Вера Чаплина — Жаворонок: Рассказ

Марина пришла из школы гордая и счастливая. Ещё бы, у неё в дневнике почти одни пятёрки.

— Бабушка! — торжественно обратилась она ко мне. — А помнишь, что ты мне обещала?

— Помню, — сказала я.

И вот в воскресенье я выполняю обещанное. Мы отправляемся с Мариной на Птичий рынок, пока только на разведку.

Сначала мы ехали в метро, потом сели на трамвай. В трамвае народу было очень много. У всех какие-то сумки, корзины, клетки… Кто вёз кроликов, кто щенят, кто птиц, а один мужчина запихнул под сиденье большую собаку с завязанной мордой. И никто никого не ругал, хотя все знали, что возить животных в трамвае запрещено.

У Птичьего рынка вышли почти все. Вышли и мы. Спрашивать, где находится рынок, нам не пришлось, потому что туда направился весь поток пассажиров. Шёл и тот мужчина, который держал под скамейкой собаку. Она шла рядом с хозяином, понуро опустив голову и поджав хвост, будто понимая, куда её ведут.

Человек с собакой завернул в большие ворота рынка, мы тоже направились следом за ним и сразу очутились в царстве рыб. И каких здесь только не было рыбок! Чёрные, пёстрые, жёлтые и, наконец, золотые с длинными, будто вуалевыми хвостами. Они плавали в просторных аквариумах медленно и важно, словно сознавая свою красоту.

— Бабушка, милая, купи мне рыбку! Эту!.. Нет, эту!.. Нет, ту!..

Марина перебегала от одного аквариума к другому, не зная, какую же рыбку выбрать.

— Мариночка, мы же сегодня хотели только посмотреть, а купим рыбку или щенка перед отъездом на дачу, — уговаривала я её, уводя от соблазна и… попадая в ещё более соблазнительное царство птиц.

— Бабушка, птичку! Купи птичку! Ну самую маленькую, самую дешёвую! — умоляла Марина, подтаскивая меня к прилавку.

За прилавком стоял мужчина. Он держал перед собой клетку, наполненную птицами. Здесь были красногрудые снегири, вертлявые синички, щеглы… Одни сидели нахохлившись, другие, что-то попискивая, прыгали с жёрдочки на жёрдочку или бились клювиком о решётку, тщетно стараясь вырваться из плена.

Я не люблю держать в клетке птиц и никогда не держала: мне всегда жаль этих маленьких пернатых певцов, лишённых свободы. Ведь куда приятней слушать их весёлые песни в лесу, в поле, следить за их свободным полётом. Вот поэтому я твёрдо сказала Марине:

— Нет, не куплю!

И ни за что бы не купила. Но тут, в углу клетки, я заметила небольшой серый комочек. Это был жаворонок. Взъерошенный, какой-то жалкий, он совсем не был похож на того жаворонка, чья звонкая трель так радует нас.

— Хорошо, Марина, — согласилась я. — Раз тебе так хочется, давай купим вон ту, которая сидит в уголке. Она больная. Мы ее вылечим, отвезём на дачу и выпустим.

Однако покупать больную, невзрачную птицу совсем не входило в планы Марины.

— Нет, бабушка! — возразила она. — Та некрасивая, лучше купим эту. — И она показала на большого красногрудого снегиря.

Не знаю, чем бы кончился наш разговор, но тут вмешался продавец. Очевидно, ему самому хотелось скорей избавиться от больной птицы. Он заговорщицки мне подмигнул и сказал Марине, что все птицы уже проданы и осталась лишь та, которую хочет купить бабушка. К моему удивлению, Марина тут же согласилась взять жаворонка. Продавец откуда-то вытащил небольшую коробочку и, ловко посадив туда птицу, передал Марине.

Крепко прижав к себе драгоценную ношу, Марина заторопилась домой.

— Не спеши, — остановила я внучку. — Надо ещё найти, где жаворонку корм купить.

— А чего искать, вон у того деда возьмите, — посоветовал продавец. — Он по этой части большой специалист, у него всякий корм имеется.

Подошли к деду. Тот спросил, для какой птицы нужен корм. Затем поколдовал среди своих многочисленных мешочков и протянул пакет со смесью каких-то семян и ещё маленький кулёчек с муравьиными яйцами, а я-то и не знала, что они жаворонку тоже нужны.

Мы поблагодарили деда, быстро прошли мимо голубей, собак, кошек, мимо кроликов и, больше нигде не задерживаясь, вышли за ворота рынка.

По дороге заехали в магазин и купили клетку. Взяли ту, которая была побольше. Пусть жаворонку будет свободней — может, скорее поправится.

Дома мы выбрали самое светлое место на окне, поставили клетку и выпустили в неё жаворонка. Он сразу стал биться грудкой о решётку, но, видя, что из клетки не выбраться, сел в уголок и нахохлился.

Вы видели когда-нибудь, как жаворонок высоко-высоко взвивается в небо? И вот льётся оттуда его песня и звенит, звенит, словно ручеёк. Слушаешь её и не наслушаешься. Любуешься небом голубым, полем зелёным, и кажется, что не будет оно таким прекрасным без песни, льющейся сверху.

Я люблю песню жаворонка, и, быть может, потому мне было так жаль нашего пернатого невольника. Мы делали всё, что в наших силах, лишь бы он скорее поправился. Всю клетку заставили зеленью, давали по нескольку раз в день дедову смесь, муравьиные яйца, а он почти не ел. Весь день то рвался на свободу, то сидел, забившись в самый угол клетки. Сидел скучный, взъерошенный. Марина ставила жаворонку еду и уговаривала:

— Ну поешь, маленький, поешь! Ты поправишься, и мы тебя сразу выпустим…

Однако жаворонок никак не поправлялся. С каждым днём всё больше и больше взъерошивались его пёрышки, всё хуже и хуже клевал он зёрна. Тогда мы с Мариной решили его выпустить. Выпустить сегодня… сейчас… пусть не живёт больше в неволе.

Через полтора часа мы были уже за городом. День выдался хороший, безоблачный, заметно припекало ласковое июньское солнышко. Мы вышли из автобуса и, не задерживаясь, пошли к полю.

Мне очень хотелось выпустить жаворонка самой, но потом передумала. Пусть это сделает Марина, ведь ей ещё никогда не приходилось выпускать на свободу птиц.

Я поставила клетку посередине поляны, заросшей яркими ромашками, привязала к дверце крепкую капроновую леску; затем мы с Мариной отошли в сторону и спрятались за бугорок. Оттуда хорошо была видна и клетка и птица. Было видно, как бьётся жаворонок, как хочется ему на волю. Марина тихонько потянула за леску, и дверца открылась.

Не сразу увидел открытую дверцу наш пленник. Но вот заметил… наклонил головку… Теперь он уже не бился о решётку, вся его маленькая фигурка с вытянутой шейкой выражала недоверие. Так же недоверчиво и насторожённо вышел он из клетки. Вот и свобода. Свободный!.. Жаворонок встряхнулся, прилегли взъерошенные пёрышки, и он сразу будто поправился. На какой-то миг прижался грудкой к тёплой земле и взвился вверх.

Он поднимался всё выше… выше… к самому голубому небу. Но вот, трепеща крылышками, жаворонок будто остановился, и вдруг полилась его песенка. Она журчала, переливалась, звенела прямо над нами.

— Бабушка! Это он нам поёт! Это он говорит «спасибо»! — зашептала Марина. — Правда?

Кто знает! Может, правда говорил нам «спасибо», а может, радовался свободе, ведь люди ещё не научились разгадывать то, что говорят в своих песнях птицы.