Аркадий Гайдар — Тайна горы

* * *

Штольц, не разыскав Реммера, захватил с собой всю партию людей и перебросился к тому месту, где река выбивалась из горы.

Скала была крутая, и после тщательного осмотра люди принялись сверлить буравами крепкий камень, приготовляя гнёзда для динамитных патронов.

Несколько человек по приказанию Штольца отправились разыскивать замеченных перед этим днём людей, о которых доносили Штольцу его разведчики.

Но поиски не увенчались успехом, и в окрестностях, прилегавших к участку начатых работ, никого не было обнаружено.

Работа продвигалась туго.

— Чёрт его знает, — говорили инженеры, — может быть, скала здесь толщиной в несколько сажен, долго тогда придётся с ней повозиться…

Штольц стоял на берегу и думал, а думать было ему о чём. Во-первых, Реммер всё-таки ускользнул, во-вторых, какие-то люди, очевидно, следили за ним, в-третьих, вход в пещеру так и не был найден.

Вдруг один из работавших издал крик удивления, бросился к кустам, достал большую сухую палку и начал что-то вылавливать из водоворота. Около него столпилось несколько человек, наконец он зацепил тёмный предмет и вытащил.

Штольц даже побледнел от изумления: это опять была фляга.

— Что за проклятая гора! — крикнул он. — Ещё там внутри её посудные мастерские, что ли, находятся?!

Он быстро раскупорил её, надеясь найти там опять горячее какао или что-нибудь в этом роде, но какао там не было, а была тщательно свёрнутая бумага.

Развернув её, Штольц прочёл, и выражение сильной радости блеснуло на его лице.

«Ага, голубчик, вот ты когда нам попался, — подумал он. — Теперь и взрывать не надо, а я-то думал, что он сквозь землю провалился, что ли…»

— Ага, — пробормотал он опять через некоторое время, — так это Вера и Баратов тут около шныряют!..

Он приказал окончить работу. И, захватив с собой ничего не понимающих и изумлённых товарищей, быстро отправился назад.

* * *

В это время Реммер ползал по пещере и ждал. Он не был уверен в том, что брошенная им в поток фляга тотчас же попадёт к Вере, но, кроме того, как ждать и надеяться, ему ничего не оставалось делать.

Так прошёл день. Несколько раз ему казалось, что кто-то идёт, что чей-то голос слышится невдалеке. Несколько раз он кричал с тем, чтобы его услышали, но никого не было.

Наконец, совсем отчаявшись дождаться кого-либо, он заснул тяжёлым крепким сном.

Проснулся он оттого, что сильный свет бил ему прямо в глаза. Он защурился, привстал и крикнул радостно:

— Фёдор, наконец-то вы!

Но в ответ послышался громкий и злобный смех.

Перед ним был Штольц.

* * *

Штольц не хотел вовсе убивать сразу Реммера.

Предполагая, что Реммеру уже давно известны все запутанные извилины пещеры, он хотел допытаться, чтобы Реммер точнее рассказал ему всё, что ему известно. Кроме того, Реммер был ранен и опасности никакой не представлял. Просто-напросто ему связали руки и оставили лежать в то время, когда все пришедшие разбрелись по запутанным лабиринтам, отыскивали что-то в воде подземного потока, доставали пригоршнями песок и радостными криками выражали своё удовольствие по поводу результатов этого осмотра.

— Это удивительно, — говорил восхищённо Штольц, — золото заметно прямо на глаз. И отчего бы это такой большой процент?..

— Почва богатая, — объяснил кто-то. — А кроме того, поток быстрый, тянет за собой массу песка. Здесь, когда вода падает с обрыва, песок взбаламучивается и, как более лёгкий, уносится прочь, а золото крупинками оседает на дно.

Прошло не меньше двух часов, прежде чем все вернулись опять к тому месту, где лежал связанный Реммер. Было решено оставить около него одного человека на всякий случай, а всем остальным выбраться наверх с тем, чтобы захватить оттуда провиант, инструменты и снова спуститься сюда производить дальнейшие разведки. Штольц торжествовал: всё удавалось как нельзя лучше. Пещера была найдена, золото было найдено, и Реммер был у него в руках.

Прошло ещё несколько часов. Реммер лежал, полуоткрыв глаза, и молчал. Возле него сидел часовой и тоже молчал.

Но сидеть часовому надоело, он попробовал, крепко ли связаны руки и ноги Реммера, и, убедившись в том, что все на своём месте, встал, зажёг фонарик и пошёл бродить по узким и тёмным коридорам.

Вдруг послышался лёгкий сдавленный крик, потом какое-то хрипение. Потом стало всё тихо-тихо…

«Вероятно, у меня начинаются галлюцинации!» — сообразил Реммер. Потому что ему показалось, что из глубины коридоров послышался тихий, странный смех.

Он прождал ещё час, но часовой не возвращался. Наконец опять послышались шаги, но уже много.

«Штольц, — подумал Реммер. — Но… странно, почему это совсем не с той стороны идут?»

Он не стал больше задумываться над чем-либо, а закрыл глаза и притворился спящим.

Голоса приближались. И помимо своей воли, Реммер поднял вдруг голову.

«Что я, брежу, что ли?.. Нет, конечно… Конечно, это они… Они получили моё письмо через флягу и идут…»

Он приподнялся на локте и крикнул, и тотчас же в ответ послышались радостные отклики. И Реммер теперь ясно узнал уже, что это Баратов, Вера и дядя Иван спешат к нему на помощь.

Первые десять минут перекидывались отрывочными фразами, расспрашивая друг о друге.

— Вы получили, значит, моё письмо? — спросил Реммер.

— Получили, — ответила Вера, — но кто ещё с тобой? Я сразу поняла, что ты сам писать не можешь, и потом… почему он не повидал нас лично?

— Кто он? — спросил, ничего не понимая, Реммер.

— Тот, с кем ты пересылал.

— Я положил в флягу, — начал было Реммер, но замолчал и стал прислушиваться.

— Он, должно быть, не в полной памяти, — шепнул Вере Баратов. — Тише…

Вдали опять послышались шаги.

— Это Штольц, — предупредил Реммер. — Их много, человек двенадцать, надо бежать.

— Ты можешь идти?

— Могу, но мне нужно за кого-нибудь держаться.

Однако Реммер быстро идти не мог, между тем позади послышался шум, и рассерженно недоумевающий голос Штольца кричал:

— Что за дьявол, его опять нет! Он опять куда-то исчез. Где караульщик?

Блеснул свет от большого электрического фонаря, похожего на прожектор, и нащупываемые яркой полосой света беглецы упали за камень.

— Придётся отстреливаться, — шепнул Вере Баратов.

И, примостившись за камнем, они положили удобней винтовки.

Подпустив к себе на близкое расстояние всю партию, Баратов, Вера и дядя Иван дали внезапный залп по преследователям.

Огорошенные такой неожиданной встречей, те с криком бросились обратно и попрятались за камнями и за уступами.

Штольц ничего не понимал. Штольц был взбешен. Но луч прожектора, впившись в угол, объяснил ему всё.

— Их только четверо! — крикнул он. — Кроме того, из них один раненый, а другая женщина.

В это время из глубины пещеры подошла другая партия людей Штольца, тащившая за собой инструменты. И через минуту бешеная стрельба взбудоражила многовековой покой тёмных сводов. Выстрелы блестели, как молнии. На секунду блестящие сланцевые своды рассыпались миллионами отблесков, потом становилось опять темно.

— Плохо, — сказал Баратов. — Плохо, Вера. Они возьмут сейчас нас живьём. Мы расстреляем все патроны, и тогда наступит конец.

— Надо стрелять меньше. Мы пройдём тем входом, откуда мы вошли, — ответили Вера.

— С ним не пройдёшь, там круто больно, — шёпотом добавил дядя Иван и с внезапно набравшейся вдруг откуда-то храбростью бабахнул из своего допотопного ружья.

— Бегите, — сказал, расслышав последние слова, Реммер. — Бегите одни, зачем из-за меня всем пропадать.

Но Вера категорически запротестовала, запротестовал Баратов, и даже робкий обыкновенно дядя Иван и тот сказал:

— Да нет уж, когда такое дело, так пропадать всем вместе.

Нападающие, умолкшие было на несколько минут, открыли вдруг бешеный огонь. Прожектор потух, и все четверо побледнели, потому что поняли, что сейчас вся масса кинется в темноте вперёд.

Но вдруг случилось что-то совершенно неожиданное, непонятное ни той, ни другой стороне. Высоко на стене засверкал какой-то огонёк, и тусклый свет обрисовал контуры огромного отверстия. Над головами у обороняющихся своды пещеры дрогнули от могучего загрохотавшего взрыва, и в самой гуще нападающих сверкнуло огромное пламя, точно там разорвался тяжёлый артиллерийский снаряд.

Все были так ошеломлены случившимся, что оцепенели в первую минуту. Потом оставшиеся в живых люди из партии Штольца с воем бросились назад к выходу.

Долго ещё металось эхо по закоулкам таинственной пещеры, долго осыпались камни со стен, наконец что-то затрещало, заохало, и тяжёлый пласт земли наглухо закрыл вход.

— Никого нет, все ушли, — сказала Вера, и голос её был до странности спокоен и безучастен ко всему.

— Тише, кто-то есть, — сжимая ей руку, ответил Баратов.

Невдалеке послышался голос Штольца, он звал кого-то из инженеров и отчаянно ругался.

— Штольц ещё цел, слышишь? — сказал Баратов. — До тех пор, пока он цел, мы не можем быть спокойны. Он не знает, вероятно, что мы ещё тут, и у него нет теперь прожектора. Надо подобраться к нему в темноте и захватить его. Я это сделаю.

Он взял у Веры маузер, оставил свою винтовку и пополз. Он полз недолго, потому что услышал рядом какие-то голоса. Вдруг за поворотом он увидел дымный свет от факела, потом с силой отброшенный факел полетел в сторону. Ему слышно было, как, схватившись, отчаянно боролись двое. Потом борьба прекратилась, и стало тихо. Подождав немного, Баратов пополз дальше. Потом встал. И не выпуская из руки маузера, ощупывая левой рукой стену, пошёл вперёд. Но идти ему пришлось недолго. Нога его наткнулась на что-то мягкое, он пощупал — внизу лежал человек. Тогда он зажёг фонарик, навел его на лицо лежащего и отступил в ужасе.

Перед ним лежал Штольц. Лицо его посинело, глаза выкатились, а на шее виднелись следы чьих-то сильных пальцев. Он был задушен.

Вернувшись, Баратов рассказал обо всём товарищам.

— Тут кто-то да есть. Теперь это ясно. Я и раньше подозревал. Помнишь, Виктор, когда мы с тобой слыхали кавалерийский сигнал. Скажи… Но я не понимаю, ты с кем передавал записку.

— Ни с кем, — упрямо повторил Реммер. — Я запечатал её в флягу и бросил в воду.

— Нет, — покачивая головой, вставя своё слово, сказал Иван. — Нет, эдакой записки мы не получали, а только иду это я, значит, ночью, вдруг слышу, за мной кто-то хрустит. Ясное дело, я испугался и припустил. А кто-то как сиганёт за мной. «Чего, — говорит, — дурак, бежишь, передавай вот эту записку, да пусть скорей приходят». Ну, я, конечно, и опомниться не успел, и человека мне из-за темноты не видно, а он шасть — и нет его. Гляжу, а у меня в руке записка лежит.

— Не знаю, — усталым голосом ответил Реммер, — не знаю, я и сам ничего не понимаю, откуда взялась верёвка, по которой я дополз, как я очутился в середине пещеры…

Он не договорил.

И все разом насторожились и подняли вверх головы. Вверху в стене опять мелькнул огонь, показалось пламя дымного факела, высунулась чья-то рука, и потом длинная верёвочная лестница спустилась вниз. Поражённые всем этим четверо друзей молчали.

Факел исчез; рука скрылась, и снова наступила тишина.

— Слушай, как бурлит вода. Что это с потоком делается?

Действительно, рядом происходило что-то странное, должно быть, обвалившийся от взрыва обломок скалы завалил наглухо выход подземной речки, и вода стихийно, с шумом начала заливать пещеру.

— Опять кто-то! — крикнул Реммер. — Надо скорей наверх, иначе мы утонем.

Баратов бросился к верёвочной лестнице и первым полез вверх, не задумываясь над тем, к кому и куда он попадёт. Добрался, потом за ним Вера; потом внизу дядя Иван обмотал верёвкой Реммера, его подняли, потом сбросили лестницу дяде Ивану, и он забрался тоже.

Батарейки электрического фонаря ослабли, но они зажгли пару просмоленных головёшек, валявшихся на полу, и осторожно пошли вперёд.

Прошли несколько саженей узким коридором, завернули и остановились.

Перед ними был высокий грот, посреди горел костёр, и, приткнувшись в каменные щели стен, дымно чадили два факела.

И при тусклом освещении друзья увидели стены, увешанные винтовками, шашками и пулемётными лентами, ветхое красное знамя с жёлтыми буквами и посреди грота старое ржавое орудие.

А слева на лежанке из сухих листьев лежал, откинув голову, заросший волосами седой старый человек.

Подошли к нему. Он посмотрел на них тусклым, умирающим взглядом, и только теперь они заметили, что кровь широко разлилась по его груди, по листве и по камням.

Вера отвернула рубашку и вскрикнула. Каким-то огромным осколком у лежащего был вырван кусок с правой стороны груди.

— Смотри, это вот чем, — проговорил Баратов, поднимая металлический осколок. — Это кусок от замка орудия, оно разорвалось при выстреле. Это он выстрелил из трёхдюймовки, но она уже старая и ржавая.

Кровавой пеной покрылись седые усы умирающего, он посмотрел на них безумными, ничего не воспринимающими глазами, потом как бы искорка просвета мелькнула по его зрачкам, и он произнёс тихо:

— Товарищи?

— Да, да, товарищи, — успокаивая его, ответила Вера.

Слабая счастливая улыбка показалась на его губах.

— Товарищи… — повторил он. — Я тоже… Тоже товарищ…

Он закинул голову назад, впал в полузабытье, потом рассмеялся, закашлялся и потянул руку влево, но обессиленная рука упала. И все увидели, что он тянулся к медному кавалерийскому сигнальному рожку.

Баратов поднял рожок, на нём был красный лоскут, на котором с трудом ещё можно было разобрать вышитые слова: «Смерть бандам генерала Гайды».