ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ,
в которой сначала возвращаются на два месяца назад, а затем переносятся на девять месяцев вперед
Несколькими неделями ранее, 13 июня, на следующий день после заседания Уэлдонского ученого общества, на котором происходили столь бурные споры, во всех слоях населения Филадельфии — и цветного и белого — царило неописуемое волнение.
Уже с самого утра все только и говорили о неожиданном скандале, который разыгрался накануне. Какой-то наглец, называвший себя инженером, человек неизвестного происхождения и неведомой национальности, с совершенно неправдоподобным именем Робур — Робур-Завоеватель, — явился без приглашения в зал заседаний, оскорбил всех сторонников воздушных шаров, опозорил воздухоплавателей и восхвалял чудесные свойства «аппаратов тяжелее воздуха»; его поведение вызвало страшную суматоху, крики и угрозы, а он в свою очередь угрожал присутствующим. В конце концов, покинув трибуну под треск револьверных выстрелов, он бесследно исчез, и с тех пор, несмотря на все поиски, о нем больше ничего не слыхали.
Понятно, что все это давало обильную пищу языкам и подогревало воображение не только в Филадельфии, но и во всех остальных тридцати шести штатах Американской Федерации. И, говоря по правде. Старый Свет не отставал в этом отношении от Нового.
Но трудно передать, насколько возросло волнение, когда вечером 13 июня обнаружилось, что ни председатель, ни секретарь Уэлдонского ученого общества не вернулись домой. А ведь это были люди с положением, почтенные и благоразумные. Накануне они покинули зал заседаний с намерением спокойно возвратиться восвояси, ибо оба были холостяками и дома их не ожидало ничье нахмуренное лицо. Уж не уехали ли они куда-нибудь ненароком? Нет, во всяком случае из их слов никак нельзя было вывести подобное заключение. Напротив, они условились, что на следующий день снова займут свои места за столом президиума: один — в качестве председателя, другой — в качестве секретаря на заседании клуба, где должно было обсуждаться происшествие, случившееся накануне.
Бесследно исчезли не только эти видные жители штата Пенсильвания, но вместе с ними исчез и слуга Фриколлин. Он точно в воду канул, как и его хозяин. Нет! Никогда еще ни один негр, после Туссена-Лувертюра, Сулука и Дессалина, не заставлял столько говорить о себе. Ему предстояло вскоре занять достойное место как среди своих коллег, находившихся в услужении в лучших домах Филадельфии, так и среди тех чудаков, которым достаточно совершить какой-нибудь нелепый поступок, чтобы снискать себе известность в этой чудесной стране — Америке.
На следующий день — ничего нового. Ни коллеги, ни Фриколлин не объявились. Серьезная тревога. Всеобщее волнение. Толпы, осаждающие здания почты и телеграфа, жаждут известий…
По-прежнему ничего нового.
И, однако, после заседания Уэлдонского ученого общества многие видели, как пропавшие вышли на улицу, громко разговаривая, как к ним присоединился поджидавший их Фриколлин и как все трое двинулись затем по Уолнет-стрит, направляясь к Фэрмонт-парку.
Джем Сип, вегетарианец, даже пожал правую руку председателя, сказав при этом: «До завтра!»
А Уильям Т.Форбс, делавший патоку из тряпья, обменялся сердечным рукопожатием с Филом Эвансом, который дважды повторил: «До свиданья!.. До свиданья!..»
Мисс Долл и мисс Мэт Форбс, связанные с дядюшкой Прудентом узами чистейшей дружбы, не могли прийти в себя после его исчезновения и, стремясь узнать что-нибудь новое, тараторили еще больше обычного.
Так прошли три, четыре, пять, шесть дней, затем неделя… две недели… Никто не возвратился, и не было ни малейшего указания, которое могло бы навести на след исчезнувших.
Тем не менее произвели самые тщательные розыски во всем квартале… Ничего!.. Осмотрели все улицы, ведущие к порту… Ничего! Обшарили весь парк, густые рощи, заросли кустарника… Ничего! По-прежнему ничего!
Правда, заметили, что трава на просторной поляне недавно примята и при этом самым подозрительным образом, ибо нельзя было понять, кто ее примял! На опушке леса, окаймляющего поляну, обнаружили следы борьбы. По-видимому, дядюшка Прудент, Фил Эванс и Фриколлин стали жертвами шайки злоумышленников, набросившихся на них поздней ночью посреди безлюдного парка.
Это было вполне возможно. Вот почему полиция приступила к розыскам с соблюдением всех формальностей и со всей приличествующей случаю медлительностью. Обыскали всю Скулкилл-ривер, обшарили ее дно, скосили густую траву, росшую по берегам этой реки. И если это не дало никаких результатов, то все же нельзя сказать, что вовсе не принесло пользы, ибо на берегах Скулкилл-ривер давно уже пора было скосить траву. Воспользовавшись розысками, заодно произвели и покос. Практичные люди «отцы» города Филадельфии!
Затем прибегли к помощи газет. Объявления, рекламации, чуть ли не рекламы были разосланы во все демократические и республиканские органы печати Соединенных Штатов, без различия направления. «Дейли Нигро» — газета негритянского населения — поместила портрет Фриколлина, переснятый с его последней фотографии. Были обещаны награды и премии всякому, кто доставит какие-нибудь известия о пропавших, и даже тому, кто отыщет хоть малейшее указание, по которому можно будет напасть на их следы.
«Пять тысяч долларов! Пять тысяч долларов!.. Всякому, кто сообщит…»
Но все это ни к чему не привело. Пять тысяч долларов так и остались лежать в кассе Уэлдонского ученого общества.
«Пропали без вести! Пропали без вести! Дядюшка Прудент и Фил Эванс из Филадельфии пропали без вести!!!»
Нечего и говорить, что необъяснимое исчезновение председателя и секретаря поставило клуб воздухоплавателей в весьма затруднительное положение. И прежде всего общее собрание его членов постановило временно прекратить работу по созданию воздушного шара «Вперед», которая уже подходила к концу. Да и как было решиться достроить аэростат без главных застрельщиков этого предприятия, тех, кто посвятил ему часть своей жизни — свое время и деньги? Как было решиться довести без них это дело до конца? Итак, приходилось ждать.
