Заколдованные волы: Сказка

Солнце еще не позолотило верхушки далёких гор, когда Ярты проснулся. Он умылся водой из прохладного арыка, схватил на ходу маленький кусочек ячменной лепёшки и побежал запрягать волов. Он запрягал их в старую соху и громко пел:

Я мал, да удал,
Я умён да счастлив,
Счастлив да удачлив!
Не тот богатырь,
Кто ростом велик,
А тот богатырь,
Кто сдвинет горы!

Он пел очень громко, и его песня разбудила старика и старуху. Они выбежали из кибитки и увидали, что сынок уже выезжает за ворота.
Они удивились.
— Ата-джан! Апа-джан! — закричал им Ярты-гулок и помахал на прощанье тюбетейкой: — Приходите в полдень на поле, посмотрите, как я вспашу землю под хлопок!
Старик и старуха переглянулись.
— Ай да сынок! Даром что мал, а своё дело знает! — сказал старик.
А старуха развела руками:
— Беда с мальчишкой! Не управиться ему одному с волами. Ступай, отец, помоги Ярты-гулоку.
Так сказала старуха и повернула к дому, а старик пошёл вслед за сыном.
— Ио, ио! Приналягьте! — кричал на всё поле Ярты-гулок, сидя между воловьими рогами. Умные животные послушно шли вперёд, и ровная борозда ложилась вслед за сохой.
Когда старик пришёл в поле и увидел, как ловко управляется с волами его сынок, он очень обрадовался.
«Теперь у меня есть помощник, а я могу отдохнуть!»
Так подумал старик и лёг спать в тени тутового дерева, которое росло на краю поля.
В это время на горячем коне проезжал мимо богатый и толстый бай. Он увидел, что волы одни, без пахаря, пашут землю, и остановил коня.
— Вот это чудо! — закричал бай. — Да с такими волами я могу рассчитать половину моих работников и сберегу кучу денег!
Он стал звать:
— Эй, кто здесь хозяин?
Старик проснулся и, увидев, что его зовёт жадный бай, испугался. Он низко склонил свою седую голову перед богачом и ответил:
— Хозяин-то я, но я не знаю, что нужно от меня почтенному соседу.
Конечно, и бай узнал старика и сразу смекнул, как повернуть дело. Он хлестнул коня, подскакал поближе и закричал:
— Так это твои волы? Тем лучше! Я беру их себе в счёт долга.
Старик не понял:
— Какого долга?
Бай рассмеялся:
— Плохая же у тебя, старик, память. Вчера ты взял у меня два мешка ячменя для посева, за них-то я и возьму волов.
— Сжалься! — взмолился старик. — Не обещал ли ты ждать до осени, а сегодня еще весна.
— То было вчера, а сегодня я передумал, — ответил бай,—ты взял два мешка, а я беру двух волов. Или не ровен счёт?
— Без волов мы все пропадём — и я и моя старуха! Пожалей меня! — застонал старик.
Но Ярты-гулок уже подкрался к отцу и шепнул ему на ухо:
— Ата-джан, отдавай волов. Ничего не бойся. Говорю тебе, — не пройдёт и дня, как богач их сам пригонит обратно.
И старик ответил баю: .
— Жаль мне моих волов: таким волам цены нет. Ты видишь, что они сами пашут землю. Но долг — это долг. Возьми волов и никогда не упрекай меня в неблагодарности.
Старик поклонился баю, а бай, довольный своей хитростью, погнал к своему дому чудесных волов, которые сами пашут землю. Ярты-гулок опять сидел на своём месте между воловьими рогами; уж он-то знал своим волам настоящую цену!
Скоро они въехали на широкий байский двор, обнесённый высокой стеной-дувалом.
Еще от ворот толстяк закричал своей жене:
— Эй, Гюльджан! Напои волов и брось им побольше клевера! Запомни: эти волы не простые, и ты сама будешь за них отвечать!
После этого он уселся на ковре посреди двора и рассчитал подряд всех своих батраков, которые работали в поле, потому что теперь они были ему не нужны.
Всё это видел Ярты-гулок. Он видел, как горевали батраки, потому что бай отнимал у них последний кусок хлеба. Он смотрел на богача и думал:
«Погоди, злой человек, — ты дорого заплатишь за людские слёзы!»
Потом он сполз с головы вола, потихоньку выбрался за ворота и побежал к дому своих родителей.
На другой день толстый бай выехал в поле, чтобы посмотреть, как учёные волы сами будут пахать его байскую землю. Но упрямцы как стали на краю поля, так и не сдвинулись с места. Сколько ни кричал на них богач, сколько ни уговаривал, — они только махали хвостами, но не хотели идти вперёд.
Бай разъярился. Он выхватил камачу-нагайку и так сильно ударил волов, что они рванулись с места и поскакали. Вкривь и вкось они потащили за собой соху, без толку ковыряя землю и засоряя арыки. Богач бежал вслед за ними и кричал:
