Джеймс Фенимор Купер — Красный корсар

Глава XXVI

Клянусь честью, он выглядит бледным.
Ты болен или сердит?

Шекспир, Много шума из ничего

Между тем неизвестный фрегат быстро приближался, и вскоре его уже можно было видеть невооруженным глазом. Крошечная белая точка на горизонте, похожая на качающуюся на волнах чайку, все росла, и за последние полчаса из воды выступила высокая пирамида парусов.

Заметив, что Уайлдер снова смотрит в сторону движущегося силуэта, Корсар передал ему трубу, всем своим видом словно говоря: «Взгляните, к чему ведет предательская неосторожность вашего подчиненного». Однако взор капитана выражал скорее сожаление, и ни единым словом не подкрепил он безмолвный укор.

— Как видите, у нашего соседа зоркий глаз, — заметил капитан. — Он повернул на другой галс и идет теперь прямо на нас. Что ж! Пусть подойдет ближе. Скоро мы увидим его батареи и тогда решим, как нам себя вести.

— Если подпустить фрегат слишком близко, будет нелегко уйти от погони, коли мы решим уходить.

— Только очень быстроходное судно может вынудить нашего «Дельфина» поставить все паруса.

— Не знаю, сэр. Тот фрегат, что перед нами, прекрасно идет по ветру, да и против, наверно, не хуже. Мне редко случалось видеть судно, которое с такой быстротой вырастало бы на горизонте.

Молодой человек произнес эти слова с таким жаром, что предводитель отвел глаза от объекта их наблюдения и взглянул ему в лицо.

— Мистер Уайлдер, — сказал он быстро и решительно, — этот корабль вам знаком?

— Не стану отрицать. Если не ошибаюсь, судно это более мощное, чем «Дельфин», и не стоит риска, ибо не сулит большой выгоды.

— Каков его тоннаж?

— Его называл вам негр.

— Значит, и людям вашим знаком этот корабль?

— Марсовый вряд ли ошибется при виде парусов, с которыми работал месяцы, а то и годы.

— Вот оно что! Теперь понятно, что значит «новые бом-брамсели»! Давно ли вы покинули это судно, мистер Уайлдер?

— Перед тем как вступить на борт вашего.

Несколько минут длилось молчание. Корсар безмолвствовал, а Уайлдер не пытался прервать его размышления и лишь время от времени бросал на капитана взгляды, выдававшие тревогу, с которой он ждал последствий своей откровенности.

— Сколько у них пушек? — коротко спросил наконец капитан.

— На четыре больше, чем у «Дельфина»,

— Вес ядер?

— Более тяжелый. Этот фрегат по всем статьям превосходит ваше судно.

— И, без сомнения, принадлежит королю?

— Да.

— Что ж, ему придется переменить хозяина. Оп будет мой, клянусь вам!

В ответ Уайлдер только недоверчиво улыбнулся и покачал головой.

— Вы сомневаетесь? Подите сюда и взгляните вниз, на палубу. Разве у капитана, с которым вы недавно расстались, есть под началом такие молодцы?

Человек, подбиравший команду «Дельфина» во всех портах христианского мира, отлично знал, какие качества требуются хорошему моряку. В его шайке собрались самые отчаянные головорезы из всех морских держав Европы. На земле или на суше — все они вели разбойничью жизнь, и она хорошо подготовила их к теперешнему беззаконному ремеслу; под командой человека, подчинившего их своей деспотической власти, они составляли грозную и, судя по их количеству, непреодолимую силу.

С торжествующей улыбкой следил капитан за выражением лица своего собеседника; тот явно призадумался, увидев, что весть о предстоящей схватке встречена матросами с полным хладнокровием, если не со злобной радостью. Даже самые зеленые новички и незадачливые марсовые были так же уверены в победе, как старые пираты, чью отвагу можно было оправдать «честью мундира» и постоянными победами.

— Разве эти люди ничего не стоят? — произнес Корсар над самым ухом помощника, дав ему время вдоволь насмотреться на грозную шайку. — Взгляните! Вот датчанин, стойкий и несокрушимый, как порученная ему пушка. Режь его на куски — он все равно будет стоять, как крепость, которую можно взять, лишь взорвав до основания. В его орудийный расчет войдут и соседи — русский и швед, и уверяю вас — они стоят друг друга; их орудие будет греметь не умолкая, пока у последнего оставшегося в живых хватит сил забить снаряд и поднести фитиль. А тот широкоплечий, могучего сложения матрос — сын одного из вольных городов. Но среди нас он чувствует себя более свободным, чем в родном краю; и вы убедитесь, что старинные привилегии ганзейских купцов сгинут раньше, нежели он покинет пост, на который будет поставлен. Те двое — англичане; и, хотя они уроженцы ненавистного мне острова, признаюсь, я редко встречал лучших бойцов. Теперь взгляните на того тощего прохвоста, у которого, несмотря на его злодейства, такой постный вид. Он шотландец, с одного из северных озер.

— И он станет драться?

— Да. За деньги, милые сердцу шотландцев, и за свою веру. Он толковый парень, и во время драки я люблю видеть его подле себя. А тот молодчик так и рвется в бой! Я однажды приказал ему побыстрее обрубить веревку, так он перерезал ее не у ног, а над головой, и в награду за подвиг свалился в воду с нижнего рея. С тех пор он всегда хвастает, что у него хватило присутствия духа не утонуть. Видите подле него тощего парня с самодовольной физиономией? Он всегда сражается с большим воодушевлением и не лишен рыцарских чувств; при желании его можно подтолкнуть и на героический поступок. В его груди бьется сердце истого кастильца. А его товарищ родом из Лиссабона. Ему я не очень-то доверяю, но здесь он вряд ли может быть подкуплен неприятелем. А как вам по вкусу этот красавчик с воскресной танцульки? Язык и ноги у него ни на минуту не остаются в покое. Вот кто соткан из противоречий. Ему не занимать ни ума, ни доброты.

— А кто это там рядом стаскивает с себя лишнее платье? — спросил Уайлдер, невольно увлеченный рассказом Корсара.

— Это бережливый голландец. Он мудро расчел, что убитому все равно, какое на нем платье — старое или новое. А рядом с ним — гасконец. Если бы исход сражения зависел от поединка этой достойный пары, то ловкий француз одолел бы нашего голландца прежде, чем тот успел бы сообразить, что схватка началась; но, если гасконец упустит удачный момент, можно не сомневаться, что голландец наделает ему хлопот. Ведь было время, Уайлдер, когда соотечественники этого медлительного, неуклюжего парня бороздили темные моря и, как щеткой, выметали всех своих соперников.

В голосе Корсара звучала горечь, и губы кривились в злой усмешке. Но это признание, видимо, причинило ему боль, и, чтобы отмахнуться от неприятных воспоминаний, он поспешил продолжить разговор:

— Вы пропустили двух высоких матросов, что так пристально разглядывают оснастку этого фрегата.

— А, эти двое — уроженцы той страны, судьба которой не безразлична и нам с вами. Море не столь изменчиво, как неистощимы эти мошенники на выдумки и темные дела. Они не так уж преданны морскому разбою. Это грубое название, но боюсь, что мы его заслужили… Впрочем, при всей подлости у негодяев еще сохранилась в душе искра человечности.

— Они с таким видом рассматривают фрегат, будто понимают, что нельзя подпускать его так близко.

— О! Они очень дальновидны. И уже, наверно, заметили четыре лишние пушки, о которых вы упоминали; ибо там, где дело идет о наживе, прозорливость их обостряется до чрезвычайности. У этих ребят крепкие нервы и стальные мускулы; и, самое главное, у них есть голова на плечах, и она помогает им использовать и то и другое.

— Вы считаете, что им не хватает воодушевления?

— Гм! Я бы не рискнул проверять их в деле, где задет их личный интерес. Вот уж кто не полезет в драку из рыцарских побуждений! Но коли эти умники решают, что надобно сражаться, то поверьте, их пушки будут лучшими из всей батареи. Что же до чести, помилуйте! Прохвосты слишком закалены в житейских битвах, чтобы говорить о чести у людей нашей профессии… Но мы заболтались о пустяках, а время подумать о деле. Мистер Уайлдер, пора и нам ставить паруса.

Обращение Корсара переменилось столь же внезапно, как и тон. Ирония и легкая насмешка уступили место выражению серьезности, более подобающей командиру, и он отошел, предоставив помощнику выполнять полученное приказание и отдать команду. Найтингейл проиграл привычный сигнал и крикнул хриплым голосом:

— Ставить паруса!

До этой минуты матросы «Дельфина» следили за быстро приближающимся фрегатом с самыми разноречивыми чувствами, в зависимости от нрава каждого. Одни с восторгом предвкушали богатую добычу; другие, более знакомые с характером своего командира, вовсе не были уверены, что он примет бой; наиболее осторожные покачивали головой, видимо считая, что рискованно подпускать незнакомца так близко. Однако радостная готовность, с которой матросы дружно бросились выполнять команду, показала, что принятое решение встретило общее одобрение. Уайлдер отдавал команду за командой, ибо по положению был сейчас старшим офицером, которому все подчинялись.

Помощник и матросы работали с одинаковым воодушевлением, и очень скоро голые мачты «Дельфина» оделись белоснежными облаками парусов. Рей за реем, парус за парусом вздымались до самых верхушек мачт, и вот судно уже качалось на волнах, колеблемое ветром. Оно еще не двигалось, сдерживаемое искусным расположением парусов, но все было готово, чтобы взять любой курс, и Уайлдер снова поднялся на ют, чтобы доложить об этом капитану. Корсар по-прежнему пристально разглядывал незнакомый фрегат, корпус которого теперь полностью виднелся над водой; вдоль всего борта шла желтая полоса, испещренная черными квадратами вертов, где, как было известно любому матросу, гнездились пушки — свидетельство исключительной мощи военного судна.

Подле Корсара стояли Джертред и ее наставница, как всегда задумчивая, но зорко следящая за всем происходящим.

— Мы готовы идти на сближение и ждем только приказа лечь на курс,

— сказал Уайлдер.

Корсар вздрогнул и сделал шаг к своему подчиненному. Взглянув ему прямо в глаза, он сказал:

— Вы уверены, что знаете этот корабль, Уайлдер?

— Да, уверен.

— Это королевский крейсер, — быстро вставила гувернантка.

— Так точно. Я уже это знаю… Мистер Уайлдер, — продолжал Корсар,

— я хочу испытать его ход. Возьмите нижние паруса на гитовы.

Молодой человек поклонился в знак повиновения и поспешил выполнить приказание. Но голос его, когда он отдавал команду, дрожал от волнения и тревоги, и это составило разительный контраст с ледяным спокойствием Корсара.

Необычные нотки не ускользнули от внимания старых матросов, и, слушая команду, они многозначительно переглядывались между собой. Но все беспрекословно повиновались: реи были повернуты, свежий ветер наполнил паруса, и огромное тело «Дельфина», только что безвольно стоявшее на месте, начало рассекать волны, словно с трудом преодолевая собственную неподвижность. «Дельфин» быстро набрал ход, и внимание всех действующих лиц было поглощено состязанием судов-соперников.

К этому времени неизвестное судно находилось в полумиле от «Дельфина», с подветренной стороны. Теперь все матросы своими глазами могли убедиться, что перед ними сильный противник. Тень парусов незнакомца падала в противоположную от «Дельфина» сторону, и лучи солнца ярко освещали весь ряд его бортовых пушек. При помощи зрительной трубы через открытые порты можно было порой заглянуть внутрь фрегата, где мелькали какие-то тени.

На снастях отчетливо виднелись человеческие фигуры; в остальном на фрегате царили покой и полный порядок, указывавший на отменную дисциплину.

Когда Корсар услышал, как зашумели за кормой встревоженные волны и брызги пены окутали его славное судно, он сделал знак помощнику снова подняться к нему. Долго смотрел он на неизвестный фрегат, мысленно прикидывая его мощь.

— Мистер Уайлдер, я уже видел этот крейсер, — сказал он тоном человека, который в чем-то окончательно уверился.

— Вполне возможно: он бороздит воды Атлантики во всех направлениях.

— Да, это не первая наша встреча! Немного краски изменило его вид, но я узнаю его по расположению мачт.

— У них больший наклон назад, чем обыкновенно.

— По-видимому, это сделано с определенной целью. Вы долго служили на нем?

— Несколько лет.

— И покинули его…

— … чтобы перейти к вам.

— Скажите, Уайлдер, они и вас третировали как существо низшего порядка? Называли провинциалом? И во всех случаях попрекали тем, что вы американец?

— Я покинул этот фрегат, капитан Хайдегер.

— Видно, вас до этого довели! Хоть раз я должен быть им благодарен за услугу. Вы были еще на борту во время мартовского равноденствия?

Уайлдер кивнул.

— Я так и думал. Во время шторма вам пришлось сражаться с неизвестным фрегатом. Волны, ветры и люди — все соединилось тогда против него.

— Это верно. Мы узнали вас и подумали было, что настал наш последний час.

— Мне нравится ваша откровенность. Мы бились насмерть, как мужчины, и это только скрепит наш союз теперь, когда мы стали друзьями. Я не стану расспрашивать вас об этом случае, Уайлдер, ибо мою благосклонность нельзя купить изменой тем, кому вы служили раньше. Довольно того, что теперь вы плаваете под моим флагом.

— А что это за флаг? — раздался подле них нежный, но решительный голос.

Корсар быстро обернулся и встретился взглядом с сосредоточенно-спокойным, испытующим взором гувернантки. Вспышка противоречивых чувств на миг изобразилась на его лице и сразу сменилась выражением светской учтивости, с которой он всегда обращался к своим пленницам.

— Женщина напоминает двум опытным морякам их долг! — воскликнул он. — Мы забыли, что вежливость требует показать незнакомцам наш флаг. Мистер Уайлдер, прикажите поднять флаг, чтобы мы ни в чем не отступали от морского этикета.

— Тот фрегат также не несет флага.

— Нужды нет; предупредим его в учтивости. Прикажите поднять флаг.

Уайлдер открыл небольшой шкаф, где хранились наиболее употребительные флаги, и остановился в нерешительности, не зная, который из дюжины длинных свертков ему выбрать.

— Но я не знаю, какой из этих флагов вам угодно предпочесть? — проговорил он полувопросительным тоном.

— Начнем с тяжеловесного голландца. Командир такого славного судна, наверно, владеет всеми языками христианского мира.

Помощник подал знак вахтенному, и через мгновение на флагштоке «Дельфина» уже развевался флаг Объединенных Провинций. Оба офицера внимательно следили за тем, какое действие это произведет на незнакомца, однако тот отказался ответить на ложный сигнал.

— Они знают, что тяжелый корпус нашего судна не предназначен для голландского мелководья. А может быть, они нас узнали? — сказал Корсар, вопросительно взглянув на своего собеседника.

— Не думаю. «Дельфин» так часто меняет окраску, что даже друзьям не так легко его узнать.

— Да, наш «Дельфин» большой франт. Давайте попробуем португальский флаг: не прельстят ли их бразильские алмазы?

Первый флаг был спущен, и на его месте по ветру заструился украшенный гербом штандарт Брагантского королевского дома. Но незнакомец продолжал идти своим курсом, не желая замечать сигналы и (как говорят моряки) все глубже и глубже вгрызаясь в ветер, чтобы поскорее сократить расстояние, отделявшее его от «Дельфина».

— Он равнодушен к союзнику, — сказал Корсар. — А ну-ка, подразним его и вывесим drapeau blanc [Белый флаг (фр.)].

Уайлдер молча повиновался. Португальский флаг спустили на палубу, и в воздух взлетело белое знамя Франции. Но едва оно успело появиться на флагштоке, как над палубами неизвестного судна, словно крылья гигантской птицы, развернулось и волнами заструилось по ветру широкое блестящее полотнище с геральдической розой. В то же мгновение у правого борта противника появилось облако дыма; свежий ветер отнес его назад и окутал мачты и снасти, прежде чем донести до команды «Дельфина» зловещий гром пушек.

— Вот она, дружба двух государств, — сухо сказал Корсар. — Его пушки безмолвствуют перед голландским флагом или бразильской короной, но один вид белой скатерти вызывает у него разлитие желчи! Пусть, пусть полюбуется на этот столь ненавистный ему флаг; когда он нам наскучит, мы отыщем в своих запасах какой-нибудь другой.

Однако выбранный Корсаром флаг, видимо, подействовал на незнакомца так же, как красный плащ пикадора на разъяренного быка. На фрегате мгновенно были поставлены все паруса, вплоть до самых малых; польза от них была невелика, но это свидетельствовало о желании еще больше ускорить ход. К этому времени оба противника напрягали уже свои силы без всякой выгоды для себя. «Дельфин» славился своей быстроходностью, но самый строгий судья подтвердил бы, что незнакомец ничуть не уступает ему в этом. Пиратское судно почти лежало на боку, все выше и дальше летели сверкающие брызги; но и незнакомец чутко отзывался на каждый порыв ветра и так же грациозно и стремительно скользил по зыбким волнам, как и его соперник.

— Он рассекает волны, как ласточка воздух, — заметил предводитель пиратов, обращаясь к Уайлдеру, который все еще стоял рядом и пытался скрыть нарастающую тревогу. — Он славится своей быстроходностью?

— Он летит быстрее птицы. Вам не кажется, что для праздных путешественников мы уже достаточно близко подошли друг к другу?

Во взоре, скользнувшем по лицу юноши, сверкнуло недоверие; но на губах Корсара тотчас же заиграла надменная и дерзкая улыбка.

— Пусть бег его подобен могучему полету орла, — он убедится, что и мы не кувыркаемся при ветре. Почему вас смущает, что в миле от нас находится королевский фрегат?

— Потому что я знаю, что это сильный противник и что борьба с ним бесполезна, — твердо ответил Уайлдер. — Капитан Хайдегер, вы не сможете одолеть его в бою; необходимо сейчас воспользоваться тем, что мы его опередили, иначе вам не удастся ускользнуть. Боюсь только, что уже поздно.

— Так думает тот, кто переоценивает силы врага и, привыкнув верить бабьим сказкам, трепещет перед ним и наделяет его чуть ли не сверхчеловеческими свойствами. По-настоящему храбр или осторожен лишь тот, кто всегда привык рассчитывать только на себя, мистер Уайлдер. Мне по впервой сходиться с этим флагом, и, как видите, я пока цел и невредим.

— Вы слышите? Это барабан. Они наводят пушки.

Корсар прислушался, и ухо его уловило привычную дробь — сигнал, которым призывают экипаж военного корабля к бою. Он взглянул вверх, на паруса; затем придирчивым взором окинул все подвластное ему судно и сказал спокойно:

— Последуем его примеру, мистер Уайлдер. Дайте команду.

До этой минуты матросы «Дельфина» были заняты предварительными приготовлениями, либо наблюдали за ходом незнакомца. Тихий, но несмолкаемый гул голосов в пределах, допускаемых дисциплиной, был единственным свидетельством того, насколько их волновало это зрелище; но при первом же звуке барабана люди, кучками стоявшие на палубе, мгновенно рассеялись, и каждый поспешил на свой пост. Это движение длилось несколько секунд; вслед за тем наступила та напряженная тишина, о которой нам уже приходилось упоминать при подобных же обстоятельствах. Раздавались лишь короткие, отрывистые команды офицеров, проверявших готовность своих подчиненных, да из складов тащили так много военных припасов, что одно их количество уже указывало на серьезность предстоящего боя. Сам Корсар исчез, но вскоре снова появился на своем месте, вооруженный для предстоящего сражения. Он по-прежнему вел наблюдение, тщательно взвешивал силы, возможности и маневры приближающегося врага. Однако те, кто хорошо знал его, утверждали, что он еще не пришел к окончательному решению, и не один жадный взор следил за выражением его лица, как бы желая проникнуть в тайну его планов. Он снял треуголку, и его прекрасные белокурые волосы свободно падали на высокий лоб, созданный, казалось, для мыслей более благородных, чем те, что подсказывала его жизнь; у ног его покоился устрашающего вида кожаный шлем, который должен был придавать лицу своего обладателя выражение необычайной жестокости. Надетый на голову шлем служил сигналом к началу сражения; но пока Корсар еще не прикасался к этому безошибочному знаку своих воинственных намерений.

Между тем все офицеры проверили своих людей и отрапортовали о готовности к бою; и только тогда, после негласного разрешения начальников, гробовая тишина была нарушена сдержанным говором: умный предводитель намеренно шел на это отступление от правил, принятых на военных кораблях: ему важно было знать настроение людей; ведь от них зависел успех его отчаянных предприятий.

УжасноПлохоНеплохоХорошоОтлично! (Пока оценок нет)
Понравилась сказка или повесть? Поделитесь с друзьями!
Категории сказки "Джеймс Фенимор Купер — Красный корсар":

Отзывы о сказке / рассказе:

Читать сказку "Джеймс Фенимор Купер — Красный корсар" на сайте РуСтих онлайн: лучшие народные сказки для детей и взрослых. Поучительные сказки для мальчиков и девочек для чтения в детском саду, школе или на ночь.