И вот как раз в это время вновь начались толки о загадочном явлении, которое так возбуждало умы несколько недель назад.
В самом деле, таинственный предмет снова не раз наблюдали, вернее, лишь мельком видели в верхних слоях атмосферы. Разумеется, никому и в голову не приходило искать связь между загадочным появлением таинственного тела и не менее загадочным исчезновением двух членов Уэлдонского ученого общества. Действительно, нужно было обладать незаурядной фантазией, чтобы как-то сблизить эти события.
Но так или иначе, астероид, болид или, если угодно, воздушное чудище вновь появилось и при таких обстоятельствах, которые позволили лучше определить его размеры и форму. В первый раз его видели на следующий день после исчезновения обоих воздухоплавателей в Канаде, над территорией, лежащей между Оттавой и Квебеком; затем во второй раз — над равнинами Дальнего Запада, где оно состязалось в скорости с поездом великой Тихоокеанской железной дороги.
С этого Дня сомнениям, царившим в мире ученых, пришел конец. Итак, загадочное тело не было создано природой, это — летательный аппарат, воплотивший на практике принципы теории «аппаратов тяжелее воздуха». И если создатель и владелец воздушного корабля все еще хранил в тайне свое имя, то он, очевидно, уже не держал в секрете свою машину, раз он решился пролететь так низко над землями Дальнего Запада. Однако источники энергии, которая приводила в действие летательный аппарат, и устройство его механизмов оставались загадкой. Во всяком случае, одно было совершенно очевидно: воздушный корабль мог передвигаться с необыкновенной быстротой. В самом деле, несколько дней спустя его уже видели над Небесной империей, затем над северной частью Индостана и, наконец, над безбрежными степями России.
Кто же был этот дерзкий механик, создавший такой мощный летательный аппарат, что для него не существовало больше ни государственных границ, ни океанских пределов, и превративший земную атмосферу в собственное владение? Неужели тот самый Робур, который резко и смело высказал свои взгляды на заседании Уэлдонского ученого общества, явившись туда, чтобы не оставить камня на камне от теорий сторонников управляемых воздушных шаров?
Быть может, нескольким проницательным людям и приходило в голову такое предположение. Однако, как ни странно, никто и мысли не допускал, что вышеназванный Робур был хоть в какой-нибудь степени причастен к исчезновению председателя и секретаря Уэлдонского ученого общества.
Словом, все это так и оставалось бы тайной, если бы 6 июля в одиннадцать часов тридцать семь минут утра по нью-йоркскому телеграфу из Франции в Америку не прибыла некая депеша.
О чем же она извещала? В ней был передан текст документа, обнаруженного в табакерке, подобранной на парижской мостовой; документ этот сообщал о судьбе двух людей, по которым Американская Федерация собиралась уже надеть траур.
Итак, виновником похищения был Робур, инженер, прибывший в Филадельфию со специальной целью — раздавить в зародыше теорию сторонников воздушных шаров! Значит, это он был капитаном воздушного корабля «Альбатрос»! Значит, это он в отместку увез дядюшку Прудента и Фила Эванса, а заодно с ними и Фриколлина! Этих людей следовало, очевидно, считать навеки погибшими, разве только друзьям удалось бы возвратить их на землю с помощью какого-нибудь героического средства, например, построив другой воздушный аппарат, способный вступить в поединок с мощной летательной машиной Робура!
Какое смятение! Какое замешательство! Депеша из Парижа была адресована президиуму Уэлдонского ученого общества. Членов клуба воздухоплавателей тотчас же с ней ознакомили. Десять минут спустя вся Филадельфия узнала эту новость благодаря телефону, а затем, меньше чем через час, о ней уже знала вся Америка, ибо известие с быстротой электрического тока разнеслось по бесчисленным телеграфным проводам Нового Света. Сообщению не хотели верить, а между тем оно было совершенно достоверно. Должно быть, это выдумка какого-нибудь шутника дурного тона, говорили одни; «утка» самого низкого пошиба, утверждали другие. Как могло произойти подобное похищение в Филадельфии, да к тому же еще при таких таинственных обстоятельствах? Как удалось «Альбатросу» совершить посадку в Фэрмонт-парке? Почему никто не заметил, как он пролетел над штатом Пенсильвания?
Спору нет, это были веские доводы. Скептики имели все основания сомневаться. Но неделю спустя они их утратили. 13 июля французский пакетбот «Нормандия», бросивший якорь в водах Гудзона, доставил на борту знаменитую табакерку. Из Нью-Йорка ее спешно отправили в Филадельфию поездом.
Да! То была собственная табакерка председателя Уэлдонского ученого общества. Джему Сипу следовало в тот день поесть более плотно, ибо он едва не лишился чувств, когда ее увидел. Сколько раз он на правах друга брал из нее понюшку табака! Мисс Долл и мисс Мэт также признали эту табакерку, на которую они так часто взирали, в тайне надеясь рано или поздно погрузить в нее свои худые пальцы, пальцы старых дев! Затем табакерку осмотрели их отец Уильям Т.Форбс, Трак Милнор, Бэт Т.Файн и многие другие члены Уэлдонского ученого общества. Сколько раз они видели, как она раскрывалась и захлопывалась в руках их высокочтимого председателя! И, наконец, подлинность ее засвидетельствовали все бесчисленные друзья дядюшки Прудента в славном городе Филадельфии [по-гречески Филадельфия означает — братская любовь], само название которого означает, — и этого нельзя забывать, — что его обитатели любят друг друга, как братья.
Стало быть, отныне не оставалось и тени сомнений. Не только сама табакерка председателя, но и почерк, которым был написан документ, никому больше не позволяли недоверчиво покачивать головой. И тогда послышались громкие стенания; люди в отчаянии воздевали руки к небесам. Подумать только, дядюшка Прудент и его коллега увезены на летательном аппарате, и нет средства их спасти!