— Вах, горе мне! Они испортят всё моё поле! Хитрый старик обманул меня!
Он вскочил на коня и во весь опор погнал его к старикову дому.
— Негодный! — закричал бай. — Я дал тебе два мешка отменного ячменя, а твои волы не стоят и полмешка кукурузы!
И он рассказал, что случилось с волами в поле.
Старик выслушал богача и развёл руками:
— Эй, мой бай! С такими волами надо уметь обращаться, или ты не увидишь от них ни капли пользы!
Старик повёл бая обратно на хлопковое поле. Вместе с ним отправился и Ярты-гулок: он забрался в рукав ватного халата старика, а когда они пришли в поле, вылез из рукава и в два прыжка очутился на своём любимом месте — между высокими воловьими рогами. Волы тотчас же тронулись, и за сохой потянулась ровная глубокая борозда.
— Разве плохо пашут мои волы? — спросил старик бая. — Сердце радуется, когда глаза смотрят на их работу!
До захода солнца пахал Ярты байскую землю, а когда наступил вечер, он погнал волов к богачу в усадьбу.
Пришла ночь. Все в байском доме уснули. Ребёнок уснул в резной деревянной люльке, дочери хозяина — на мягкой подстилке, Гюль — любимая жена бая — под атласным одеялом, а хозяин дома храпел на белой кошме, подложив под голову длинную подушку-мутаку. Не спали только Ярты-гулок да месяц в небе.
Когда месяц поднялся высоко и золотая звезда стала между его рогами, Ярты-гулок сказал сам себе:
— Пришло время, Ярты, рассчитаться с баем!
Он поднял волов и во весь опор погнал их прямо в двери байского дома. Волы с разбегу ударились в дверь рогами, раздался треск, и красавица Гюль проснулась.
Она закричала:
— Вставай, Мамед, или я умру от страха!
Она кричала мужу прямо в ухо, но хозяин спал крепко и не проснулся. А стук становился всё громче и громче. Глинобитные стены дрожали от могучих ударов. Гюль очень испугалась; она схватила светильник, в котором было налито хлопковое масло, зажгла его и подбежала к двери.
— Кто там стучится? — спросила красавица, трясясь от испуга. Но ей никто не ответил. Дверь треснула, распахнулась, и огромная рогатая голова просунулась в кибитку. Раздался могучий хриплый рёв, и Гюль уронила светильник.
Тут уже все вскочили со своих подстилок! Но в темноте никто не мог понять, что случилось. Гюль кричала, что сам шайтан-дьявол ворвался в дом, дочери бая кричали, что это землетрясение, а ребёнок плакал от страха. Толстый бай схватил в руки ящик с золотом, чтобы скорей убежать из этого проклятого дома, но его всюду встречали разъярённые страшные морды и оглушал протяжный могучий рёв.
Не растерялся только один батрак; он поймал волов и крепко привязал их возле дувала. Только теперь хозяин понял, что не шайтан и не землетрясение, а заколдованные волы разбудили весь дом среди ночи. Он лёг на свою кошму, но долго еще ворочался с боку на бок, прежде чем заснул. Заснула Гюль под атласным одеялом, заснули дочери на мягкой подстилке, и ребёнок уснул в резной деревянной люльке.
Но толстый Мамед и его семья не долго наслаждались покоем.
Вдруг во дворе заблеяли овцы, закричали верблюды и ишаки затрубили во всё горло. Хозяину показалось, что само небо упало на землю.
Он вскочил и закричал:
— Вот теперь это землетрясение! Вы слышите, как ходит земля у нас под ногами!
Все выбежали во двор и увидали, что стена, за которой стоял байский скот, обрушилась, а бараны, ишаки и верблюды с криком, воем и громким рёвом разбегаются из байской усадьбы. Арба, на которой только что привезли глиняные кувшины, лежит посреди двора вверх колёсами, и звонкие черепки устилают землю. А по двору, разрушая всё на своём пути, с взмыленными мордами носятся заколдованные волы.
Богач завопил во весь голос:
— О проклятые волы! Волы, подобные чёрному ветру! Чудовища, подобные чуме и буре! Пусть будет проклят тот час, когда я ввёл вас в свой мирный дом!
Женщины плакали и кричали:
— В этих волов вселился шайтан! Уведи, прогони, отец, этих зверей, или мы все погибнем!
Тогда богач решил:
«И тут я не прогадаю: отдам старику волов, а чтобы не быть в накладе, потребую с него за ячмень деньгами». Он взял палку и погнал волов из усадьбы. А теперь слушай про старика со старухой.
Старик и старуха всю ночь сидели на пороге своей кибитки. Всю ночь они не могли заснуть и всю ночь вспоминали своего маленького сыночка.
Старик пел:

Где ты, наш сынок,
Проворный сынок,
Подобный орлу и барсу?

Старуха пела:

Ушёл наш сынок,
Прекрасный сынок,
Подобный цветку и солнцу!

А потом они пели вместе:

Вернись, наш сынок,
Равного которому нет никого на свете!

Вдруг они услыхали, что кто-то громко стучит в калитку.
Старик спросил:
— Эй, кто стучится к нам в такое позднее время?
Мамед закричал из-за дувала, потому что это был он:
— Это я, милый сосед. Жалко мне тебя стало. Я пригнал к тебе твоих чудесных волов. Возьми их обратно, а за ячмень заплати деньгами!
Старик не знал, что и сказать богачу, и пошёл открывать калитку. Но тут он услышал, что кто-то шепчет ему на ухо, и сразу узнал голос Ярты-гулока:
— Ата-джан, ни за что не бери волов!
Тогда старик поклонился ночному гостю и сказал:
— Эй, мой бай! Откуда деньги у бедняка? Уговор — это уговор: я взял ячмень, а ты получил волов. Владей ими на здоровье.
— Ай, вах! — закричал богач. — Ты разорил меня! Но я человек терпеливый, я подожду, и ты вернёшь мне долг с нового урожая.
Но старик понял хитрость бая и покачал головой:
— Ну нет! Лучше прыгнуть в котёл с кипятком, чем попасть к тебе в кабалу. Волы у тебя, и мы в расчёте!
Так ответил старик богачу и даже засмеялся в усы, а богач начал стонать: не мог же он вернуться домой с заколдованными волами! Наконец он сказал старику:
— Я — человек добрый. Я дарю тебе этих волов, но запомни мою щедрость и рассказывай о ней во всех домах и на всех дорогах.
Старик очень удивился и хотел уже согласиться, но Ярты опять зашептал ему в ухо:
— Ни за что не бери волов, ата-джан!
Тогда старик еще ниже поклонился баю и ответил:
— Как же я возьму обратно скотину, за которую не могу уплатить денег? Все соседи будут считать меня вором! Если же я скажу им, что сам бай подарил мне волов, они ни за что не поверят! Нет, как сделано, — пускай так и будет. Веди волов обратно в свою усадьбу и не тревожь меня по ночам.
Так сказал старик и ушёл в кибитку. Он спустил ковёр, заменяющий двери, а старуха принялась варить похлёбку для своего дорогого сыночка. Но Ярты уже не было в доме.
Теперь слушай, что было с толстым баем.
Волк жаден, но бай ещё жаднее. Он не хотел бросить волов на дороге, он не хотел угнать их в пески пустыни, а хотел выручить за волов большие деньги.
Он сказал:
— Я спрячу скотину в тутовой роще за аулом, а утром продам волов на базаре.
Так решил бай и погнал волов по дороге. Конечно, он не видел Ярты-гулока, который опять сидел на своём любимом месте, между высокими воловьими рогами. Если бы бай знал, что на волах сидит мальчишка, он бы понял, почему волы бегут направо, когда он велит им бежать налево. Он бы знал, почему волы бегут назад и грозят ему страшными рогами, когда он гонит их вперёд своей длинной хворостиной.
Так они колесили по аулу до рассвета и до рассвета не могли добраться до тутовой рощи. Бай измучился, сел на краю дороги и заплакал от злости.
Он сел как раз рядом с виноградником муллы. А мулла был сварлив и умел кричать громче, чем сотня старых женщин. Случилось же так, что волы подобрались к кустам винограда и принялись объедать молодые листья вместе с цветами. Тогда мулла выбежал из дома и стал кричать на бая. Мулла поднял свои руки к небу и завыл, как шакал:
— О нечестивец! Ты связался с самим шайтаном! Эти звери погубят тебя и твоих внуков, твоих детей и твоих правнуков, как погубили мой виноградник! Убей их или плати деньги за виноград. Если ты этого не сделаешь, сам бог-аллах отвернётся от тебя на том свете!
Крик муллы разбудил весь аул. Прибежали люди и стали спорить: одни кричали, что мулла прав, другие кричали, что бай не виноват, и никак не могли сговориться между собой.
А про волов все забыли.
Голодные волы подошли к баю и стали жевать полу его нарядного шёлкового халата. Они думали, что это не зелёный халат, а черкиз-трава, которая бывает весной зелёной и сочной. Пока люди спорили, заколдованные волы съели половину халата, и только тут все заметили, что случилось с почтенным баем.
Люди перестали спорить и принялись хохотать. Нищие батраки — и те смеялись над гордым баем. Никогда еще знатный бай не видал такого позора! Он завизжал от злости, схватил палку и погнал волов в пески пустыни.
Но разве уйдёшь от беды, если она у тебя за плечами. Так было и с богачом.
Когда толстый бай пригнал волов к песчаному морю, он достал свою камачу-нагайку с резной серебряной рукояткой и изо всей силы хлестнул волов, чтобы они ушли от него подальше. Он даже заплакал от досады, потому что ему было очень жаль волов, за которых на базаре можно было взять хорошую цену. Растирая рукавом слёзы, он поплёлся к своей усадьбе.
Пройдя сто шагов, бай оглянулся, чтобы посмотреть, как далеко ушли волы, и увидел, что заколдованные животные неторопливо идут следом за ним. Бай закричал, замахал руками и побежал по дороге. Но волы тоже побежали. Он сворачивал направо, но и волы бежали направо. Он сворачивал налево, и волы сворачивали налево! Солнце уже стояло над головой, а они всё еще бегали по пустыне.
Наконец бай пустился на хитрость: как заяц, он присел за барханом и прикрылся кустом черкиза. Но волы тотчас же оказались рядом и преспокойно принялись уплетать зелёные листья.
Толстый бай побежал на четвереньках, как черепаха, пополз, как ящерица, по пустыне и спрятался на дне сухого арыка. Когда он выглянул, он увидел, что упрямые животные стоят перед ним.
Три дня продолжалась погоня. Три дня и три ночи скитался бай по пустыне. Что только он ни выдумывал, чего только ни делал, чтобы избавиться от проклятых животных: он зарывался в песок с головой, карабкался на стены старинных башен, которые стоят над песками, как грозные часовые, он прыгал в глубокие каменные колодцы, но нигде не мог спрятаться от чудесных волов.
Толстый бай стал худым, как щепка, как подушка, из которой вытрясли все перья, как бурдюк, из которого вылили всё вино до капли. Его одежда превратилась в лохмотья. Он сел на песок и завыл, как гиена:
— Ай, вах! Нет на земле несчастья, равного моему несчастью! Пойду к старику, поклонюсь ему в ноги, посулю ему самого жирного барана, лишь бы он избавил меня от этих упрямых чудовищ!
И бай побежал к старикову дому.
Как всегда, старик и старуха проснулись очень рано. Они разостлали посреди двора кошму-подстилку и сели пить зелёный чай с горячим чуреком.
Вдруг старуха вскочила и выронила из рук пиалу с горячим чаем. Она закричала:
— Вах! Посмотри, отец, — к нам во двор лезет разбойник!
Старик глянул и увидал за дувалом страшного человека.
— Кто бы ты ни был, чудовище, — замахал на него руками старик, — не тревожь бедных людей, ступай своей дорогой!
— Я не чудовище, я — Мамед-ага — твой несчастный сосед, — раздался в ответ из-за дувала слабый голос. Калитка открылась, но старик даже не узнал Мамеда: лицо его было исцарапано, а нарядный халат висел клочьями.
— Смилуйся, добрый человек! — завопил богач на весь двор. — Возьми назад своих скотов, возьми сейчас же, и ты получишь в награду самого жирного барашка из моего стада.
Так сказал бай и указал на волов, которые смирно стояли за дувалом. Старик хотел было согласиться, но Ярты-гулок вскарабкался отцу на плечо и шепнул:
— Три барана, ата!
И старик повторил:
— Три барана, почтенный бай!
Богач взмолился:
— Ай, вах! Почему ты сразу не спросил всю мою усадьбу? Или хочешь разорить мой дом?!
Но старик строго глянул на богача:
— Тому, кто разорил десятки домов, три барана — не слишком большой убыток.
Делать нечего — пришлось баю согласиться.
На всю округу наварила старуха плову из байских баранов, а старик пригласил в гости всех бедняков аула и батраков жадного бая.
До поздней ночи шумел той-пир во дворе Ярты-гулока.
На пиру все наелись досыта и досыта посмеялись над жадным баем.
А теперь слушай про Ярты-гулока.
Рано утром, когда и солнце еще не вставало, Ярты проснулся. Он умылся прохладной водой из арыка, побежал к волам, вскочил на своё любимое место — между рогами — и погнал волов в поле — пахать под хлопок отцовскую землю.
Пускай Ярты пашет. Пускай громко звенит дутара!