Жюль Верн — Таинственный остров

ГЛАВА V

Выводы инженера. — Грандиозные планы Пенкрофа. — Батарея в воздухе. — Четыре выстрела. — Как поступить с уцелевшими пиратами? — Айртон колеблется. — Великодушие Сайреса Смита. — Пенкроф сдается., но неохотно.

Итак, все объяснилось взрывом этой подводной мины. Сайрес Смит, которому приходилось во время междоусобной войны иметь дело с этими страшными орудиями разрушения, не мог ошибаться. От действия этого цилиндра, заряженного каким-то взрывчатым веществом, вода в проливе поднялась столбом, киль корабля был разрушен, и он немедленно пошел ко дну. Именно потому и оказалось невозможным снова поднять его на воду, так как остов был слишком сильно поврежден. «Быстрый» не выдержал удара торпеды, которая потопила бы любой броненосец, словно простую рыбачью лодку.

Да, все объяснилось, все… кроме появления этой мины в водах пролива.

— Друзья мои,- продолжал Сайрес Смит,- теперь уже нельзя сомневаться, что на острове находится какая-то таинственная личность — быть может, как и мы, жертва кораблекрушения. Я говорю об этом для того, чтобы Айртон узнал обо всех загадочных событиях последних двух лет. Кто этот неведомый благодетель, чье счастливое вмешательство так часто нам помогало, — не представляю себе. С какой целью он так себя ведет и скрывается, оказав нам столько услуг, — это мне не понятно. Но услуги его очень существенны, и оказать их мог только человек, располагающий огромной силой. Айртон, как и мы, обязан ему многим, ибо если этот незнакомец спас меня из воды после падения воздушного шара, то, очевидно, он же написал записку, бросил бутылку в пролив и дал нам знать о положении нашего товарища. Добавлю, что только он мог пригнать и выбросить на мыс Находки ящик, наполненный вещами, которых нам недоставало; он же зажег костер на возвышенности, который помог вам пристать к берегу; он же пустил в пеккари дробинку; он же пустил в пролив торпеду, которая разрушила бриг. Одним словом, все загадочные факты, которых мы не могли себе объяснить, обязаны своим происхождением этому таинственному человеку. Кто бы он ни был — потерпевший крушение или ссыльный, только неблагодарность могла бы заставить нас забыть, сколько он для нас сделал. На нас лежит немалый долг, и я надеюсь, что когда-нибудь мы его заплатим.

— Вы правильно говорите, милый Сайрес, — сказал Гедеон Спилет. — Действительно, на острове скрывается какой-то человек, почти всемогущий, влияние которого необычайно благотворно для нашей колонии. Если бы сверхъестественные силы могли действовать в обыденной жизни, я сказал бы, что этот человек располагает сверхъестественными возможностями. Быть может, он тайно сообщается с нами через колодец Гранитного Дворца и узнает наши планы? Не он ли прислал нам бутылку, когда наша лодка в первый раз вышла в море? Не он ли выбросил Топа из озера и был причиной смерти дюгоня? Не он ли — все указывает на это — спас вас из воды, Сайрес, при таких обстоятельствах, когда обыкновенный человек был бы лишен возможности вам помочь? Если да, то он властвует над силами, которые делают его повелителем стихий.

Рассуждения журналиста были совершенно правильны, и его товарищи понимали это.

— Да,- ответил Сайрес Смит,- нельзя сомневаться, что какое-то человеческое существо действует в нашу пользу и средства, которыми он располагает, недоступны обычным людям. Это тоже загадка, но если мы обнаружим человека, загадка разъяснится. Вопрос, следовательно, заключается вот в чем: должны ли мы уважать инкогнито этого великодушного существа или обязаны сделать все возможное, чтобы найти его? Каково ваше мнение?

— Мое мнение, — сказал Пенкроф, — что кто бы этот человек ни был, он хороший малый, и я его уважаю.

— Пусть так, Пенкроф, но это ведь не ответ, — сказал Сайрес Смит.

— Хозяин,- проговорил Наб,- мне кажется, что мы можем искать этого господина сколько угодно, но найдем его только тогда, когда он сам этого захочет.

— То, что ты говоришь, неглупо,- сказал Пенкроф.

— Я согласен с мнением Наба, — заметил Гедеон Спилет. — Но это не значит, что мы не должны сделать попытку. Удастся ли нам найти этого таинственного человека или нет, мы, во всяком случае, выполним свой долг.

— А ты, мой мальчик, что скажешь? — спросил инженер, обращаясь к Харберту.

— О, я хотел бы поблагодарить человека, который сначала спас вас, а потом нас всех! — воскликнул Харберт, глаза которого сверкали.

— Неплохое желание, — сказал Пенкроф. — Мне тоже хотелось бы это сделать. Я человек нелюбопытный, но охотно отдал бы один глаз, чтобы посмотреть другим глазом в лицо этому господину. Мне кажется, он должен быть могуч и красив.

— А вы что думаете, Айртон? — спросил инженер.

— Мистер Смит,- ответил Айртон,- я почти не могу высказать никакого мнения. Как вы сделаете, так и будет хорошо. Если вам будет угодно, чтобы я принял участие в ваших поисках, я последую за вами.

— Благодарю вас, Айртон,- продолжал Сайрес Смит,- но мне хотелось бы получить более прямой ответ на вопрос. Вы — наш товарищ, вы уже не раз жертвовали собой, чтобы защитить нас, и мы должны посоветоваться с вами, собираясь принять важное решение. Итак, говорите.

— Мистер Смит,- сказал Айртон,- мне кажется,. мы должны сделать все, чтобы найти этого неизвестного благодетеля. Может быть, он одинок? Может быть, ему плохо? Может быть, мы ему поможем начать новую жизнь? Я тоже, как вы сказали, очень ему обязан. Это он, только он мог посетить остров Табор, увидеть дикаря, которого вы нашли, и сообщить вам, что надо спасти несчастного! Значит, я снова стал человеком благодаря ему. Я никогда этого не забуду!

— Итак, решено,- сказал Сайрес Смит.- Мы начнем поиски как можно скорее. Ни один уголок острова не останется необысканным. Мы исследуем самые недоступные места, и пусть наш неведомый друг простит нам это, приняв во внимание нашу благую цель.

В течение последующих дней колонисты деятельно косили сено и жали хлеб. Они хотели закончить все необходимые работы, прежде чем приступить к обследованию не известных еще частей острова. В это же время надлежало собрать различные овощи, привезенные с острова Табор; все это приходилось переносить в кладовые, и, к счастью, в Гранитном Дворце вполне хватало места: туда можно было сложить все богатства острова. Запасы колонистов хранились в большом порядке и были недоступны животным или двуногим врагам. Сырости тоже не приходилось опасаться в этом толстом гранитном массиве. Некоторые естественные пещеры в верхнем коридоре были расширены и углублены при помощи кирки или пороха, и Гранитный Дворец превратился в главный склад провизии, боевых припасов, посуды и инструментов — словом, всего имущества колонии.

Что касается пушек, снятых с брига, то это были превосходные орудия из литой стали. По настоянию Пенкрофа, их втащили при помощи крана и талей в самые сени Гранитного Дворца; между окнами пробили бойницы, и вскоре длинные стальные дула уже торчали в отверстиях стены. С такой высоты огненные жерла господствовали над всей бухтой Союза. Всякий корабль, показавшийся в виду острова, неминуемо попал бы под огонь воздушной батареи.

— Мистер Сайрес, — сказал однажды Пенкроф (дело было 8 ноября),- теперь, когда вооружение закончено, не мешало бы испытать, насколько далеко бьют наши орудия.

— Вы думаете, это будет полезно? — спросил инженер.

— Это не только полезно, это необходимо. Иначе, как мы узнаем, на какое расстояние можно послать одно из этих кругленьких ядер, имеющихся у нас в таком большом запасе?

— Ну так что ж, испытаем их, Пенкроф, — сказал инженер. — Но я думаю, что для пробной стрельбы следует употребить не порох, запас которого мне хотелось бы сохранить неприкосновенным, а пироксилин. В пироксилине у нас никогда не будет недостатка.

— Выдержат ли эти пушки взрывчатую силу пироксилина? — спросил журналист, которому не меньше Пенкрофа хотелось испытать артиллерию Гранитного Дворца.

— Думаю, что да. Впрочем, мы будем действовать осторожно, — ответил инженер.

Сайрес Смит — знаток артиллерийского дела — имел основания думать, что эти пушки превосходны. Орудия были изготовлены из кованой стали и заряжались с казенной части. Они могли вмещать огромный заряд и, следовательно, били на значительное расстояние. Действительно, конечный результат попадания снаряда тем больше, чем более вытянута и траектория, описываемая снарядом, а протяженность траектории достигается лишь при очень большой начальной скорости.

— Начальная же скорость,- сказал Сайрес Смит своим товарищам, — стоит в прямом отношении к количеству использованного пороха. При изготовлении артиллерийских орудий весь вопрос сводится к тому, чтобы применить металл, обладающий максимальным сопротивлением, а сталь, несомненно, самый твердый из металлов. Я поэтому думаю, что наши пушки выдержат расширение газа пироксилина и будут прекрасно действовать.

— Мы убедимся в этом, когда испытаем их, — ответил Пенкроф.

Нечего и говорить, что все четыре пушки были в прекрасном состоянии. После того как орудия вытащили из воды, Пенкроф добросовестно их начистил. Сколько времени употребил он на то, чтобы натереть пушки, смазать их жиром, придать им блеск, вычистить механизмы затвора, нажимной винт, замок! Теперь все части орудия блестели так, точно находились на борту какого-нибудь американского фрегата.

Итак, в этот день, в присутствии всего состава колонии, не исключая Топа и Юпа, пушки одна за другой были подвергнуты испытанию.

Их зарядили пироксилином, учитывая, что взрывчатая сила его вчетверо больше, чем у пороха. Снаряды пушек имели форму цилиндрического конуса.

Пенкроф держал веревку запального фитиля и был готов стрелять.

По сигналу Сайреса Смита раздался выстрел. Ядро, направленное на море, пролетело над островком и скрылось в океане на расстоянии, которое невозможно было определить с точностью.

Вторую пушку навели на крепкие скалы мыса Находки. Ядро ударилось об острый камень приблизительно в трех милях от Гранитного Дворца и разнесло его вдребезги.

Наводил душку и стрелял Харберт, который был очень горд своим первым выстрелом. Но еще больше гордился Пенкроф — ведь это его милый мальчик сделал такой замечательный выстрел!

Третье ядро, пущенное в сторону дюн на верхнем берегу бухты Союза, упало на песок более чем в четырех милях от Гранитного Дворца, подскочило и скрылось в воде, подняв облако пены.

Для четвертого выстрела Сайрес Смит немного увеличил заряд, чтобы установить предел дальнобойности. Потом все отошли в сторону, так как пушку могло разорвать, и фитиль был подожжен с помощью длинной веревки.

Раздался громкий выстрел, но пушка выдержала. Колонисты бросились к окнам и увидели, что ядро задело верхушки скал на мысе Челюстей, примерно в пяти милях от Гранитного Дворца, и скрылось в волнах залива Акулы.

— Ну что же, мистер Сайрес,- спросил Пенкроф, восторженные крики которого едва не заглушили грохот выстрела, — что вы скажете о нашей батарее? Пусть все пираты Тихого океана явятся к Гранитному Дворцу! Ни один из них не высадится без нашего разрешения.

— Поверьте мне, Пенкроф: лучше не делать этого опыта, — ответил инженер.

— Кстати, — сказал моряк, — как мы поступим с шестью негодяями, которые блуждают по острову? Неужели мы им позволим расхаживать по нашим лесам, полям и лугам? Эти пираты — настоящие ягуары, и мы, мне кажется, должны поступить с ними, как с ягуарами… Как вы думаете, Айртон? — спросил моряк, обращаясь к своему товарищу.

Айртон медлил с ответом, и Сайрес Смит пожалел, что Пенкроф, не подумав, задал этот вопрос. С глубоким волнением услышал инженер ответ смущенного Айртона:

— Я тоже был таким ягуаром, мистер Пенкроф, и не имею права говорить.

И он медленно удалился. Пенкроф понял.

— Ну и дурачина же я! — воскликнул он. — Бедный Айртон! Он имеет такое же право говорить, как и любой из нас.

— Да, но скромность делает ему честь, и надо уважать это чувство, оставшееся от его печального прошлого, — сказал Гедеон Спилет.

— Согласен, мистер Спилет, — сказал моряк. — Больше я уже не попадусь. Лучше бы мне проглотить язык, чем огорчить Айртона! Но вернемся к моему вопросу. Мне кажется, что бандиты не имеют права на милосердие, и мы должны как можно скорее очистить от них остров.

— Вы действительно так думаете, Пенкроф? — спросил инженер.

— Да, я в этом уверен.

— И вы начнете беспощадную охоту за ними, не дожидаясь, чтобы они совершили какое-нибудь враждебное действие?

— А разве мало того, что они сделали раньше? — спросил Пенкроф, который не понимал колебаний инженера.

— В душе их могут возникнуть другие чувства. Быть может, они раскаются.

— Раскаются? Они? — воскликнул моряк, пожимая плечами.

— Пенкроф, вспомни об Айртоне, — сказал Харберт, взяв моряка за руку.- Он снова стал честным человеком.

Пенкроф недоуменно посмотрел на своих товарищей. Он никогда бы не поверил, что его предложение может встретить какой-либо отпор. По крутости своего характера он не мог допустить никаких компромиссов по отношению к негодяям, которые высадились на острове,- сообщникам Боба Гарвея, убийцам из команды «Быстрого». Моряк считал их дикими зверями, которых надо уничтожить без колебаний и без раскаяния.

— Вот так штука! — сказал он.- Все против меня. Вы хотите великодушничать с этими мерзавцами? Пусть так. Только бы потом не раскаяться.

— Какая нам может угрожать опасность, если мы будем настороже? — спросил Харберт.

— Гм…- произнес журналист, который больше молчал, чем говорил. — Их шесть человек, и они хорошо вооружены. Если каждый подстережет и застрелит одного из нас, они скоро станут хозяевами колонии.

— Почему же они этого не сделали до сих пор? — возразил Харберт.- Очевидно, потому, что это не в их интересах. К тому же нас тоже шестеро.

— Ладно, ладно,- сказал Пенкроф, которого не могли убедить никакие доводы. — Предоставим этим милым парням заниматься своими делишками и не будем больше о них думать.

— Послушайте, Пенкроф,- сказал Наб,- не корчи из себя такого злодея. Окажись один из этих несчастных под дулом твоего ружья, ты бы в него не выстрелил.

— Я застрелил бы его, как бешеную собаку,- холодно ответил Пенкроф.

— Пенкроф,- сказал инженер,- вы часто с большим вниманием прислушивались к моему мнению. Согласны вы в данном случае принять мой совет?

— Я поступлю так, как вам будет угодно, мистер Смит,- ответил Пенкроф, который отнюдь не казался убежденным.

— Тогда будем ждать и перейдем к нападению, только если на нас нападут.

Так и было решено держаться по отношению к пиратам, хотя Пенкроф не предвидел от этого ничего хорошего.

Нападать на них колонисты не собирались, но намеревались быть начеку. В конце концов, остров был велик и плодороден. Если в душе этих отверженных осталось хоть немного порядочности, они, может быть, еще исправятся. При создавшихся условиях они сами должны стремиться начать новую жизнь. Во всяком случае, следовало выждать, хотя бы из человеколюбия.

Теперь колонисты, может быть, не смогут спокойно ходить по острову. До сих пор им приходилось опасаться только диких зверей, а сейчас по острову бродили шестеро ссыльных — возможно, отчаянных преступников. Конечно, это было страшно, и если б и колонисты были менее храбрые люди, они навсегда утратили бы покой. Но все равно. Пока что в споре с Пенкрофом правда была на стороне колонистов. Не ошиблись ли они, покажет будущее.