Глава четырнадцатая — ПРЕБЫВАНИЕ НА АЙОНЕ
Между тем остров Айона со своим аббатством, стоящим на холме высотой в четыреста футов над уровнем моря, становился все виднее и виднее, и пароход быстро приближался к нему.
К полудню «Пионер» пристал к маленькой насыпи, сделанной из неотесанных осколков скалы. Пассажиры сошли на берег; большинство из них рассчитывали уже через два часа плыть обратно в Обан, тогда как меньшинство — мы знаем, из кого оно состояло, — имели намерение поселиться на Айоне.
Остров Айона не имеет гавани в настоящем значении слова, и крошечную бухту его защищает от морских волн каменная набережная. Здесь ютятся в летнее время несколько яликов и рыбачьих лодок, которыми пользуются приезжие экскурсанты.
Оставив пассажиров парохода в жертву программе, заставляющей их осмотреть остров в течение двух часов, наши знакомые отправились на поиски какого-либо приюта. На Айоне нельзя было рассчитывать найти тех удобств, которыми отличаются большие приморские города. Население небольшого островка, имеющего не более трех миль в длину и одной мили в ширину, состояло всего-навсего из пятисот жителей, и герцог Аргайль — владелец этого острова — получал с него доход крайне незначительный: на нем не только не было города, но даже не было и селения. На островке было всего несколько приличных домиков, остальные же строения могли быть названы просто лачужками, хотя они и были довольно живописны по своей первобытной архитектуре. Домики эти были в виде ящиков, без окон, без печей, с отверстием в крыше.
Все-таки братья Мельвиль разыскали нечто вроде гостиницы, довольно сносной и готовой к услугам приезжих. Они решили поместиться в ней, тогда как Оливер Синклер и Аристобюлюс Урсиклос предпочли, за неимением лучшего, расположиться в рыбачьих хижинах.
Мисс Кампбель была в самом лучшем расположении духа, и даже маленькая комнатка с видом на море, отданная в ее распоряжение, показалась ей не хуже ее башни в Эленбурге. Из окон ее комнатки виден был необъятный горизонт моря, сливающегося с небом; ничто не мешало ей теперь видеть закат солнца во всем его великолепии.
Жизнь нашего маленького общества сложилась на острове Айона удобно, просто и весело; в часы завтрака и обеда все члены его собирались в общем зале гостиницы и, согласно старым шотландским традициям, Партридж и Бесс также сидели за общим столом, что до крайности удивило Аристобюлюса Урсиклоса, по не вызвало ни малейшего протеста со стороны Оливера Синклера.
Затем, в какую бы ни было погоду, мисс Кампбель шла наблюдать заход солнца, в надежде, что солнце в последнюю минуту захода сквозь тучи бросит на небо свой чудный «зеленый луч».
В гостинице «Герб Дункана» стол был неплохой, и свежая провизия доставлялась аккуратно маленькими пароходиками, приходившими из Обана. Один только Аристобюлюс Урсиклос жаловался на отсутствие привычного комфорта, но на него никто не обращал внимания. Хоть Айона и небольшой остров, но любителям прогулок есть где размяться. Оливер Синклер часто брал с собой на прогулку мольберт и делал наброски живописных местечек, причем мисс Кампбель с интересом следила за его работой. Прошло 26, 27, 28 и 29 августа, и никто не соскучился, несмотря на то, что погода все время была пасмурная. Мисс Кампбель была очень счастлива тем, что могла покинуть весь этот суетный и любопытный люд, толпящийся в приморских городах; она могла здесь, как в Эленбурге, гулять в домашнем платье, без шляпы, и этим давать Оливеру Синклеру возможность любоваться своей хорошенькой белокурой головкой, повязанной широкой голубой лентой. И Оливер Синклер действительно любовался ею, вполне отдавая себе отчет в том глубоком впечатлении, которое она производит на него. Художник и мисс Кампбель очень часто просиживали целые часы после захода солнца в обществе братьев Мельвиль на какой-нибудь прибрежной скале, любуясь первыми часами спускавшейся на землю ночи. На небе зажигались звезды, и тишину ночи нарушали голоса братьев Мельвиль; в это время братьям Мельвиль приходили на память поэмы Оссиана и они декламировали строфы из песен несчастного Фингала.
Глава пятнадцатая — РАЗВАЛИНЫ НА АЙОНЕ
В один прекрасный день братья Мельвиль с племянницей и обоими молодыми людьми вышли из дома сразу после завтрака. На дворе была прекрасная погода: солнечные лучи то и дело прорезывали облака и озаряли ярким светом то развалины, разбросанные по острову во всех направлениях, то скалы, громоздящиеся друг на друга в живописном беспорядке, то жалкие хижинки, приютившиеся на берегу моря. Океан был совершенно спокоен, и по поверхности его изредка лишь пробегала легкая рябь от ласкового дуновения ветерка. Накануне пароход высадил на берег Айоны несколько туристов, но в этот день их не было видно нигде, так что Мельвили могли чувствовать себя хозяевами этого живописного уголка и спокойно осматривать его достопримечательности.
Все были очень веселы; братья Сэм и Сиб были в таком радостном расположении духа, что это настроение невольно передалось и другим членам маленького общества. Дорогой все болтали, шутили, смеялись и весело переходили от одной развалины к другой, стараясь представить себе, что именно могло представлять то или другое здание в давно прошедшее время. Таким образом они дошли до холма Мак-Мана, замечательного тем, что на нем возвышается красивый, из красного гранита, крест — единственный из трехсот, который нисколько не повредило всесокрушающее время. Оливеру Синклеру пришла мысль срисовать этот крест; сев на выступ одной стены, шагах в пятидесяти от холма, он принялся за работу; мисс Кампбель и братья Мельвиль встали возле него. Но не прошло и нескольких минут, как они увидели, что какой-то человек, поднявшись на холм, подходит к кресту.
— Что это? — воскликнул Оливер Синклер. Зачем пришел сюда этот незваный гость? Если бы еще он был одет монахом, то он не испортил бы моего эскиза; я бы нарисовал его стоящим у подножия креста.
— Это, вероятно, какой-нибудь турист; он, без сомнения, помешает вам, — заметила Оливеру Синклеру мисс Кампбель.
— Да уж это не Аристобюлюс ли Урсиклос? Он, может быть, опередил нас, — сказал Сэм.
— Он и есть! — добавил Сиб.
Действительно, это был Аристобюлюс Урсиклос. Взобравшись на холм, он стал откалывать молоточком кусочек гранита, из которого был сооружен крест. Возмущенная этой бесцеремонностью, мисс Кампбель тотчас же пошла к нему.
— Что вы делаете здесь, сэр? — спросила она Аристобюлюса Урсиклоса.
— Вы видите, мисс Кампбель, я стараюсь отколоть кусочек гранита, — ответил ученый.
— Зачем это? Я полагаю, что времена иконоборства давно отошли в предание.
— Я не иконоборец, а геолог, — сказал Аристобюлюс Урсиклос, — а потому мне небезынтересно знать породу этого камня.
Ученый изо всех сил ударил молотком по памятнику и отколол от него порядочный кусочек. Подняв осколок с земли, он стал рассматривать его в лупу.
— Я так и думал, — сказал он, — это — красный гранит, очень плотный; его, вероятно, вывезли с острова Монахинь, откуда в двенадцатом веке обыкновенно вывозили камень для построек храмов и соборов.
Тут молодой ученый, воспользовавшись удобным случаем, прочел длиннейшую лекцию по археологии, которую терпеливо выслушали подошедшие братья Мельвиль. Что касается мисс Кампбель, то она возвратилась к Оливеру Синклеру.
Когда рисунок художника был окончен, все общество пошло осматривать собор; величественное здание состояло из двух церквей, от которых остались невредимыми лишь стены и столбы, прочные как скала. Проходя по каменным, местами поросшим мхом плитам пола здания, туристы могли видеть одновременно архитектуры двух эпох. В этих церквях сохранились могильные плиты и памятники в виде гробовых крышек и даже статуи; последние были помещены у входа и точно просили у проходящих милостыни.
От здания монастыря почти ничего не сохранилось, несмотря на то, что оно пережило реформацию. После осмотра развалин наши туристы пошли к часовне, сохранившейся почти в целости, если не считать крыши, разрушенной временем. В западном углу часовни стоял памятник аббатисе, жившей несколько лет в этом монастыре; памятник был из черного мрамора и на нем скульптурное изображение монахини; по бокам два ангела, а над ее головой видно было изображение Божьей Матери, держащей на руках младенца Иисуса Христа.
Отсюда мисс Кампбель и ее спутник прошли на местное кладбище, представляющее небольшую площадку со множеством надгробных плит. На этом кладбище погребены сорок восемь шотландских королей, между которыми находится и король Дункан, всему миру известный благодаря трагедии Шекспира «Макбет»; восемь гебридских вице-королей, четыре вице-короля Ирландии и один король Французский, имя которого затерялось в глубокой древности; площадка эта окружена железной решеткой.
Сколько воспоминаний связано с этим кладбищем! И не к нему ли относятся те вдохновенные строки Оссиана, где говорится о древних исторических памятниках: «Чужестранец! Ты стоишь на земле, в недрах которой покоятся герои. Воспой же славу этим великим мертвецам, и воздушные тени их соберутся вокруг тебя».
Мисс Кампбель и ее спутники молча и задумчиво смотрели на это кладбище, и в их воображении встали как живые эти потомки лорда — владельца островов Ангуса Ога, собрата по оружию Роберта Брюса, героя, сражавшегося за независимость отчизны.
— Я с удовольствием пришла бы сюда еще раз вечером, — сказала мисс Кампбель, — мне кажется, что в это время можно без особого труда вызвать в памяти воспоминания, связанные с кладбищем; я увижу, как понесут тело несчастного Дункана, я услышу речь, которую будут говорить перед тем, как опустить его в землю, освященную его предками. Ночь — самое подходящее время для того, чтобы вызывать привидения или духов, охраняющих это кладбище королей. Не так ли я говорю, мистер Синклер?
— Как, мисс Кампбель, возможно ли?! Вы верите в привидения?! — воскликнул Аристобюлюс Урсиклос.
— Разумеется, я верю в них, как это и подобает истинной шотландке, — ответила мисс Кампбель.
— Но ведь вы же должны знать, что привидения существуют только в воображении, а также и то, что в мире ничего нет сверхъестественного. Ну кто когда видел духов? Да и видеть их нельзя. — Вот в этом-то вы и ошибаетесь, и мне жаль вас, что вы их не видели, — сказала на это мисс Кампбель, не желавшая уступить Аристобюлюсу Урсиклосу. — Горцы видят очень часто духов и привидения; они скользят по неприступным скалам, порхают над поверхностью озер, резвятся в гебридских водах, играют среди снежных бурь нашей зимы; наконец, «зеленый луч», который я желаю видеть, почему бы ему не быть, например, шарфом какой-нибудь валькирии, бахрома которого ниспадает на горизонте до самой воды океана?
— Вот уж в чем вы ошибаетесь так ошибаетесь! — воскликнул Аристобюлюс Урсиклос. — Я сейчас скажу вам, что такое ваш «зеленый луч».
— Не надо, не надо!.. Пожалуйста, не говорите! — воскликнула мисс Кампбель. — Я не желаю этого знать!
— Нет, вы это узнаете, мисс Кампбель! Этот луч, который солнце бросает в последний момент заката, потому только и бывает зеленым, что принимает зеленый цвет, проходя через тонкий слой воды…
— Замолчите, мистер Урсиклос! Я не хочу вас слушать.
— Этот луч потому не кажется красным, как диск только что скрывшегося солнца, несмотря на впечатление, сохранившееся в глазах, что зеленый цвет — дополнительный цвет красного.
— Ах, сэр, ваши объяснения законов физики…
— Мои пояснения, мисс Кампбелъ, совершенно соответствуют законам физики, — возразил Аристобюлюс Урсиклос, — и я даже думаю напечатать статью на эту тему.
— Пойдемте, дяди! — воскликнула мисс Кампбель вне себя. — Мистер Урсиклос своими объяснениями кончит тем, что испортит мне совершенно мой «зеленый луч».
— Мистер Урсиклос, — вмешался в разговор Оливер Синклер, — я не сомневаюсь, что статья о «зеленом луче» будет интересна, но позвольте мне предложить вам еще более интересную тему!..
— Какую же именно? — спросил Аристобюлюс Урсиклос Оливера Синклера.
— Вы, без сомнения, уже знаете, что некоторые ученые долго работали над животрепещущим вопросом: какое имеют влияние рыбьи хвосты на движение моря?
— И что же?
— Есть еще тема неразработанная; ее-то я и хочу рекомендовать вам как ученому: влияние духовых инструментов на образование бурь.
Глава шестнадцатая — ДВА ВЫСТРЕЛА
В течение всех последовавших за тем дней Аристобюлюс Урсиклос не показывался. Уехал ли он с Айоны, поняв наконец, что теряет напрасно время, стараясь заслужить благосклонность мисс Кампбель — никто не мог сказать. Во всяком случае, он делал очень хорошо, что не показывался, так как молодая девушка стала чувствовать к нему уже не равнодушие, а нечто очень похожее на отвращение. Обратить ее поэтический «зеленый луч», этот шарф валькирий, в простое оптическое явление и таким образом разрушить ее мечту!.. Она, можетбыть, все бы другое ему простила, только не это.
Партридж по поручению миссис Бесс справился и узнал, что молодой старик ученый, как он его называл, вовсе и не думал уезжать с острова, а продолжал жить как ни в чем не бывало в рыбачьей хижине. Во всяком случае, несомненно было то, что никто в эти дни не видел Аристобюлюса Урсиклоса и он, если не бывал занят в своей комнате каким-нибудь ученым исследованием, то уходил на берег моря и забавлялся тем, что вымещал свое дурное расположение духа на ни в чем не повинных черных утках или на чайках, стреляя по ним без милосердия. Может быть, Аристобюлюс Урсиклос не потерял еще надежды окончательно и думал про себя, что мисс Кампбель, удовлетворив свое желание увидеть «зеленый луч», сделается к нему благосклоннее. Это было очень вероятно, если принять во внимание безмерное самолюбие молодого человека.
«А что же «зеленый луч»?» — спросит читатель. Надо сознаться, что он настойчиво заставлял себя просить показаться даже и теперь. А между тем времени нельзя было терять: осень со дня на день должна была вступить в свои права и покрыть небо своими спутниками — непроницаемыми туманами. Тогда уже нельзя было ожидать ясных вечеров, на которые и начало сентября в тех местах довольно скупо. Неужели придется отказаться от мысли увидеть это редкое явление, за которым гнались так упорно, переезжая с места на место? Неужели нужно отложить до будущего года или же ехать куда-нибудь еще дальше, на юг например, искать его под другим небом? В течение первых четырех дней сентября казалось, что именно так и должно будет случиться. Каждый вечер семейство Мельвилей выходило на берег моря и любовалось закатом солнца, которое в последние минуты захода скрывалось за причудливой формы облачка, не пропускавшие его последнего луча. Когда солнце скрывалось за горизонтом, все вставали со своих мест разочарованные, как зрители, присутствовавшие на какой-нибудь феерии, в которой последний, и главный сценический эффект не удался по вине машиниста.
— До завтра! — говорила мисс Кампбель.
— До завтра, — вторили ей дяди. — У нас есть предчувствие, что… что «зеленый луч» покажется наконец.
И всякий раз оно ничем не оправдывалось.
Но вот 5 сентября погода с утра обещала быть великолепной. При первых лучах солнца утренний туман стал рассеиваться, и барометр, начавший подниматься еще накануне, остановился на «ясно». Можете вы себе представить, с каким волнением следили все в этот день за малейшей переменой погоды! Как бились сердца следивших за медленным движением солнца, и как обрадовались все, когда поднявшийся к вечеру ветерок оказался береговым: он не мог принести влажных испарений.
— Наконец-то мы увидим его, — сказал Сэм, когда все маленькое общество, за исключением молодого ученого, разместилось на скале у моря в ожидании солнечного захода.
— Да, мы увидим его! Я в этом уверен, — сказал Сиб.
— Тише, дядя. Молчите! — воскликнула мисс Кампбель.
Все примолкли и затаили дыхание, точно боясь, что солнце каждую минуту может скрыться из их глаз за каким-нибудь облачком, появившимся совершенно неожиданно.
Но облачка не было, и дневное светило опустилось за край горизонта, и от него осталась маленькая полоска; еще минута — и дивный луч появится, озарив всех своим райским зеленым светом.
Вдруг два оглушительных выстрела разнеслись в воздухе — и над скалами вместе с облаком дыма поднялась огромная стая птиц. Стая эта полетела как раз по тому направлению, где заходило солнце, и эта туча птиц заслонила совершенно от глаз наблюдателей и солнце, и его последний луч.
В это же время на одной из прибрежных скал показался Аристобюлюс Урсиклос; он стоял, держа в руках ружье, и следил за полетом птиц.
— Нет, это уж слишком! — воскликнули в один голос братья Сэм и Сиб.
Мисс Кампбель ничего не сказала, но гневно сверкнула глазами и крепко сжала губы. Еще раз по вине Аристобюлюса Урсиклоса она лишилась случая видеть долгожданный «зеленый луч».
Отзывы о сказке / рассказе: