ГЛАВА XX
Ночь в океане. — Залив Акулы. — Задушевная беседа Приготовления к зиме. — Раннее наступление дурной погоды. Сильные морозы. — Работы внутри дома. — Через шесть месяцев. Фотографический снимок. — Неожиданное событие.
Все произошло так, как предвидел Пенкроф, предчувствие которого было безошибочно. Ветер постепенно крепчал и из свежего превратился в бурный, то есть приобрел скорость от сорока до сорока пяти миль в час, так что на корабле в открытом море пришлось бы убрать рифы и спустить брамсели.
Оказавшись на траверсе залива, «Бонавентур» не смог войти в него: было около часа, а в это время начинается отлив. Поэтому пришлось держаться в открытом море, ибо если бы Пенкроф этого и хотел, он не мог бы добраться даже до устья реки Благодарности. Итак, он поставил на мачту штормовой стаксель и стал ждать, повернув нос к земле.
К счастью, хотя ветер был очень силен, море, защищенное берегом, не слишком волновалось. Поэтому мореходам не приходилось бояться валов, столь опасных для небольших кораблей. «Бонавентур», конечно, не перевернулся бы от удара волны, так как был хорошо нагружен балластом, но падение огромных водяных масс на палубу могло бы повредить судну: доски могли не выдержать. Пенкроф, искусный моряк, принял меры против всевозможных случайностей. Он, конечно, очень доверял своему судну, но все же не без тревоги ожидал рассвета.
В течение ночи Сайрес Смит и Гедеон Спилет не имели случая побеседовать, а между тем после тех слов, которые инженер шепнул журналисту, следовало еще раз поговорить о происхождении таинственной силы, видимо властвующей над островом Линкольна. Гедеон Спилет все время думал об этой необъяснимой загадке — о появлении огня на берегу острова. Ведь он, несомненно, видел этот огонь. Харберт и Пенкроф, спутники журналиста, тоже его видели. Огонь помог им установить местоположение острова в ту темную ночь, и никто из них не сомневался, что он зажжен рукой инженера, а теперь Сайрес Смит решительно заявляет, что он ничего подобного не делал.
Гедеон Спилет решил вернуться к этому обстоятельству, как только «Бонавентур» доставит их обратно, и убедить инженера сообщить остальным товарищам о всех этих странных фактах. Может быть, тогда колонисты решатся предпринять сообща полное обследование острова Линкольна.
Как бы то ни было, в этот вечер на этих неведомых еще берегах, образующих вход в бухту, не вспыхнул огонь, и маленькому судну пришлось провести всю ночь в открытом море.
Когда на горизонте появились первые лучи зари, ветер стих, и это позволило Пенкрофу легче проникнуть в узкий вход в канал Часов в семь утра «Бонавентур», взяв предварительно направление на мыс Северной Челюсти, осторожно вошел в пролив и оказался в бухте, со всех сторон окруженной самыми причудливыми образцами вулканических пород
— Вот участок моря, где можно устроить превосходный рейд и где мог бы свободно маневрировать целый флот, сказал Пенкроф
— Самое любопытное то, что этот залив образован двумя потоками лавы, извергнутой вулканом и постепенно накопившейся здесь, — заметил Сайрес Смит. В результате залив оказался совершенно защищенным со всех сторон, и, вероятно, даже в самую бурную погоду вода в нем спокойна, как в озере.
— Несомненно, — сказал Пенкроф. — Ведь ветер может проникнуть сюда только через узкий проход между мысами, и вдобавок южный мыс прикрывает северный, так что шквалам очень трудно до него добраться Честное слово, наш «Бонавентур» мог бы простоять здесь целый год и ни разу даже не натянул бы якорной цепи!
— Здесь для него даже слишком просторно, — сказал журналист.
— Да, мистер Спилет, я согласен, что для «Бона-вентура» места здесь слишком много; но, если американскому флоту понадобится спокойное убежище в Тихом океане, он, мне кажется, не найдет ничего лучше этого рейда.
— Мы находимся у пасти Акулы, — сказал Наб, намекая на форму залива.
— В самой пасти, мой милый Наб! Но ты ведь не боишься, что она сомкнется над нами, правда? — засмеялся Харберт.
— Нет, мистер Харберт, не боюсь,- ответил Наб.- Но все же этот залив мне не нравится. У него неприветливый вид.
— Вот тебе и на! — воскликнул Пенкроф. — Наб ругает мой залив.
Но достаточно ли здесь глубоко? — спросил инженер. Ведь если киль «Бонавентура» и не касается дна, то для наших броненосцев этого еще мало.
— Сейчас проверим, — сказал Пенкроф. И моряк бросил в воду длинную веревку с привязанным к ней куском железа, которая заменяла ему лот. Эта веревка была длиной примерно в пятьдесят сажен;
она размоталась целиком, но не достигла дна.
— Ладно, — сказал Пенкроф. — Пусть наши броненосцы идут сюда. Они не сядут на мель.
— Этот залив — настоящая бездна, — сказал Сайрес Смит.- Но раз наш остров вулканического происхождения, нет ничего удивительного, что в морском дне встречаются такие впадины.
— Можно подумать,- прибавил Харберт,- что эти крутые стены чем-то обтесаны, и я уверен, что даже если бы лот Пенкрофа был в пять-шесть раз длиннее, он не нащупал бы дна у их подножия.
— Все это прекрасно,- сказал журналист,- но я позволю себе указать Пенкрофу, что его рейду кое-чего не хватает.
— Чего же именно, мистер Спилет?
— Какого-нибудь прохода или ущелья, позволяющего выйти на остров. Я не вижу ни одного места, куда можно было бы ступить ногой.
И действительно, высокие, очень крутые глыбы лавы на всем побережье залива не представляли ни одного удобного места для высадки. Это был непроходимый вал, напоминавший норвежские фиорды, но еще более бесплодный. «Бонавентур» на ходу почти касался высоких стен, но его пассажиры не увидели ни одного выступа, который позволил бы им ступить на сушу
Пенкроф, чтобы утешиться, сказал, что эти стены, когда понадобится, легко будет взорвать с помощью пороха. Так как в заливе решительно нечего было делать, то моряк направил свой корабль к выходу и около двух часов ночи был снова в море
— Уф! — удовлетворенно вздохнул Наб.
Можно было действительно подумать, что славному Набу было не по себе в этой огромной пасти.
От мыса Челюстей до устья реки Благодарности было не больше восьми миль «Бонавентур», взяв направление на Гранитный Дворец, прошел с милю вдоль берега при попутном ветре На смену огромным глыбам лавы вскоре появились прихотливо разбросанные дюны, среди которых так неожиданно был найден инженер Сотни птиц прилетали на эти дюны.
Около четырех часов Пенкроф, оставив слева оконечность островка, вошел в канал, отделяющий островок от побережья острова, а в пять часов якорь «Бонавентура» вонзился в песчаное дно в устье реки Благодарности.
Прошло три дня с тех пор, как колонисты покинули свое жилище Айртон ожидал их на берегу, а дядюшка Юп весело побежал навстречу своим хозяевам, удовлетворенно ворча
Итак, остров был обследован целиком, но при этом не было замечено ничего подозрительного. Если какое-либо таинственное существо и обита то в его пределах, то оно могло скрываться лишь на Змеином полуострове, в гуще непроходимых лесов, где колонисты еще не побывали.
Гедеон Спилет поговорил обо всем этом с инженером, и было решено привлечь внимание остальных колонистов к некоторый странным происшествиям, случившимся на острове Последнее из них казалось самым загадочным.
Сайрес Смит, вспоминая о костре, зажженном на берегу рукой неизвестного, в двадцатый раз переспрашивал журналиста:
— Уверены ли вы, что хорошо рассмотрели? Может быть, это было частичное извержение вулкана или какой-нибудь метеор?
— Нет, Сайрес, это наверное был огонь, зажженный рукой человека,- уверял журналист. Спросите Пенкрофа и Харберта. Они видели то же, что и я, и подтвердят мои слова
Несколько дней спустя, 25 апреля вечером, когда все обитатели колонии собрались на плато Дальнего Вида, Сайрес Смит обратился к ним с такими словами»
— Друзья мои, я считаю себя обязанным обратить ваше внимание на некоторые факты, которые произошли на острове, и мне хотелось бы знать ваше мнение о них Это факты, так сказать, сверхъестественного порядка
— Сверхъестественного’ — воскликнул Пенкроф, выпуская густой клуб дыма — Возможно ли, что наш остров — сверхъестественный?
Нет, Пенкроф, но что он таинственный, это несомненно Быть может, вы сумеете объяснить то, что непонятно ни мне, ни Спилету.
Говорите, мистер Сайрес, — попросил моряк
— Ну так вот… Понятно ли вам, каким образом меня нашли в четверти мили от берега, после того как я упал в море? Я переместился совершенно бессознательно.
Может быть, вы потеряли сознание и.. — сказал Пенкроф
— Это совершенно невероятно. Но пойдем дальше Понятно ли вам, каким образом Топ нашел ваше жилище в пяти милях от пещеры, в которой я лежал?
— Инстинкт собаки…- сказал Харберт
— Удивительный инстинкт! — заметил журналист. — Несмотря на то, что в ту ночь был ливень и бушевала буря, Топ явился в Трубы сухой, без единого пятнышка грязи.
— Дальше, сказал инженер.- Понятно ли вам, почему Топ был таким необычайным образом выброшен из озера после схватки с дюгонем?
— Признаюсь, не совсем,- сказал Пенкроф,- тем более что рана в боку дюгоня была, по-видимому, нанесена каким-то острым орудием Это тоже непонятно.
Еще дальше,- продолжал Сайрес Смит — Понятно ли вам, друзья мои, каким образом попала дробинка в тело поросенка пеккари? Как оказался на берегу ящик, хотя нигде вблизи не было следов кораблекрушения»? Каким образом бутылка с запиской так кстати нашла нас во время нашей первой поездки по морю»? Каким образом наша лодка, сорвавшись с причала, приплыла к нам по течению реки как раз тогда, когда она нам была нужна? Каким образом лестница была выброшена из окна Гранитного Дворца во время нашествия обезьян? И, наконец, каким образом оказался у нас в руках документ, которого Айртон, по его словам, никогда не писал?
Сайрес Смит перечислил от первого до последнего загадочные события, случившиеся на острове Харберт, Пенкроф и Наб переглянулись, не зная, что сказать. Все эти события, впервые сопоставленные, показались в высшей степени необычными
— Клянусь честью, мистер Сайрес, — сказал Пенкроф,- вы правы! Мне это нелегко объяснить.
— Теперь же, друзья мои, — продолжал инженер,- прибавился еще один факт, столь же не понятный, как и все остальные.
— Какой же, мистер Сайрес? — с живостью спросил Харберт.
— Вы говорите, Пенкроф, что когда вы возвращались с острова Табор, то видели огонь на острове Линкольна?
— Конечно, — ответил моряк.
— Вы уверены, что видели этот огонь?
— Так же, как я сейчас вижу вас.
— И ты тоже, Харберт?
Мистер Сайрес,- вскричал юноша, этот огонь светил, как звезда первой величины!
— Но это не была звезда? — допытывался инженер.
— Нет,- ответил Пенкроф.- Небо было покрыто тучами, и, во всяком случае, звезда не стояла бы так низко над горизонтом. Мистер Спилет тоже видел этот огонь и может подтвердить наши слова.
— Добавлю, — сказал журналист, — что этот огонь сверкал очень ярко и напоминал сноп электрического света.
— Да, да, верно! — подхватил Харберт. — И он, несомненно, горел на высотах Гранитного Дворца.
— Ну так вот, друзья мои, — продолжал инженер, — знайте, что в ночь на двадцатое октября ни Наб, ни я не зажигали на берегу огня.
— Вы не за… — произнес Пенкроф, который до того изумился, что даже не мог закончить фразу.
— Мы не выходили из Гранитного Дворца, — ответил Сайрес Смит,- и если на берегу горел огонь, значит его зажег кто-то другой.
Пенкроф и Харберт были поражены. Ошибки тут быть не могло: огонь действительно привлек их внимание в ночь на 20 октября.
Да, приходилось признать, что во всем этом есть какая-то тайна. Какая-то загадочная сила, покровительствовавшая колонистам, но мучительно раздражавшая их любопытство, действовала, и притом всегда вовремя, на острове Линкольна. Неужели в чаще скрывалось какое-то существо? Это надо было обязательно выяснить.
Сайрес Смит напомнил своим друзьям о том, как странно вели себя иногда Топ с Юпом, как они бродили вокруг отверстия колодца, соединявшего Гранитный Дворец с морем, и добавил, что он осмотрел этот колодец, но не обнаружил ничего подозрительного. После этого разговора все члены колонии твердо решили тщательно обыскать весь остров, как только снова наступит хорошая погода.
С этого дня Пенкроф стал задумчив и озабочен. Моряк чувствовал, что остров Линкольна, который он считал своей личной собственностью, уже не принадлежит ему целиком, что у острова есть еще другой хозяин, которому волей-неволей приходится подчиняться Пенкроф с Набом часто беседовали обо всех этих необъяснимых вещах. Оба они были по своей натуре склонны верить в чудесное и почти не сомневались, что остров Линкольна подчинен какой-то сверхъестественной силе.
Между тем пришел май — ноябрь северных широт, — и с ним возвратилась дурная погода. Зима ожидалась ранняя и суровая. Поэтому колонисты, не теряя времени, начали готовиться к зимовке.
Впрочем, они были как будто достаточно подготовлены к самой лютой зиме. В войлочной одежде не было недостатка, к муфлоны, которые к тому времени сильно расплодились, в изобилии поставляли шерсть, нужную для изготовления этой теплой материи.
Излишне говорить, что Айртон был тоже снабжен удобным зимним платьем. Сайрес Смит предложил ему вернуться на время ненастья в Гранитный Дворец, где ему будет удобнее жить, чем в корале. Айртон обещал сделать это, как только закончит в корале последние работы, и к половине мая переселился на зимнюю квартиру. С этого времени Айртон начал принимать участие в общей жизни и не упускал случая быть полезным. Но он по-прежнему был скромен и печален, никогда не участвуя в развлечениях своих товарищей.
Большую часть третьей зимы, проводимой колонистами на острове, им пришлось просидеть в Гранитном Дворце. За это время случались сильные бури и страшные ураганы, которые, казалось, потрясали скалы до самого основания. Огромные приливы грозили залить водой весь остров, и любое судно, которое стало бы на якорь возле берега, несомненно, должно было погибнуть. Во время этих бурь река Благодарности два раза так разливалась, что можно было опасаться за мосты, и пришлось укрепить прибрежные мостики, которые при сильном прибое исчезали под водой.
Можно себе представить, какие разрушения произвели на плато Гранитного Дворца эти вихри, напоминающие смерчи из дождя и снега! Особенно пострадали мельница и птичий двор. Колонистам приходилось часто делать неотложный ремонт, чтобы не подвергать опасности жизнь своих птиц.
Во время ненастья к окраине плато часто подходили ягуары и стаи четвероруких; всегда приходилось опасаться, как бы самые сильные и отважные из них под влиянием голода не переправились через ручей, тем более что зимой, когда ручей замерзал, это было нетрудно сделать. В этом случае только постоянные наблюдения могли спасти от гибели посевы и домашних животных, и нередко приходилось стрелять из ружей, чтобы держать опасных гостей на почтительном расстоянии. Короче говоря, у колонистов не было недостатка в работе, так как, кроме занятий вне дома, всегда находилось какое-нибудь дело в самом Гранитном Дворце.