Компания Ниагарских водопадов, одним из крупнейших акционеров которой состоял дядюшка Прудент, чуть было не прекратила своей деятельности и не остановила водопады. «Уолтон Уотч компани» уже подумывала о закрытии часового завода, так как лишилась своего управляющего. Фила Эванса.
Да! Страна погрузилась в траур, можно без преувеличения сказать — во всеобщий траур, ибо за исключением нескольких горячих голов, которые встречаются даже и в Соединенных Штатах, никто больше не надеялся вновь увидеть двух достопочтенных сограждан.
Между тем, после того как «Альбатрос» пролетел над Парижем, о нем больше ничего не слыхали. Несколько часов спустя его видели над Римом — вот и все! В этом нет ничего удивительного, если вспомнить, с какой скоростью воздушный корабль пролетел над Европой, с севера на юг, и над Средиземным морем, с запада на восток. Поэтому на всем протяжении пути его не удалось увидеть ни в одну подзорную трубу. Напрасно все обсерватории заставляли людей проводить дни и ночи у наблюдательных приборов — летательная машина Робура-Завоевателя умчалась либо так далеко, либо так высоко, — быть может в Икарию, как он сам выражался, — что все потеряли надежду отыскать ее след.
Надо добавить, что, хотя над африканским побережьем воздушный корабль и летел с умеренной скоростью, никто не догадался разыскивать его в алжирском небе, ведь о документе тогда еще никому не было известно. Разумеется, «Альбатрос» был замечен над Тимбукту; но обсерватория этого прославленного города, — если в нем таковая имеется, — еще не успела сообщить в Европу о результатах своих наблюдений. Что же касается короля Дагомеи, то он скорее предпочел бы отрубить головы двадцати тысячам своих подданных, в том числе и министрам, нежели признать, что потерпел поражение в схватке с летательным аппаратом. Тут дело шло о его самолюбии!
Затем начался перелет через Атлантический океан, во время которого Робур достиг сперва Огненной Земли, а потом и мыса Горн. И наконец — территория Антарктиды и обширная область Южного полюса, над которыми «Альбатрос» пронесся вопреки воле инженера. Ну, а уж из этих полярных земель ждать каких-либо известий не приходилось.
Миновал июль, а ни один человек не мог похвалиться, что он хоть раз своими глазами видел воздушный корабль.
Прошел и август, а мир по-прежнему пребывал в полной неизвестности относительно судьбы узников Робура. И многие спрашивали себя, не стал ли инженер по примеру Икара, самого древнего из упоминаемых в истории завоевателей воздуха, жертвой собственного безрассудства.
В таком же бесплодном ожидании прошли и двадцать семь дней сентября.
Как известно, люди ко всему привыкают. Человеческой натуре свойственно относиться все спокойнее и спокойнее к прошедшим горестям. Постепенно наступает забвение, ибо оно необходимо. Но на сей раз к чести человечества надо сказать, что оно не поддалось этой слабости. Нет! Оно не утратило интереса к судьбе двух белых и одного негра, вознесенных на небо, подобно Илье-пророку, с той только разницей, что библия не обещала им возвращения на землю.
Сочувствие к без вести пропавшим проявлялось в Филадельфии сильнее, чем в любом другом уголке мира. К тому же немалую роль здесь играли опасения личного свойства. Желая наказать своих противников, Робур вырвал дядюшку Прудента и Фила Эванса из родной страны. Нечего и говорить, он жестоко отомстил за себя, хотя и действовал противозаконно. Но полагал ли он себя теперь удовлетворенным? Не обрушится ли его мщение и на коллег председателя и секретаря Уэлдонского ученого общества? И кто мог считать себя в безопасности от покушений всесильного владыки воздушных просторов?
Вдруг 28 сентября неожиданная весть облетела весь город: дядюшка Прудент и Фил Эванс вновь появились после полудня в доме председателя Уэлдонского ученого общества.
И самым невероятным было то, что известие подтвердилось, хотя люди благоразумные ни за что не хотели этому поверить.
Однако и им пришлось сдаться перед очевидностью. То были собственной персоной пропавшие без вести воздухоплаватели, а отнюдь не их тени… Вернулся также и Фриколлин.
Члены клуба, затем их друзья и, наконец, просто толпы обывателей направились к дому дядюшки Прудента. Обоих коллег радостно приветствовали, все наперебой обнимали их под крики «гип-гип, ура!»
Среди собравшихся находились Джем Сип, которому пришлось прервать свой завтрак, не доев жаркое из вареного латука, а также Уильям Т.Форбс со своими дочерьми — мисс Долл и мисс Мэт. И если бы дядюшка Прудент был мормоном, он мог бы в тот день взять себе в жены их обеих; но он не был таковым и отнюдь не собирался им стать. Здесь были, конечно, и Трак Милнор и Бэт Т.Файн — словом, все члены клуба. Многие и теперь еще с удивлением спрашивают себя, каким образом дядюшка Прудент и Фил Эванс остались в живых, совершив триумфальное шествие через весь город и тысячу раз переходя из объятий в объятия.
В тот же вечер в Уэлдонском ученом обществе должно было состояться очередное заседание. Все были уверены, что дядюшка Прудент и Фил Эванс займут свои места за столом президиума. И так как они еще ничего не поведали о своих приключениях, — быть может, им просто не дали этой возможности, — то все рассчитывали, что вечером они расскажут о своем необычайном путешествии со всеми подробностями.
До сих пор, по тем или иным соображениям, оба хранили молчание. Хранил полное молчание и слуга Фриколлин, которого его сородичи от восторга едва не разорвали на части.
Вот о чем не успели или не пожелали рассказать председатель и секретарь Уэлдонского ученого общества.
Нет нужды возвращаться к событиям, которые, как помнит читатель, произошли в ночь с 27 на 28 июля: к смелому побегу дядюшки Прудента и Фила Эванса, к тому непередаваемому чувству, какое они испытали, ступив ногой на скалистое побережье острова Чатам, к ранению Фила Эванса, к тому, как был перерезан канат и поврежденный «Альбатрос», подхваченный юго-западным ветром, умчался в просторы над океаном. Его зажженные электрические фонари позволяли еще некоторое время следить за тем, как он набирал высоту, но вскоре и эти огни исчезли из виду.
Беглецам больше нечего было опасаться. Как мог Робур возвратиться на остров, когда гребные винты воздушного корабля не работали и их нельзя было исправить раньше чем через три-четыре часа.
А к этому времени «Альбатрос», разрушенный взрывом, превратится в груду обломков, плавающих по волнам, а те, кто находится на его борту, станут трупами и найдут себе могилу на дне океана.
Никому не предотвратить ужасной мести!
Узники считали, что они действуют в порядке законной самозащиты, и не испытывали ни малейшего угрызения совести.
Пуля, посланная с «Альбатроса», лишь слегка оцарапала плечо Фила Эванса. И все трое поспешили в глубь острова, надеясь встретить каких-либо туземцев.
Их надежда оправдалась. На западном побережье они нашли человек пятьдесят местных жителей, промышлявших рыбной ловлей. Туземцы видели, как воздушный корабль снизился над их островом, и приняли беглецов за сверхъестественные существа: перед ними преклонялись, им почти что поклонялись, и поместили их в самой благоустроенной хижине. Фриколлину представился неповторимый случай сойти за бога чернокожих.
Как и предвидели дядюшка Прудент и Фил Эванс, воздушный корабль не возвратился. Из этого они заключили, что катастрофа, должно быть, произошла в верхних слоях атмосферы. И, очевидно, никто больше не услышит ни об инженере Робуре, ни об удивительной машине, на которой он путешествовал со своими спутниками.
Теперь беглецам оставалось дожидаться оказии, чтобы вернуться в Америку. Надо сказать, что корабли редко заходят на остров Чатам. Так прошел весь август, и они уже спрашивали себя, не променяли ли одну неволю на другую; правда, Фриколлину пребывание на острове Чатам было куда больше по душе, чем жизнь в воздушной тюрьме.
Наконец, 3 сентября какой-то корабль подошел к острову, чтобы пополнить запасы пресной воды. Читатель, вероятно, не забыл, что у дядюшки Прудента в тот вечер, когда его похитили, было при себе несколько тысячедолларовых бумажек. Большего и не требовалось, чтобы добраться до Америки. Поблагодарив туземцев, которые на прощание выразили им свои самые почтительные чувства, дядюшка Прудент, Фил Эванс и Фриколлин взошли на борт судна, взявшего курс на Окленд. В пути они никому ни словом не обмолвились о своих приключениях; два дня спустя путешественники уже прибыли в столицу Новой Зеландии.
Здесь их принял в качестве пассажиров один из пакетботов Тихоокеанской линии, и 20 сентября, после вполне благополучного плавания, трое беглецов с «Альбатроса» уже высадились в Сан-Франциско. На пакетботе они также никому не сказали, ни кто они, ни куда едут; но так как пассажиры щедро оплатили свой проезд, то ни один американский капитан не стал бы их ни о чем расспрашивать.
В Сан-Франциско дядюшка Прудент, его коллега и слуга Фриколлин сели в первый же поезд Тихоокеанской железной дороги. 27 сентября они уже прибыли в Филадельфию.
Вот краткий рассказ о том, что произошло после того, как беглецы покинули борт «Альбатроса», а затем и остров Чатам. Вот как случилось, что в тот вечер, 27 сентября, председатель и секретарь Уэлдонского ученого общества могли снова занять свои места за столом президиума на заседании, открывшемся при огромном стечении публики.
Никогда еще дядюшка Прудент и Фил Эванс не были так спокойны. При взгляде на них никому бы и в голову не пришло, какие необыкновенные события разыгрались после достопамятного заседания 12 июня! Казалось, они решительно вычеркнули из своей жизни последние три с половиной месяца!
После первых громовых криков «ура», которые оба выслушали без малейшего волнения, дядюшка Прудент надел цилиндр и взял слово.
— Достопочтенные сограждане, — произнес он, — объявляю заседание открытым.
Неистовые рукоплескания и, надо сказать, вполне уместные! Правда, в том, что это заседание открылось, не было ничего особенного, но то, что председательствовал на нем дядюшка Прудент, а секретарем был Фил Эванс, казалось просто невероятным.
Председатель переждал, пока не затихли восторженные крики и бурные рукоплескания. Затем он продолжал:
— На последнем заседании, господа, возникла весьма бурная дискуссия (Слушайте! Слушайте!) между теми, кто требовал установить гребной винт на носу гондолы нашего воздушного шара «Вперед», и теми, кто считал, что место его на корме! (Удивленные восклицания.) Ныне мы нашли способ примирить противников. Вот этот способ: надо установить два винта, один — на носу, другой — на корме гондолы! (Всеобщее молчание и полная растерянность в зале.)
И это было все.
Да, все! О похищении председателя и секретаря Уэлдонского ученого общества — ни слова! Ни слова ни об «Альбатросе», ни об инженере Робуре! Ни слова о воздушном путешествии! Ни слова о том, как узникам удалось бежать! Наконец ни слова о том, что сталось с воздушным кораблем: продолжает ли он летать в воздушном пространстве и не следует ли членам клуба опасаться новых нападений!
Всякий поймет, что присутствовавшим на заседании воздухоплавателям до смерти хотелось порасспросить дядюшку Прудента и Фила Эванса; но оба были так чопорны и замкнуты, что пришлось считаться с их поведением. Когда они соблаговолят высказаться, они выскажутся, и все почтут за честь их выслушать.
Кроме того, быть может, в этом загадочном деле есть какая-то тайна, раскрыть которую еще не время.
Но вот дядюшка Прудент вновь взял слово и в полной тишине, никогда дотоле не наблюдавшейся на заседаниях Уэлдонского ученого общества, заявил:
— Господа, теперь остается лишь закончить сооружение аэростата «Вперед», которому предназначено покорить воздушную стихию. Объявляю заседание закрытым!
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,
которая заканчивает, но не завершает правдивую историю об «Альбатросе»
Двадцать девятого апреля следующего года, через семь месяцев после неожиданного возвращения дядюшки Прудента и Фила Эванса, всю Филадельфию охватило волнение. На этот раз политика была ни при чем. В тот день не было ни выборов, ни митингов. Всех занимало событие иного рода: воздушный шар «Вперед», законченный стараниями Уэлдонского ученого общества, готовился, наконец, отправиться в свою родную стихию.
Воздухоплавателями были прославленный Гарри У.Тиндер, чье имя уже упоминалось в начале нашего повествования, и его помощник.
Пассажирами — председатель и секретарь Уэлдонского ученого общества. Разве не заслужили они подобной чести? Разве не принадлежало им право самолично участвовать в испытании, имевшем целью посрамить летательные аппараты тяжелее воздуха?
И теперь, по прошествии семи месяцев, они все еще ни словом не обмолвились о своем приключении. Даже Фрикаллин, как ни трудно ему было хранить молчание, ничего не рассказал ни об инженере Робуре, ни о его чудесной летательной машине. Воинствующие сторонники воздушных шаров, дядюшка Прудент и Фил Эванс, по понятным причинам избегали всяких разговоров о воздушном корабле и вообще о летательных аппаратах. До тех пор, пока воздушный шар «Вперед» не занял первого места среди аппаратов для воздушных сообщений, они и слышать не хотели ни о каких изобретениях, принадлежащих сторонникам авиации. Они все еще верили, и им хотелось верить вечно, что истинным средством передвижения в воздухе остается воздушный шар и что ему одному принадлежит грядущее.
К тому же человек, которому они так жестоко отомстили, — в чем нимало не раскаивались, — наверняка погиб, и никто из экипажа воздушного корабля не мог, конечно, пережить его. Секрет устройства «Альбатроса» был отныне погребен в глубинах Тихого океана.
Правда, оставалось еще предположение, что у инженера Робура было тайное пристанище, уединенный остров, затерянный в просторах безбрежного океана. Воздухоплаватели помнили об этом и собирались впоследствии предпринять розыски этого острова.
Итак, предстояло, наконец, великое испытание, которое Уэлдонское ученое общество готовило так долго и с таким старанием. Аэростат «Вперед» был самым совершенным образцом всего, что было достигнуто до сих пор в области воздухоплавания, подобно тому как «Непреклонный» и «Грозный» являлись высшим достижением в области мореплавания.
Он обладал всеми качествами, которыми должен обладать воздушный шар. Его размеры разрешали ему подниматься до самых верхних слоев атмосферы, доступных для аэростата; непроницаемость его оболочки позволяла ему находиться неограниченное время в воздухе, а прочность ее — не опасаться любого расширения газа, так же как и самого сильного дождя и ветра; благодаря большому газоизмещению аэростат без труда поднимал в воздух систему электрических двигателей, которая сообщала его гребным винтам еще невиданную скорость вращения. Воздушный шар Уэлдонского ученого общества имел удлиненную форму, что облегчало его полет в горизонтальном направлении. Его гондола, напоминавшая ту, какую подвесили к своему воздушному шару капитаны Кребс и Ренар, была оснащена всем необходимым воздухоплавателю оборудованием: в ней имелись физические приборы, канаты, якоря, гайдропы и прочее, не говоря уж об источниках электрической энергии — батареях и аккумуляторах. На носу гондолы был установлен гребной винт; второй винт был укреплен, как и руль, на корме. Однако двигатели аэростата значительно уступали в мощности двигателям «Альбатроса».
После того как оболочку воздушного шара наполнили газом, он был доставлен на поляну в Фэрмонт-парке, на то самое место, куда когда-то на несколько часов опустился воздушный корабль.
Нечего и говорить, что подъемная сила аэростата «Вперед» создавалась с помощью легчайшего из газов. Один кубический метр светильного газа обладает способностью поднимать в воздух около семисот граммов, что создает лишь незначительную подъемную силу в воздушной среде. А каждый кубический метр водорода может поднять груз в тысячу сто граммов. Чистый водород, полученный в специальных аппаратах, по способу знаменитого Анри Жиффара, и наполнял гигантский воздушный шар. Газоизмещение аэростата составляло сорок тысяч кубических метров, и его подъемная сила равнялась сорока тысячам, помноженным на тысячу сто, то есть сорока четырем тысячам килограммов.
В то утро, 29 апреля, все приготовления к полету были закончены. К одиннадцати часам огромный воздушный шар уже покачивался в нескольких футах от земли, готовый подняться ввысь.
Стояла великолепная погода, словно специально предназначенная для предстоявшего важного испытания. Правда, ветру не мешало бы, пожалуй, быть посвежее, так как это сделало бы опыт более убедительным. В самом деле, ведь никто не сомневался, что воздушным шаром можно управлять в тихую погоду; но совеем иное дело, когда в атмосфере происходит сильное движение воздуха, и именно в таких условиях надлежало бы производить испытания.
Но ветра не было и в помине, и ничто» не указывало на то, что он может подняться. В тот день Северная Америка в виде исключения явно не собиралась послать в Европу ни одной из тех знатных бурь, которых у нее так много в запасе. Трудно было выбрать более подходящую погоду для успешного проведения опыта.
Надо ли говорить, что огромная толпа заполнила Фэрмонт-парк, что бесчисленные поезда доставляли в столицу Пенсильвании любопытных из соседних штатов, что промышленная и деловая жизнь в городе на время замерла? И все без исключения — хозяева, служащие, рабочие, мужчины и женщины, старики и дети, депутаты конгресса, представители армии, правительственные чиновники, репортеры, местные жители, и белые и цветные, — все теснились на просторной поляне. Надо ли описывать бурные чувства этой толпы, ее внезапные порывы, когда по людскому морю, казалось, пробегали волны? Надо ли упоминать, какие оглушительные крики «гип-гип-гип!» послышались со всех сторон, подобно взрывам фейерверка, когда дядюшка Прудент и Фил Эванс появились в гондоле, подвешенной к аэростату, убранному в национальные цвета Америки? Надо ли, наконец, говорить, что большая часть зрителей явилась сюда не столько для того, чтобы взглянуть на исполинский аэростат, сколько для того, чтобы поглазеть на двух необыкновенных людей, из-за которых Старый Свет преисполнился зависти к Новому?
Но почему речь идет о двух героях дня, а не о трех? Где же Фриколлин? Фриколлин решил, что с него вполне достаточно славы, которую он снискал себе полетом на «Альбатросе», и отклонил честь сопровождать своего господина. Вот почему он лишился своей доли в тех неистовых приветствиях, которыми были встречены председатель и секретарь Уэлдонского ученого общества.
Само собой разумеется, что все члены прославленного клуба воздухоплавателей в полном составе присутствовали на торжестве: они заняли отведенные им места в центре поляны, огражденные канатами и полицейскими кордонами. Здесь находились Трак Милнор, Бэт Т.Файн и Уильям Т.Форбс под руку со своими дочерьми — мисс Долл и мисс Мэт. Все они явились засвидетельствовать, что нет такой силы, которая могла бы разъединить сторонников «аппаратов легче воздуха»!
В одиннадцать часов двадцать минут пушечный выстрел возвестил, что последние приготовления окончены.
Аэростат ожидал теперь лишь сигнала к отправлению. В одиннадцать часов двадцать пять минут послышался второй пушечный выстрел.
Гигантский воздушный шар, удерживаемый канатами, поднялся метров на пятнадцать над поляной. Его гондола покачивалась над замершей от волнения толпой. И тогда дядюшка Прудент и Фил Эванс, стоявшие в передней части гондолы, приложили левую руку к груди — в знак того, что они душою вместе со всеми собравшимися. Затем они простерли правую руку к небесам — в знак того, что самый крупный из дотоле существовавших воздушных шаров готов, наконец, овладеть воздушным пространством.
И в ту же минуту сто тысяч человек приложили свою левую руку к груди, а правую — простерли вверх.
Третий пушечный выстрел прозвучал ровно в одиннадцать часов тридцать минут.
— Отдать концы! — крикнул Дядюшка Прудент, употребляя традиционную морскую формулу.
И аэростат «Вперед» величественно поднялся ввысь, как принято выражаться при описании полетов воздушных шаров.
Это и вправду было величественное зрелище! Казалось, огромный корабль плавно сошел со стапеля судостроительной верфи. И в самом деле, разве аэростат не устремился в просторы воздушного океана?
Воздушный шар поднимался вверх строго по вертикали, что свидетельствовало о полном отсутствии ветра, и остановился на высоте двухсот пятидесяти метров.
Здесь начались различные маневры, которые «Вперед» проделывал в горизонтальной плоскости. Сначала, движимый своими гребными винтами, он поплыл навстречу солнцу со скоростью десяти метров в секунду. Это обычный ход спокойно плывущего по морю кита. Сравнение аэростата с гигантом полярных морей напрашивалось само собой, ибо своей формой он напоминал это огромное млекопитающее.
Новый взрыв восторженных возгласов донесся до слуха воздухоплавателей.
Затем, подчиняясь воле рулевого, аэростат стал послушно кружиться и проделывать различные криволинейные и прямолинейные движения. Он двигался в ограниченном пространстве, уходил вперед, возвращался назад, и все это с такой легкостью, что, казалось, мог бы убедить даже самых ярых противников теории управляемых воздушных шаров, если бы такие присутствовали на поляне!.. Впрочем, если бы они там присутствовали, их, наверно, разорвали бы на куски.
И почему только не было ветра при этом неповторимом испытании? Право, это было весьма досадно. Ведь тогда все увидели бы, что аэростат может без труда проделывать любые маневры: либо двигаясь под углом к ветру, как парусное судно, идущее в бейдевинд, либо преодолевая встречные воздушные течения, подобно пароходу, побеждающему сильную волну.
Тем временем воздушный шар поднялся еще на несколько сот метров.
Толпа разгадала маневр. Дядюшка Прудент и его спутники надеялись найти какое-нибудь воздушное течение в верхних слоях атмосферы, чтобы продолжить испытание. Надо сказать, что в воздушном шаре была целая система внутренних баллонетов, которые играют ту же роль, что плавательные пузыри у рыб; накачивая в них насосами нужное количество воздуха, можно заставить аэростат перемещаться в вертикальной плоскости. Таким образом, не выбрасывая балласта при подъеме и не выпуская газа при спуске, воздухоплаватель мог по своей воле заставить воздушный шар подниматься или опускаться в воздухе. На случай быстрого спуска аэростат имел особый клапан, расположенный в верхней части оболочки. Словом, воздушный шар Уэлдонского ученого общества был построен на основе уже известных систем, но доведенных до высшей степени совершенства.
Итак, «Вперед» поднимался по вертикали. Огромный шар уменьшался прямо на глазах, как бывает при оптическом обмане. И это любопытное зрелище вознаграждало зрителей, шейные позвонки которых уже сильно ломило от того, что они неотрывно смотрели вверх. Громадный кит постепенно превратился в дельфина, а тот в свою очередь — в обыкновенного пескаря.
Поднимаясь все выше, аэростат достиг четырех тысяч метров. Но в прозрачном небе не было ни облачка, ни дымки, и его ясно видели с земли.
При этом аэростат все время оставался над поляной, как будто его удерживали невидимые нити. Если бы атмосферу накрыли огромным стеклянным колпаком, и тогда воздух не был бы более неподвижен: ни в верхних, ни в нижних слоях его не ощущалось ни малейшего дуновения. Не встречая никаких препятствий, воздушный шар быстро поднимался ввысь; из-за дальности расстояния он казался таким маленьким, будто на него смотрели в перевернутый бинокль.
Вдруг в толпе послышался крик, подхваченный десятками тысяч людей. Все указывали на одну и ту же точку в северо-западной части горизонта.
Там, в лазурной вышине, показалось движущееся тело; оно все увеличивалось. Что это такое? Птица, рассекающая крыльями верхние слои атмосферы? Или болид, летящий наискось в воздушном пространстве? Так или иначе, движущийся предмет приближался с невероятной быстротой и должен был вскоре пролететь над поляной.
Одно и то же подозрение с быстротой электрического тока пронеслось в голове каждого, находившегося на земле.
Но, как видно, и воздушный шар заметил это загадочное тело. Он несомненно почувствовал, что ему угрожает опасность, ибо его скорость возросла, и он стал удаляться на восток.
Да! Стоявшие внизу все поняли! Слово, вырвавшееся у одного из членов Уэлдонского ученого общества, было немедленно подхвачено стотысячной толпой:
— «Альбатрос»!.. «Альбатрос»!
Это и в самом деле был «Альбатрос»! Робур вновь показался в небесной вышине! Подобно гигантской хищной птице, он готовился накинуться на аэростат!
Но ведь девять месяцев назад разрушенный взрывом воздушный корабль, с поврежденными винтами и переломившейся пополам палубой, рухнул в море. Если бы не удивительное хладнокровие инженера, сумевшего изменить направление, в котором вращался передний гребной винт, и превратить его тем самым в подъемный, экипаж «Альбатроса» задохнулся бы во время стремительного падения. Но если Робуру и его товарищам удалось избежать гибели от удушья, то как спаслись они от смерти в волнах Тихого океана?
Дело в том, что обломки палубы, перегородки рубок, лопасти гребных винтов — все, что сохранилось от «Альбатроса», составило внушительную груду плавучих материалов. Когда раненая птица падает в воду, крылья еще некоторое время поддерживают ее на волнах. Точно так же Робур и его люди сначала плыли на этих обломках, а затем перебрались в уцелевшую после гибели «Альбатроса» резиновую лодку, которую они нашли на поверхности океана.
Провидение — для тех, кто верит в божественное вмешательство в дела человеческие, или случай — для тех, кто по недостатку веры не признает провидения, пришли на помощь потерпевшим бедствие.
Через несколько часов после восхода солнца их заметили с какого-то корабля. Подошедшая к ним шлюпка взяла на борт не только Робура и его спутников, но и плававшие по морю обломки «Альбатроса». Не вдаваясь в подробности, инженер сообщил, что его судно потерпело кораблекрушение; и таким образом его инкогнито было сохранено.
Корабль, подобравший пострадавших, оказался трехмачтовым английским судном «Two Friends» [«Два друга» (англ.)]. Оно следовало из Ливерпуля в Мельбурн, куда и прибыло через несколько дней.
Итак, Робур и его товарищи оказались в Австралии; однако отсюда было еще весьма далеко до острова Икс, на который они торопились попасть как можно скорее.
Среди обломков кормовой рубки Робуру удалось разыскать внушительную сумму денег, что позволило ему удовлетворить все неотложные нужды своих спутников, не прибегая к посторонней помощи. Вскоре после прибытия в Мельбурн он купил небольшую шхуну водоизмещением в сто тонн; и для инженера, отлично знавшего морское дело, не составило большого труда добраться до острова Икс.
С тех пор Робуром неотступно владела лишь одна мысль — отомстить! Но отомстить можно было только построив второй «Альбатрос» — задача вполне выполнимая для того, кто создал первый! Было использовано все, что могло пригодиться из уцелевших частей разрушенного воздушного корабля, — гребные винты, различные детали двигателей, которые вместе с остальными обломками были погружены на шхуну. Машинное отделение оборудовали новыми батареями и аккумуляторами. Словом, меньше чем за восемь месяцев все было закончено, и новый «Альбатрос», точная копия того, который был уничтожен взрывом, столь же мощный и быстроходный, уже готов был взмыть в поднебесье.
Само собой разумеется, что экипаж его остался прежним, и экипаж этот был полон ненависти ко всему Уэлдонскому ученому обществу вообще и к дядюшке Пруденту и Филу Эвансу в частности.
«Альбатрос» покинул остров Икс в первых числах апреля. Робур не желал, чтобы воздушный корабль был замечен в каком бы то ни было уголке земли. Поэтому «Альбатрос» почти все время летел над облаками. Достигнув Северной Америки, воздушный корабль совершил посадку в пустынной части Дальнего Запада. Здесь инженер, соблюдая самое строгое инкогнито, с величайшим удовольствием узнал, что Уэлдонское ученое общество намеревается вскоре приступить к испытанию своего аэростата «Вперед»; аэростат этот, взяв в свою гондолу дядюшку Прудента и Фила Эванса, должен подняться в небо над Филадельфией 29 апреля.
Какой великолепный случай привести в исполнение план мести, который вынашивали в душе Робур и его товарищи! Это будет грозное возмездие, и аэростату не избежать его! Это будет публичное мщение, и оно покажет всем полное превосходство воздушного корабля над воздушными шарами и другими аппаратами легче воздуха.
Вот как случилось, что в тот день «Альбатрос», точно ястреб, камнем падающий с небесной высоты на землю, показался над Фэрмонт-парком.
Да! Это был «Альбатрос», и его без труда узнали даже те, кто его никогда не видел!
«Вперед» по-прежнему пытался спастись бегством. Но вскоре воздухоплаватели поняли, что им ни за что не уйти от погони, если они будут лететь в горизонтальном направлении. Вот почему они решили вести аэростат в вертикальной плоскости; но устремились они не к земле, ибо воздушный корабль мог легко преградить им путь, а в верхние слои атмосферы, где надеялись оказаться вне досягаемости. Это был весьма смелый, но единственно возможный для них маневр.
Однако «Альбатрос» начал подниматься за ними. Значительно уступая в размерах аэростату, он был похож на рыбу-меч, преследующую кита, чтобы проткнуть его своим грозным оружием, или на миноносец, настигающий бронированный корабль, чтобы взорвать его.
На земле с тревогой следили за этой погоней! В несколько мгновений воздушный шар достиг высоты пяти тысяч метров. «Альбатрос» преследовал его по пятам. Он описывал вокруг аэростата круги, которые с каждым разом становились все уже. Он мог бы уничтожить аэростат одним ударом, проткнув его оболочку. И тогда дядюшка Прудент и его спутники нашли бы себе страшную гибель, разбившись при падении на землю!
Онемев от ужаса и едва переводя дыхание, многотысячная толпа находилась во власти того тягостного чувства, которое охватывает нас при виде человека, падающего с высоты, когда мучительно сжимается грудь и подкашиваются ноги.
В воздухе готов был начаться бой, страшный бой, когда в отличие от сражения на море не остается никаких шансов на спасение, — первый воздушный бой, но, разумеется, не последний, ибо прогресс заложен в самой природе нашего мира. Огромный аэростат летел под американским флагом; над «Альбатросом» реяло черное, украшенное звездами полотнище, с золотым солнцем посредине — флаг Робура-Завоевателя.
Воздушный шар попытался спастись от своего врага, поднявшись еще выше. Полностью освободившись от балласта, он совершил новый прыжок в тысячу метров. Теперь он казался лишь едва заметной точкой в пространстве. «Альбатрос», винты которого вращались с максимальной скоростью, неотступно следовал за ним и вовсе скрылся из виду.
Внезапно вопль ужаса разнесся над поляной.
Аэростат увеличивался буквально на глазах; вскоре показался и воздушный корабль, также спускавшийся к земле. Всем стало ясно, что аэростат падает. Газ, непомерно расширившись в верхних слоях атмосферы, прорвал оболочку, и наполовину опустошенный воздушный шар стремительно летел вниз.
«Альбатрос», умерив скорость своих подъемных винтов, снижался с такой же быстротой. И когда «Вперед» находился всего лишь в тысяче двухстах метрах от земли, «Альбатрос» подошел к самому борту его гондолы.
Неужели Робур решил прикончить своего врага?.. Нет!..» Он хотел оказать ему помощь, хотел спасти его экипаж!
И так искусен, был этот маневр, что воздухоплаватель и его помощник смогли перескочить из гондолы аэростата на палубу воздушного корабля.
Уж не собирались ли дядюшка Прудент и Фил Эванс отвергнуть помощь Робура и отказаться от спасения? Они были вполне на это способны! Но команда «Альбатроса» набросилась на них и силой заставила перейти на палубу воздушного корабля.
Затем «Альбатрос» отлетел в сторону и неподвижно застыл в воздухе, в то время как воздушный шар, из оболочки которого вытек весь газ, упал на верхушки деревьев, осенявших поляну, я бессильно повис на ветвях, точно гигантский лоскут.
На земле все замерли от ужаса. В мертвом молчании не слышно было дыхания людей. Многие закрыли глаза, чтобы не видеть страшной развязки.
Итак, дядюшка Прудент и Фил Эванс опять стали пленниками инженера Робура. Не собирался ли он вновь умчать их в пространство, куда никто не сможет за ним последовать?
Это было вполне вероятно.
Между тем «Альбатрос» не только не поднялся ввысь, но все приближался к земле. Казалось, он хочет совершить посадку, и толпа раздалась, чтобы очистить ему место в центре поляны.
Волнение собравшихся достигло крайнего предела.
«Альбатрос» остановился в двух метрах от земли. И среди глубокого молчания послышался голос Робура.
— Граждане Соединенных Штатов, — начал он, — председатель и секретарь Уэлдонского ученого общества снова находятся в моей власти. Задержав их у себя, я лишь воспользовался бы правом возмездия. Но, видя возбуждение, в которое их привели успехи «Альбатроса», я понял, что умы людей еще не подготовлены к тому важнейшему перевороту, который в один прекрасный день должно произвести завоевание воздуха. Дядюшка Прудент и Фил Эванс, вы свободны!
Председатель и секретарь Уэлдонского ученого общества, а вместе с ними командир аэростата и его помощник спрыгнули на землю.
«Альбатрос» тотчас же поднялся метров на десять над толпой.
Затем Робур продолжал:
— Граждане Соединенных Штатов, мои опыты завершены, но отныне я полагаю, что ничего не следует делать раньше времени. Это относится и к прогрессу: успехи науки не должны обгонять совершенствования нравов. Надо идти путем постепенного развития, а не путем бурных переворотов. Словом, всему — свой срок! Явись я сегодня, я пришел бы слишком рано, и мне не удалось бы примирить противоречивые и своекорыстные интересы людей. Народы еще не созрели для единения.
Поэтому я покидаю вас. Секрет своего изобретения я уношу с собой, но он не погибнет для человечества. Он будет принадлежать ему в тот день, когда люди станут достаточно образованными, чтобы извлечь пользу из моего открытия, и достаточно благоразумными, чтобы никогда не употреблять его во вред. Прощайте же, граждане Соединенных Штатов, прощайте!
И «Альбатрос», рассекая воздух всеми своими подъемными винтами, движимый вперед обоими гребными винтами, вращавшимися с наивысшей скоростью, скрылся на востоке под бурные крики, на сей раз выражавшие восхищение.
Дядюшка Прудент и Фил Эванс, полностью посрамленные, как и все Уэлдонское ученое общество в их лице, сделали то, что им только и оставалось: поспешили возвратиться к себе домой. А толпа, настроение которой внезапно переменилось, проводила их жестокими насмешками, впрочем вполне заслуженными!
Теперь все тот же вопрос: кто такой Робур? Узнаем ли мы когда-нибудь?
Мы это знаем уже сегодня. Робур — наука будущего, быть может наука завтрашнего дня. Это — надежный резерв грядущего.
А «Альбатрос»? Путешествует ли он еще в земной атмосфере, среди своих владений, которых никто не в силах его лишить? Нет оснований в этом сомневаться. Однако появится ли Робур-Завоеватель в один прекрасный день, как он сам о том возвестил? Да! Он придет вновь, чтобы раскрыть секрет своего изобретения, которое может изменить социальные и политические условия жизни общества.
Будущее воздушных сообщений принадлежит летательным машинам, а не аэростатам.
Именно «Альбатросам» предстоит окончательно покорить воздух!
Отзывы о сказке / рассказе: