карла.
Бой кончится – придется им поплакать.
Аой!

CCLII

Бьют мавры и французы что есть сил,
Их копья разлетаются в куски.
Взглянуть бы вам, как там дробят щиты,
Услышать бы, как сталь о сталь звенит,
Как в панцири врезаются клинки,
Как наземь тот, кто сбит с коня, летит,
Как издает он перед смертью крик,
– Вам этого до гроба не забыть.
Сраженье все неистовей кипит.
Вот Аполлена стал эмир молить
И Тервагана, Магомета с ним
«Я вам служил, кумиры ваши чтил.
Из золота я их велю отлить
Лишь помогите Карла победить».
Вдруг Жемальфен эмиру возвестил
– Ему был другом этот сарацин
«Сеньер, для вас день нынче несчастлив:
Пал от руки врага ваш сын Мальприм,
И Канабей, ваш брат, в бою погиб,
Сразили два христианина их.
Карл, мнится мне, – один из их убийц!
Уж больно у него могучий вид
И бел апрельский цвет его седин».
Шлем наклонил, услышав весть, эмир,
От горя головой на грудь поник.
Он так скорбит, что свет ему не мил,
Позвать Жангле Заморского велит,

CCLIII

Воскликнул Балиган, «Ко мне, Жангле!
Вы – мудрый и правдивый человек,
Ценил я неизменно ваш совет.
Скажите мне, кто должен одолеть,
Кто – я иль Карл – в бою одержит верх?»
А тот ответил: «Суждена вам смерть,
Вас боги ваши не спасут уже.
Французы храбры, и король их смел,
Таких бойцов не видел я вовек.
Но все же бросьте клич – пусть бьются все:
Мавр, оксианец, турок, энфр и перс,
Что б нас ни ждало, медлить смысла нет»,

CCLIV

Эмир по латам бороду расправил,
Она белей боярышника в мае.
Что б ни было, он прятаться не станет,
К устам трубу язычник прижимает,
Трубит в нее, чтоб слышали все мавры,
Мчит по полю и нехристей скликает,
Заржали и завыли оксианцы,
Залаяли аргойльцы по-собачьи,
На христиан неистово помчались,
Полки их смяли и ряды прорвали,
Семь тысяч их убили басурмане,

CCLV

Ожье Датчанин сроду не был трусом.
Вовеки мир бойца не видел лучше.
Заметил он, что дрогнули французы,
Велел позвать Тьерри-аргонца тут же
И Жозерана с Жоффруа Анжуйским
И молвил Карлу гордо и разумно:
«Взгляните, как арабы наших рубят.
Пускай венца лишит вас вездесущий,
Коль отомстить у вас не хватит духу».
Все промолчали: отвечать нет нужды.
Коней бароны шпорят, вскачь несутся,
Язычников нещадно бьют повсюду.
Аой!

CCLVI

Разят арабов император Карл,
Ожье, Немон, анжуец Жоффруа,
Что носит императорский штандарт.
Особенно Ожье Датчанин храбр.
Коню он шпоры дал, понесся вскачь,
Убил того, кто нес с драконом стяг:
Ожье Амбора вышиб из седла,
Конем хоругвь эмира растоптал,
Эмир увидел, что дракон упал,
Что знамя Магомета – у врага,
И понял тут язычник Балиган,
Что Карл Великий прав, а он не прав.
Поприутихла ярость басурман.
Карл вопрошать своих баронов стал:
«Достаточно ли сил еще у вас?»
А те в ответ: «Не тратьте зря слова.
Позор тому, кто не разит сплеча!»
Аой!

CCLVII

День миновал, вечерний час подходит,
Но меч враги не вкладывают в ножны.
Отважны те, кто рати свел для боя.
Их ратный клич звучит, как прежде, грозно,
«Пресьоз!» – кричит эмир арабский гордо,
Карл «Монжуа!» в ответ бросает громко.
По голосу один узнал другого.
Сошлись они на середине поля.
Тот и другой пускают в дело копья,
Врагу удар наносят в щит узорный,
Его пронзают под навершьем толстым,
Распарывают на кольчугах полы,
Но невредимы остаются оба.
Полопались у них подпруги седел.
С коней бойцы свалились наземь боком,
Но на ноги вскочили тотчас ловко,
Свои мечи булатные исторгли,
Чтоб снова продолжать единоборство.
Одна лишь смерть конец ему положит.
Аой!

CCLVIII

Отважен милой Франции властитель,
Но даже он не устрашит эмира.
Враги мечи стальные обнажили,
Бьют по щитам друг друга что есть силы,
Навершья, кожа, обручи двойные
– Все порвалось, расселось, расскочилось.
Теперь бойцы одной броней прикрыты.
Клинки из шлемов высекают искры.
Не прекратится этот поединок,
Пока эмир иль Карл не повинится.
Аой!

CCLIX

Эмир воскликнул: «Карл, совету внемли:
В вине покайся и проси прощенья.
Мой сын тобой убит – то мне известно.
Ты беззаконно вторгся в эту землю,
Но коль меня признаешь сюзереном,
Ее получишь в ленное владенье».
«Мне это не пристало, – Карл ответил.
– С неверным я не примирюсь вовеки.
Но другом буду я тебе до смерти,
Коль ты согласен воспринять крещенье
И перейти в святую нашу веру».
Эмир ответил; «Речь твоя нелепа».
И вновь мечи о брони зазвенели.
Аой!

CCLX

Эмир великой силой наделен
– Бьет Карла он по голове мечом.
Шлем разрубил на короле клинок,
Проходит через волосы его,
Наносит рану шириной в ладонь,
Срывает кожу, оголяет кость.
Шатнулся Карл, чуть не свалился с ног,
Но не дал одолеть его господь.
Е нему послал он Гавриила вновь,
И ангел молвил: «Что с тобой, король?»

CCLXI

Король услышал, что промолвил ангел.
Забыл о смерти он, забыл о страхе.
К нему вернулись разом мощь и память.
Мечом французским он врага ударил,
Пробил шишак, украшенный богато,
Лоб раздробил, разбрызгал мозг араба,
До бороды рассек эмира сталью.
Упал язычник, и его не стало.
Клич «Монжуа!» бросает император.
Немон, услышав это, к Карлу скачет
И сесть на Тансандора помогает.
Бегут арабы: так судил создатель.
Услышал он мольбы французов наших.

CCLXII

Бегут арабы. так судил творец.
Карл и бароны мчатся им вослед.
Король кричит: «Вершите суд и месть!
Воздайте за родных и за друзей,
Вы утром их оплакивали смерть».
«Да будет так!» – гремят полки в ответ,
Французы мавров бьют что силы есть,
Удастся лишь немногим уцелеть,

CCLXIII

Зной нестерпим, и пыль столбом клубится.
Французы мчат вдогонку сарацинам,
На Сарагосу скачут вслед за ними.
Меж тем на башню Брамимонда вышла,
Стоит она на ней с неверным клиром,
А у него и вид богопротивный,
И сана нет, и темя не побрито.
Победу Карла королева видит
И восклицает: «Магомет, спаси нас!
О государь пресветлый, мы погибли.
Пал Балиган позорной смертью в битве».
Лицо к стене поворотил Марсилий,
Заплакал, долу головой склонился
И принял, нераскаянный, кончину,
И завладел его душой нечистый.
Аой!

CCLXIV

Спасаются арабы, кто как может.
Закончил битву Карл победой полной.
Повержены ворота Сарагосы.
Французы видят. беззащитен город.
Король в столицу мавров вводит войско.
В ней на привал он станет этой ночью,
Горд и доволен Карл седобородый:
Ему сдала все башни Брамимонда
– Больших десяток, малых за полсотни.
Победа с тем, над кем десница божья!

CCLXV

День миновал, и ночь на землю пала.
Луна взошла, и звезды засверкали.
Взял город Сарагосу император.
Он тысячу баронов посылает
– Пусть синагоги жгут, мечети валят.
Берут они и ломы и кувалды,
Бьют идолов, кумиры сокрушают,
Чтоб колдовства и духу не осталось.
Ревнует Карл о вере христианской,
Велит он воду освятить прелатам
И мавров окрестить в купелях наспех,
А если кто на это не согласен,
Тех вешать, жечь и убивать нещадно.
Насильно крещены сто тысяч мавров,
Отсрочку только Брамимонде дали:
Пусть в милый край французский едет с Карлом
И добровольной христианкой станет.