Во время сильных морозов колонисты совершили несколько прекрасных охотничьих экспедиций на обширное болото Казарок. Гедеон Спилет и Харберт, которым помогали Топ и Юп, не потратили зря ни одного выстрела в гущу многих тысяч уток, куликов, шилохвостов, чирков и чибисов. В эти места, обильные дичью, было нетрудно пройти либо по дороге к гавани Воздушного Шара, перейдя по мосту через реку Благодарности, либо обогнув скалы мыса Находки, и охотники никогда не удалялись от Гранитного Дворца больше чем на две-три мили.
Так прошли четыре самых холодных месяца зимы:
июнь, июль, август и сентябрь. Но, в общем, сам Гранитный Дворец не очень страдал от жестокой непогоды, так же, как и кораль, который был лучше защищен, чем плато, и отчасти прикрыт горой Франклина. До него долетали лишь остатки бурь, уже разбившихся о леса и высокие утесы. Поэтому он подвергся лишь незначительным разрушениям, и ловкие, трудолюбивые руки Айртона легко исправили их, когда во второй половине октября он вернулся на несколько дней в кораль. В течение зимы не случилось никаких загадочных происшествий, не произошло ничего необычного, хотя Пенкроф с Набом отмечали любой пустяк, который можно было считать проявлением сверхъестественной силы. Даже Топ с Юпом не бродили больше вокруг колодца и не проявляли никаких признаков беспокойства. Казалось, что полоса сверхъестественных событий прошла, но о них все же часто говорили по вечерам в Гранитном Дворце, и было твердо решено обыскать остров вплоть до самых недоступных частей его.
Но вскоре случилось событие чрезвычайной важности, которое могло иметь самые мрачные последствия;
оно заставило Сайреса Смита и его друзей на время забыть о своих планах.
Был октябрь. Погода с каждым днем улучшалась. Природа просыпалась под лучами солнца, и среди неумирающей зелени хвойных деревьев, окружавших опушку леса, возникла молодая листва.
Читатель помнит, что Гедеон Спилет и Харберт несколько раз фотографировали виды острова Линкольна.
И вот 17 октября, около трех часов, Харберт, пользуясь тем, что небо было ясно, решил снять всю бухту Союза, расположенную напротив плато Дальнего Вида, от мыса Челюстей до мыса Когтя.
Горизонт был виден очень отчетливо. Море, волнуемое легким ветерком, казалось вдали гладким, как озеро; на нем кое-где вспыхивали яркие блики Аппарат был поставлен у одного из окон большого зала Гранитного Дворца, возвышавшегося над берегом я бухтой Харберт действовал так же, как всегда, и, сделав снимок, пошел его зафиксировать с помощью химических веществ, которые хранились в темном помещении.
Потом он снова вышел на свет и начал тщательно рассматривать снимок И вдруг он увидел на пластинке маленькое пятнышко, еле выступавшее на горизонте
«Наверное, это изъян на стекле»,- подумал Харберт.
Из любопытства юноша решил рассмотреть это пятно в сильное увеличительное стекло, которое он вывинтил из подзорной трубы
Но едва Харберт приставил глаз к стеклу, как из его груди вырвался крик, и он чуть не выронил пластинку.
Юноша бросился в комнату Сайреса Смита и протянул инженеру снимок и лупу, указывая ему на пятнышко
Сайрес Смит всмотрелся в эту маленькую точку, затем схватил подзорную трубу и бросился к окнам.
Инженер водил трубой в разные стороны и наконец нашел подозрительную точку Тогда он опустил свою трубу и произнес:
— Корабль!
И действительно, в виду острова Линкольна показался корабль
КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ
Отзывы о сказке / рассказе: