Александр Неверов — Молодые побеги

Пьеса в 1 действии

Действующие лица:

• САНЬКА 12 лет, ученик.
• ДУНЬКА, Санькина сестра, 10 лет.
• ВАСИЛИЙ, МАТРЕНА, ДЕДУШКА, БАБУШКА, родители.
• ПАВЛУШКА, МИТЬКА, Санькины товарищи.
• КУЗЬМА, неграмотный мужик, лет 40.

Крестьянская изба. Дедушка на чурбашке ковыряет лапоть. Бабушка вяжет чулок. Дунька сидит за гребнем.

Дедушка. Что у нас читарь долго нейдет.

Бабушка. Опять, поди, задачу задали ему.

Дунька. Без обеда оставили.

Дедушка. Без обеда ничего, только бы не без ужина.

Дунька. А меня сродушки не оставляли.

Дедушка. Вас нельзя — девчонок: плаксы вы.

Дунька. А я не плакала никогда.

Санька (под окном поет). «Отречемся от старого мира»…

Дедушка. Идет с песнями.

Бабушка. Только этому и учат.

Дедушка. Ныне всему учат, забирай побольше, накладывай.

(Входит Санька с холщовой сумкой на боку).

Дунька. Э-э, без обеда…

Санька. Без обеда… Как ты, чай.

Дедушка. Пришел, читарь.

Бабушка. Ты что это, Санюшка, долго?

Санька. Спевка была.

Дедушка. Еще песню выучили?

Бабушка. Опять, чай, против царя какую. Шишиги. Смотрите…

Санька. Баб, дай кусочек.

Дедушка. А ты пой. Можа, песней сыт будешь.

Санька. Ба-аб…

Бабушка. Вот мать придет, погоди.

Санька (идет в чулан, поет). «Отречемся от старого мира»…

Бабушка. Погоди, мать придет, Саньк.

Санька (из чулана). Да, годи. (Грохает горшок на пол).

Бабушка (бросает вязанье). Ах, ты, господи ты мой, батюшка.

Дунька (бежит в чулан). Разбил чего-то.

Дедушка (весело). Наелся.

Бабушка. И что это, милай, за мальчишка засовкий. Чего-нибудь да разобьет.

Дунька (выбегая из чулана). Балакирь разбил.

Бабушка. Это новый?

Дунька. Нет, красный который, с большой пузинкой.

Бабушка. Вот наказанье-то с ним. Господи…

Дунька. Эх, и задаст ему мама теперь.

Санька (выходя из чулана). Задаст. Чай, я не нарочно.

Дедушка. С песнями всегда бьют. Либо нос, либо балакирь.

(Входит мать с ведром).

Дунька. Мама!

Матрена. Ну?

Санька (Дуньке). Погоди, погоди, присунешься.

Дунька. Мама…

Матрена (сердито). Ну, что пристала, как дурочка.

Дунька. Санька балакирь разбил.

Матрена. Какой балакирь?

Дунька. Красный, который с большой пузинкой.

Матрена. Так я и знала, косорукий… Возьму вот черепки да по башке тебя, разиня.

Василий (входит). Что за шум?

Матрена. Да вот сынок-то твой. Скоро молоко не во что будет цедить.

Бабушка. Балакирь Санька разбил.

Василий. Ничего. Было бы молоко, посуду найдем.

Матрена. Ты сроду потакаешь.

Василий. Нет, убить надо за ваш балакирь, голову снять.

Бабушка. Учи, учи, отец, научишь.

Санька. Тятя, а мы нынче задачки с дробями решали.

Василий. С дробями. Ого… Тут здоровые мозги надо — с дробями-то, пожалуй, не осилишь.

Санька. А я уж знаю их. (Бойко). Пять-семых, семь-восьмых.

Василий. Ну, ну, молодец, учись хорошенько.

Дедушка. Какую-то варсельезу поет.

Санька. Песня это революционная.

Василий. И петь умеешь?

Санька. Умею.

Василий. Ну, спой.

Дедушка. Где ему, хвалится только да балакири бьет. Саньк, хочешь, я тебе задачу загадаю. Летела стая гусей, значит, по полю. Попался им еще один гусак. Попался и говорит: «Сколько вас».

Санька. Не этак ты. Чай, он им сказал: «Здравствуй, сто гусей».

Дедушка. Ты погоди вперед перебивать. Можа, ты не эту знаешь.

Санька. Эту, решали мы ее.

Бабушка. И чему учат мальчишку. Пустякам.

Матрена. Люди с иконами, а они с флагами, дураки.

Василий. Чему же учить его?

Бабушка. Пущай бы молитвы читал.

Василий. О, молитвы… Знаем мы, молились, далеко не уедешь на них.

Матрена. Василий, ты — как маленький. И болтат и болтат — в стену не воткнешь. Кто послушат, подумат и вправду.

Василий. Нет, нарочно, шутки шучу. Ты уж сиди, если не дослышиваешь. Сама ничего не знаешь, хочешь, чтобы и другие на тебя были похожи.

Матрена. Ты много знаешь, умный больно. (Уходит).

Павлушка (под окном). Санька дома?

Санька. Дома. Иди сюда…

Василий. Кто это там?

Санька. Павлушка с Митькой. Сейчас споем.

Дедушка. Вы и нас с Дунькой примите.

(Входят Павлушка с Митькой).

Василий. Павлушка, какую вы песню выучили?

Павлушка. Санька вот знат.

Митька. Он регентом у нас там. (Бабушка уходит в чулан).

Дедушка. Погоди, старуха, сейчас, обедню будут служить.

Бабушка (из чулана). У, старый дурак…

(Ребятишки смеются).

Павлушка. А мы недавно пели в училище, пришла Зотова старуха за чернилами, давай молиться на товарища Ленина. Думала, божественное поем.

Дедушка. Теперь божественное нельзя — грех.

Бабушка (из чулана). Э-эх, головка… До седой бороды дожил, а ума вот настолько нет.

Василий. Ну-ка, спойте что ли скорее.

Митька. Мы не умеем.

Дедушка. Какие же вы песельники, если не умеете. Я вот старик и то хочу подделаться к вашему голосу. Подтягивай, старуха, со мной вместе. Ре-фа-соль.

Бабушка (из чулана). Дурак старый.

Дедушка. Дурак старый, дурак малый, кто-де умный теперь.

Кузьма (входит). Что у вас тут за собранье?

Дедушка. Песни петь собираются, слушай.

Кузьма. У меня свой хорош по этому делу. Шагу не шагает без песен. Какие-то книжки таскает. Уткнется, сидит. Велю божественное почитать, сам, говорит, читай.

Санька. А чего в них, в божественных.

Кузьма. Видал! Они нынче все эдакие. Бывало закон божий учили, в церковь водили по праздникам, нынче ни одного не увидишь там. Раз сидим за ужином — гром грянул. Я, знашь, перекрестился, а Мишка на-смех надо мной. Чего ты, байт, крестишься. Как, говорю, чего: Илья-пророк прогремел. Это, говорит, вовсе не пророк, лестрическая моланья играет, воздух друг о дружку стукается. Здорово я тут рассердился на него. Ударил ложкой по лбу, спрашиваю: это чего играет. А он опять на своем: все равно, говорит, моланья. Так и остался с этим, паршивый, уперся.

Бабушка (выходит из чулана). Нынче ничему не верят. Скажешь — смеются. Над иконами смеются.

Дедушка. Я ничего не говорю, молчу.

Кузьма. Иконы-то ладно, в бога не верят. Нет, бают, его: дух один, вроде мысли.

Матрена (входит). Дунька, беги за решетом к Прохоровым.

Дунька. Мама, не хочется мне сейчас.

Матрена. Иди, иди, сказки слушаешь. Отец-то у вас хуже маленького. Беги!

Дунька. Да, беги… Вон Санька пускай.

Матрена. Поговори еще у меня. (Дунька нехотя уходит).

Бабушка. Стала я про змея рассказывать, который ночью летал, а меня на-смех подняли сынок с внучком. Это, говорит, звезда упала. Прямо ничего нельзя сказать. Так и затыкают рот.

Кузьма. Звезда… Дураки мы, не знаем. Чай, ежели бы она упала, к примеру, оттуда, в лепешку бы всех раздавила.

(Ребятишки смеются).

Василий. Хорош ты знахарь, Кузьма Иваныч, от тебя научишься уму-разуму.

Матрен а. Ты сроду не веришь.

Василий. Будет с меня, верил.

Дедушка. То-то, гляжу я, звезд мало стало — попадали все. Бывало все небо горохом посыпано.

Василий. Нас всю жизнь кормят этой верой. Покажут пальцем в небо — верь.

Павлушка. Дядя Василий, а про мощи-то писали — читал?

Василий. Читал.

Митька. Я тоже принес из клуба, а мама взяла да изорвала у меня газету. Это, говорит, нечистый написал.

Кузьма. Ох, Митька, Митька, маленький ты смеяться.

Санька. Маленький, да удаленький.

Бабушка. Бесстыдники — бессовестные.

Дедушка. Ладно, старуха, не наше дело. Можа, и, правда, мы с тобой одним глазом глядим.

(Звонят к вечерне).

Василий. Иди, мама, звонят.

Санька. Баушка, к вечерне звонят.

Дедушка. Иди, старуха, помолись маленько.

Бабушка. А вы песни петь будете. (Уходит).

Санька (в догонку ей). Бабушка, большой змей-то? Матрена (довит его за вихор). Вот какой…

Василий (отнимает). Ну, ну, не трожь…

Матрена. Балвай, балвай, тятенька родимый, на свою шею.

Кузьма. Все-таки большую вольность народ забрал, кабы гоже было.

Василий. Растите, ребята, не верьте нашей темноте. На грамоту больше наваливайтесь, книжка научит. Что вот мы живем свой век. Как погреба темные. Фонаря нам не дали такого, чтобы дорогу видеть, а вы забирайте, пока время не ушло. Придет время, сами за дело возьметесь.

Дунька (вбегает). Мама, нет у них решета…

Матрена. Куда девали еще?

Дунька. Не знаю я.

Матрена. Никто ничего не знает. Слопали… (Уходит).

Василий. Павлушка, начинай песню революционную.

Павлушка. Вон Санька пускай.

Митька. Саньк, давайте споем.

Дедушка. Дуньку возьмите. У ней тонкай голос.

Дунька. А чего ты смеешься больно?

Василий. Ничего, Дунька, не робь, выучишься и ты. Начинай, пока Кузьма не ушел.

Кузьма. Зря ты, маменька, с ними так. Избалуются.

Василий. Боишься?

Кузьма. Чего бояться тут. Баловство разведется. (Ребята становятся кучкой, шепчутся).

Санька. Тятя, слушай. (Поет).

Вставай, проклятьем заклейменный,
Весь мир голодных и рабов.
Кипит наш разум возмущенный,
И в смертный бой вести готов.

(Медленно, с пением, уходят из избы, пение продолжается за сценой).

Кузьма. Вот сопляки. Какие голоса-то хорошие.

Дедушка. Мы, Кузьма Иваныч, видно, отжили свое время. Да. На огород нас только, воробьев пугать.

Василий. «Кипит наш разум возмущенный». Ты понимаешь, Кузьма!

Кузьма. Оно будто понятно, рассказать только не сумею.

Василий. Вот и беда наша — рассказать не сумеем. «Никто не даст нам избавленья». Понять надо такие слова.

(Молчание).

Дедушка. Али бы на печку нас, чтобы другим не мешали.

Медленно занавес.