Валерий Медведев — Неизвестные приключения Баранкина

Событие самое четвертое

Чем дальше в лес, тем больше дров в полном смысле этого слова

В ушах Баранкина еще стоял звон разбитой посуды, грохот рассыпающейся поленницы, и все это перекрыл громкий лай собаки, которая рвалась с цепи, скалила зубы и ругалась на своем собачьем языке.

– Перестань, Черт! – сказал мужчина. – Неужели ты не видишь, что это свои!.. Тимуровцы!..

Баранкин посмотрел на мужчину. Мужчина был с лысиной, остатки волос зачесаны слева направо, толстый, с выпирающим животом, отчего брюки его на спине задирались вверх, а на животе сползали вниз. Рукава рубахи были закатаны до локтей, обнажая огромные загорелые ручищи. Баранкин, лежа, перевел глаза на собаку и убедился, что она действительно похожа на черта. Черная, шерсть в завитках, а уши торчат, как рога. По команде хозяина собаке пришлось перестать лаять.

– А я-то все думаю, куда эти тимуровцы подевались? Хоть бы один, думаю, пришел и помог бы больному человеку… – Мужчина постучал себя в грудь кулаком.

– А вы, дядя, болеете? – спросил Баранкин, приподнимаясь с земли.

– Все время болею, – подтвердил мужчина, потом подмигнул Баранкину и добавил: – За «Спартак»!.. – и захохотал, хоть уши зажимай. – Так, так… Ты, – приказал он Баранкину, – поленницу собери, а ты, – кивнул он Малинину, – закуски подбери!.. Я врача жду, а вы мне всю мою визитную карточку испортили!.. Ну, как, деньгами будете возмещать убытки или работой?

Юра и Костя озабоченно переглянулись.

– А у нас денег нет, – замотал головой Баранкин.

– Сила есть – денег не надо, – сказал мужчина, – значит, будете отрабатывать… Кто что порушил, тот то и возродит…

Баранкин и Малинин вместе, как по команде, поднялись с земли и, поглядывая искоса на собаку, которая внимательно следила за их движениями, принялись за работу. Баранкин собирал раскатившиеся по двору поленья, а Малинин сметал в совок остатки разбитой посуды, разбросанную и валявшуюся на земле закуску. Баранкин оглядел парники и высокий забор за ними, собаку на цепи, ручищи незнакомого дяденьки с закатанными по локоть рукавами и подумал: «Тут не сбежишь!» Ту же самую мысль можно было прочитать и на лице Малинина.

– Ровней клади! – приказал мужчина Баранкину, скрываясь в сарайчике.

Толстые поленья, еще не просушенные солнцем, были тяжелые-претяжелые. Одно сорвалось и ударило Юру по ноге.

– Хи-хи-хи-хи-хи! – раздалось вдруг откудато сверху.

Баранкин задрал голову и увидел на толстенном суку тополя, росшего на соседнем дворе, мальчишку, рыжего и в веснушках, как яйцо кукушки. Он хихикнул тонким девчачьим голосом, прикрывая рот ладошкой, зубов передних, наверное, не было. Смех был жгучий, как перец.

– Ты созрел? – проворчал после паузы Баранкин.

– «В каком смысле? – переспросил рыжий, переставая хихикать.

– В прямом, – коротко пояснил Баранкин.

– Может, созрел… – неуверенно протянул рыжий.

– Тогда сам упадешь с дерева или тебе помочь? – грозно намекнул Баранкин.

Рыжий поразмыслил и решил спрятаться за ствол тополя. Баранкин и Малинин снова вовсю запыхтели над своими заданиями. Мужчина зачемто выкатил из сарайчика детскую коляску, затем критически оглядел сделанную Юрой и Костей работу.

– Молодцы, тимуровцы! – похвалил он.

– Да не тимуровцы мы, – сердито заявил Баранкин. – Не тимуровцы!..

– Раз помогаете, значит, тимуровцы, – сделал вывод мужчина.

– Тимуровцы, это которые добровольно и сознательно, – сказал Малинин, – а мы-то помогаем не добровольно, а от сознания, что нанесли вам материальный ущерб…

– Правильно рассуждаешь, – согласился с ним дяденька и, вручив Косте метлу, приказал: – Дорожку подмети!

Пот с Баранкина лил в три ручья, у Малинина работа была попрохладнее. Он махал метлой больше для того, чтобы поднять ветер.

– Мы и права-то не имеем быть тимуровцами, – продолжал разглагольствовать Костя, – мы двойки часто получаем, – пояснил он.

– Это плохо, – процедил сквозь зубы мужчина, закуривая, – хуже двоек ничего нет на свете… Я, например, всегда любил получать пятерки, семерки… а лучше всего – десятки!.. Ха-ха-ха!.. – закатился дяденька так громко, что Малинин чуть уши не заткнул.

– Таких отметок в школе нет, – сказал Костя.

– В школе нет, а на базаре есть!.. Соображаешь? – повертел он пальцем у виска, обращаясь к Баранкину и снова громко засмеялся. – Ну-ка, грамотеи, отдохните чуток и сосчитайте-ка мне, сколько пятерок можно заработать на этой коробочке?.. – Дяденька взял со стоявшей рядом со столом тумбочки, которую Малинину не удалось опрокинуть при падении, картонную упаковку с надписью «Плоды фенхеля» и прочитал: – «Применяется при заболеваниях верхних дыхательных путей как откашливающее средство». Где я беру это средство?

Баранкин и Малинин молча глядели на мужчину.

– В аптеке! А почему я его беру в аптеке? – продолжал мужчина. – Потому что он у меня в парниках не растет. А за сколько я его беру?

Баранкин и Малинин продолжали молчать.

– Сколько в аптеке стоит вся коробочка – я за столько продаю одну ложечку! – хвастался мужчина. – А почему другие-то не покупают в аптеке, когда кашляют, а покупают у меня? Потому что, как сказал Александр Сергеевич Пушкин, «мы ленивы и нелюбопытны»… Не ленив и любопытен только наш участковый, но мы уж как-нибудь обведем его вокруг пальца…

– А сколько же вы зарабатываете на этой коробочке? – спросил Малинин.

– А вы мне, дружки, сами решите эту задачку.

– Сейчас сообразим, – сказал Баранкин. – Только нужно узнать, сколько ложечек в коробке…

– И помножить на стоимость коробочки, – добавил Малинин.

– Правильно, – сказал дяденька, – считайте и умножайте.

Баранкин и Малинин занялись подсчетом. Они стали ложечкой пересыпать содержимое коробочки на бумажку и считать количество ложечек.

– Получилось, – сказал Баранкин, – двести пятьдесят ложек. Значит, вы продаете всю коробочку в двести пятьдесят раз дороже?!

– Молодцы! Правильно подсчитали! А на базаре сами убедитесь в этом…

– Как на базаре?! – начал было удивляться Костя.

– А так, – сказал мужчина, – будете помогать мне сегодня весь день и здесь, и на базаре!

Баранкин и Малинин переглянулись. Они думали, что свое отработали, а тут этим даже и не пахло. Мужчина снова ни с того ни с сего засмеялся. Когда он наконец угомонился, Баранкин сказал:

– Вам с вашим смехом в цирке можно выступать!..

– А что?! Я и в цирке могу: «Ха-ха-ха!»

В перерывах между раскатистым «ха-ха-ха!» откуда-то снова стало доноситься еще и тихое, но пронзительное «хи-хи-хи!» Баранкин взглянул на тополь, но там никого не было. Тогда он осмотрел забор. В щели светился ярко-зеленый, как огонек такси, глаз рыжего парнишки.

– Ты там смотри не обхихикайся, подслушник! – предупредил Баранкин спрятавшегося за забором рыжего мальчишку. Тот замолчал.

– Сначала сходите в магазин, – продолжал давать указания мужчина, – вон на той стороне улицы. Потом со мной на базар пойдете, поторгуете, а я вам за это дам комиссионные на мороженое. Сейчас я вам напишу, что купить… – и стал писать. Потом протянул список поручений Баранкину и дал ему же деньги. – Если вам вино отпускать не будут, так вы тихо шепните продавщице: «Для дяди Жоры!..» Все покупки сложите в эту детскую коляску – надежно, выгодно, удобно, и никто не видит, что везете.

Когда друзья выкатили детскую коляску за калитку, за их спиной раздалось снова этакое ехидное «хи-хи-хи-хи». Баранкин обернулся. Веснушчато-зеленоглазый паренек высунулся из-за полуоткрытой калитки и спросил:

– Вам не дать напрокат мою маленькую сестренку? Уж больно она любит кататься в коляске… – Сказав это, он снова прикрыл свой рот без передних зубов и начал свое: «хи-хи-хи!»

Баранкин вспомнил, что его отец читал как-то книгу под названием «Убить пересмешника», и найдя, что момент вполне подходящий, выпалил:

– Убить, пересмешника!..

– Сейчас? – спросил Костя.

– Немного погодя, – разъяснил Юра.

Рыжий парень перестал смеяться и, хлопнув дверцей калитки, спрятался.

– Усатый нянь!.. – донеслось из-за забора.

…Малинин мрачно толкал перед собой детскую коляску. Баранкин шел, глядя себе под ноги.

Бегство, которое еще недавно представлялось им полным радостных наслаждений, вдруг стало оборачиваться какой-то неприятной и непонятной стороной. До магазина дошли молча. Постояв некоторое время возле гастронома, Баранкин вдруг решительно направился к магазину «Диета», что находился рядом с гастрономом.

– Может, сбежим? – предложил Малинин.

– Не имеем права, – сурово промолвил Баранкин, – у нас чужие деньги, раз!.. Мы человеку весь стол испортили, два!.. Читай, что он там написал.

Малинин развернул бумажку и стал сосредоточенно читать.

– «Тут же список для гастронома, а мы с тобой зашли в «Диету», – сказал ничего не понимающий Малинин.

– Соображай, Малинин! Соображай!.. Что взрослые говорят все время?.. Что курить папиросы вредно, что пить вино тоже вредно, что даже колбасу есть и то вредно!..

Малинин стал соображать, но так ничего путного и не сообразил. Это Баранкин понял по выражению его лица. Он стоял как у доски, ожидая, что кто-то придет на выручку. Баранкин сжалился над ним и стал подсказывать:

– Ну, что полезно? Что полезно? Что пить полезно?.. Ну?.. Мо… ну?.. ло… ну?.. ко…

– А, – обрадовался Малинин, – молоко полезно пить! И кефир!.. И ряженку!.. И…

– Догадался! Наконец-то!..

– Школа Баранкина! – продолжал радостно Костя.

– Только не выходи из бюджета.

– Да знаю, – отмахнулся Малинин и, достав из кармана куртки фломастер, стал подсчитывать. При этом он шевелил губами, морщил лоб, чесал затылок и наконец-то выдохнул:

– На деньги дяди Жоры мы можем купить: двенадцать бутылок кефира! Десять пакетов молока! Полкило творога, полкило сметаны, два десятка яиц диетических, две коробки смеси «Малыш», три хлеба «Здоровье».

– Ну, Малинин, – сказал улыбаясь Юра, – Михал Михалыч за такое решение задачи поставил бы тебе пять с плюсом. Иди плати.

Заплатив в кассу, Малинин встал в очередь с длинным, как галстук, чеком.

– Да пропустите мальчиков без очереди, они же с ребеночком, – запричитала какая-то сердобольная тетя.

– Ах, какие замечательные мальчики! – восхитилась другая. – И ребенка нянчат и по хозяйству помогают!.. Идите без очереди, не стесняйтесь!

– Ничего, – сказал скромно Баранкин, – мы не торопимся.

Юра говорил правду, они и впрямь не торопились снова увидеть дядю Жору. Еще Юра подумал: «Только бы ребят из школы случайно не встретить с этой дурацкой коляской…»

Минут через тридцать – сорок Баранкин и Малинин вкатили коляску во двор уже знакомого им дома. Собака со страшным именем Черт мрачно посмотрела на них и что-то прорычала на своем собачьем языке себе под нос.

– Молодцы, тимуровцы, – похвалил дядя Жора, – честно говоря, я уже подумывал, что вы сбежите!..

Баранкин и Малинин стали молча выгружать содержимое коляски на стол. Сначала хлеб «Здоровье», затем, звеня бутылками, бесконечный кефир… и все остальное… Первым свое «хи-хи-хи» завел за забором конопатый мальчишка. Чем больше выгружал Малинин диетического питания на стол, тем громче становилось его хихиканье. Вслед за конопатым мальчишкой захохотал и дядя Жора. Лицо его от смеха покраснело, жилы на шее надулись. Следом за дядей Жорой развеселился Малинин, а за ним и Баранкин. Костя, будучи натурой артистической, извлекал из себя то «хи-хи-хи!» рыжего мальчишки, то дяди-жорины оглушительные «ха-ха-ха!» Один Баранкин смеялся не выпендриваясь, а как обычно. Но в общемто, каждому все это было по-своему смешно, поэтому хохотали все от души. Первым перестал смеяться дядя Жора. Оборвав смех, он грозно произнес:

– Что вы попали во вредный цех – намек понял, – сказал он, сделав ударение в слове «понял» на последний слог. – Но эту молочную требуху придется отработать по двойному тарифу!.. Ну-ка, пилу в зубы и на лесопилку шагом марш!.. – скомандовал он по-военному.

– Баранкин, – тихо спросил Малинин, покорно направляясь к козлам, на которых лежала толстая чурка, а из чурки торчала пила с зубами, как у акулы. – Это что же получается?! Получается, что чем дальше в лес… действительно больше дров… в полном смысле этого слова?

– А ты что, надеялся, этот дядя Жора нас за этот кефир по головке погладит? – буркнул Баранкин Косте.

Вдруг лицо мужчины из смеющегося круглого сделалось каким-то продолговатым и сам он прямо на глазах словно похудел. Не успели друзья, по словам дяденьки, «взять пилу в зубы» и приступить к пилоразработкам, как за калиткой раздался чей-то строгий и сердитый голос:

– Ты что же это, Пчелков, долго еще будешь детский труд эксплуатировать?

Дядя Жора, Баранкин и Малинин как по команде повернули свои головы. За забором стоял милиционер, и хотя дядя Жора был совсем взрослый мужчина и даже уже старый, по понятиям Баранкина и Малинина, все равно мужчина в милицейской форме смотрел на него даже похуже, чем Михал Михалыч на Баранкина и Малинина, когда они стояли у доски с невыполненным домашним заданием.

– Так ведь, товарищ участковый, это же не просто дети, это же тимуровцы!.. Сами пожаловали в гости! Я им говорю: ребята, говорю, не надо!.. Я, говорю, сам! А они: «У нас, – говорят, – дядя, общественное, – говорят, – поручение!..» Силком пилу отняли! Товарищ участковый! Просто вырвали из рук!..

– Это с чего же тебе должны тимуровцы помогать? – грозно улыбаясь, засомневался милиционер. – Это почему же за тебя должны работать другие?! Ты ведь и за себя работать не хочешь. Со старой работы ты когда ушел? Месяц тому назад. А на новую устроился?! Нет, не устроился!.. – продолжал прорабатывать дядю Жору участковый милиционер.

– Так я же болею, товарищ участковый, – попробовал защититься дядя Жора.

– Знаю! За «Спартак» болеешь!..

– Баранкин, попроси милиционера, чтобы он приказал покормить нас, – зашипел аппетитно, как картошка на сковородке, Малинин. У него появилась надежда хоть немного восстановить так глупо истраченные на весьма подозрительного дядю Жору силы. Баранкин свирепо взглянул на Костю – в смысле, мол, как не стыдно попрошайничать. Тем временем участковый все продолжал с песочком чистить этого дядю Жору:

– …И на базаре день-деньской околачиваешься! В аптеке покупаешь анис да фенхель коробками, а продаешь десертными ложечками!.. И бражничать продолжаешь… Учти, Пчелков!..

– Да что вы, – начал оправдываться дядя Жора и внезапно сделал шаг в сторону, так, чтобы участковому милиционеру был виден стол, на котором красовалось множество бутылок с кефиром, пакеты с молоком и прочая диетическая снедь. – Обижаете, товарищ начальник, обижаете!..

– Баранкин, – снова зашипел скороговоркой Малинин, – скажи участковому, чтобы он приказал… – и, не договорив, осекся. Баранкин показал ему кулак.

Именно в это время, когда милиционер с искренним удивлением смотрел на стол, заваленный диетическими продуктами, а Малинин подумал: «Вот тебе и насолил дяде Жоре!.. «, именно в эту минуту Баранкин увидел на круто поднимающемся шоссе, по которому они бежали недавно с Малининым, группу велосипедистов. «Нас с Малининым ищут! – мелькнуло в голове у Юры. – А кто донес, что мы здесь? Венька Смирнов мог увидеть, как мы с Костей с разбегу врезались в дяди-жорину калитку!.. Он и донес!..»

Тем временем наступил черед засмеяться участковому милиционеру.

– В цирке, что ли, будешь с этим кефиром выступать? – залился участковый, веселясь от души, настолько, вероятно, это было несовместимо: кефир, молоко, сметана и дядя Жора. – Ну, насмешил!.. Всего я от тебя ожидал, Пчелков, только не этого!.. – у милиционера на глазах даже слезы выступили. – А ну, домой, пострелята! – скомандовал милиционер. – Нашли кому помогать! Тимуровцы!..

Глядя на стремительно приближающихся велосипедистов во главе с Мишей Яковлевым, Баранкин и Малинин вылетели из калитки, как ракеты «земля-земля», провожаемые хихиканьем все того же конопатого соседского парнишки. Пригибаясь, как солдаты под огнем, они выскочили за калитку и юркнули в одну из труб теплоцентрали, которые невдалеке сгрузили строители, на глазах веснушчатого соседского мальчика. Перед тем как спрятаться в чреве трубы, Баранкин успел погрозить кулаком рыжеволосому и сказать:

– Толчок в восемь баллов по шкале Рихтера за мной!.. – и скрылся в темной прохладе трубы.

Оглянувшись в жерле трубы, Баранкин увидел, как участковый милиционер быстрым армейским шагом скрылся за поворотом улицы. Малинин хотел было рвануться к противоположному выходу из трубы, но Баранкин удержал его за руку. Голоса мальчишек из поисковой группы на велосипедах быстро приближались… Что случилось затем, можно было только догадаться по тем звукам, которые, влетая в жерло трубы, гулко отдавались в ушах Баранкина и Малинина.

– Куда ты рулишь?! Куда ты рулишь?! – завопил, судя по голосу, Игорь Кукин.

– Да на меня Яковлев наехал!.. – заорал в ответ Жора Романов.

Потом Кукин закричал на Яковлева:

– Очкарик! Ты что идешь на таран?!

На что последовал ответ Яковлева:

– Да я очки потерял!!!

Затем послышался визг тормозов, глухой удар чего-то обо что-то, свирепый лай собаки, звон разбитой посуды, глухой стук развалившейся поленницы… Тишина и затем громкий голос дяди Жоры:

– А я-то уж думаю, куда это тимуровцы подевались, хоть бы один, думаю, пришел и помог бы больному человеку.

Наступила пауза.

– Ну, что, – продолжал дядя Жора. – Деньгами будете возмещать ущерб или отработаете?

Молчание продолжалось.

– Силы есть, – сказал дядя Жора, – денег не надо!.. Значит, будете отрабатывать!..

И на эти слова дяди Жоры никакого ответа не последовало.

– Одним словом, молчание – знак согласия.

И после этого раздалось знакомое Баранкину и Малинину «хи-хи-хи» конопатого мальчишки-соседа. Баранкин и Малинин выскочили из трубы, словно ими выстрелили из нее, и скрылись в следующей, лежащей в нескольких метрах от первой.