Джеймс Фенимор Купер — Красный корсар

Глава XXVII

… Меня бесил
Его блестящий вид и запах сладкий,
И то, что он, как фрейлина, болтал.

Шекспир, Король Генрих IV

Настал решительный час. Все, кто был облечен какой-то властью, еще раз проверили готовность своих отрядов с тщательностью, возраставшей по мере того, как приближалась ответственная минута. Даже острый и взыскательный взгляд Корсара не приметил ничего, что вызвало бы сомнение в храбрости его людей. Перед битвой самые отважные становятся молчаливы: он видел вокруг серьезные лица, но за их сдержанностью не чувствовалось беспокойства. За ней скорее угадывалась твердая, отчаянная решимость, что вдохновляет на ратные подвиги, превосходящие обычную воинскую доблесть. Однако от взора мудрого и осторожного предводителя не укрылось, что три человека не разделяют общего настроения: это были помощник и его удивительные товарищи.

Уайлдер вел себя в минуту решительного испытания не совсем так, как подобает офицеру его ранга, это было очевидно. Силясь понять причину такого поведения, Корсар снова и снова бросал на своего помощника пронизывающие взгляды, но так и не смог прийти ни к какому заключению. На щеках Уайлдера по-прежнему играл свежий румянец, поступь была тверда, как в минуту полной безопасности, но глаза его блуждали, тень сомнения и нерешительности туманила черты, и это не могло не огорчить Корсара, который надеялся прочитать на его лице противоположные чувства. Как бы желая найти разрешение этой загадки в поведении преданных Уайлдеру матросов, капитан отыскал глазами Фида и негра. Они были приставлены к ближайшей от него пушке, и первый выполнял обязанности бомбардира [Бомбардир — старший канонир].

Старый моряк стоял на своем посту, уверенный и надежный, как самый крепкий шпангоут, искоса поглядывая на массивный ствол чугунного орудия, которым командовал; нельзя было бы упрекнуть его и в недостатке той привычной отеческой заботы о порученном деле, что всегда отличает моряков. И, однако же, обветренное лицо выражало явное недоумение; он то и дело переводил взгляд с Уайлдера на неприятельское судно, и ему, видно, никак не удавалось свыкнуться с мыслью, что перед ним враги. Однако он не жаловался и не высказывал изумления по поводу столь необыкновенных обстоятельств и, судя по всему, был полон решимости следовать известному матросскому правилу: «выполняй команду и не рассуждай». Что до негра, то его могучая фигура была неподвижна, и жили, казалось, одни глаза. Большие, круглые, черные, как уголь, они, подобно глазам его приятеля, беспрестанно перебегали с Уайлдера на фрегат, и удивление его, казалось, удесятерялось с каждым новым взглядом.

Корсар воспользовался тем, что помощник был далеко, и решил поговорить с ними. Перегнувшись через легкие перила, отделявшие ют от шканцев, он обратился к ним дружеским тоном, каким начальник обыкновенно разговаривает с подчиненными, когда нуждается в их услугах.

— Надеюсь, мистер Фид, ваше орудие пришлось вам но вкусу?

— На всем судне, ваша милость, не найдется более гладкого канала и более широкого жерла, чем у моего «огнедышащего Билли», — ответил марсовый, ласково похлопывая предмет своих похвал. — Дайте мне только чистую тряпку да тугой пыж! А ну, Гвинея, пометь-ка с полдюжины ядер; когда все кончится, то оставшиеся в живых смогут навестить неприятельский фрегат да посмотреть, как мы вспахали свое поле.

— Я вижу, вы не новичок в деле, мистер Фид!

— Боже спаси, ваша милость! Для моего носа порох, что твой сухой табак, хотя, ежели сказать по правде…

— То что?

— Порой я не совсем разбираюсь, что к чему, — ответил марсовый, поглядев сперва на французский флаг, а затем переведя взор на видневшуюся вдали эмблему Англии. — Вот мистер Гарри, тот все до тонкости знает, как свои пять пальцев; только я так скажу: уж ежели швырять камни, так лучше бить чужие тарелки, чем посуду собственной матушки… Ну-ка, Гвинея, пометь побольше ядер; если придется позабавиться, так пусть «огнедышащий Билли» поддержит честь своего доброго имени.

Корсар задумался и молча отошел от перил. Перехватив взгляд Уайлдера, он знаком пригласил его приблизиться.

— Мистер Уайлдер, — сказал он прямо, — мне понятны ваши чувства. Не все одинаково ненавистны вам на том фрегате, и вы бы предпочли, чтобы первое ваше сражение против надменного флага произошло с другим судном. В этом бою нам не добыть ничего, кроме чести: из уважения к вашим чувствам я уклонюсь от встречи.

— Слишком поздно, — сказал Уайлдер, печально покачав головой.

— Сейчас вы увидите, что ошиблись. Опыт может стоить нам одного залпа, но он удастся. Проводите наших гостей в безопасное место; когда вы вернетесь, все уже будет по-иному.

Уайлдер поспешно направился в каюту, куда еще раньше удалилась миссис Уиллис. Он сообщил дамам решение командира уклониться от боя и проводил их в глубь судна, чтобы не подвергать никаким случайностям. Выполнив свой приятный долг с величайшей поспешностью и заботой, наш герой в мгновение ока вновь очутился на палубе.

Ему показалось, что его отсутствие длилось не более минуты, однако здесь в самом деле все переменилось и от военных приготовлений не осталось и следа. Вместо французского флага на флагштоке «Дельфина» реял герб Англии, и между обоимп судами шел оживленный обмен сигналами. Стена парусов, еще недавно окружавшая судно Корсара, исчезла, остались только марсели; остальные паруса свободно свисали с мачт, мягко колеблемые попутным ветром. Судно направлялось прямо к незнакомцу, на котором также убирали верхние паруса, но угрюмо и неохотно, подобно человеку, обманутому в самых радужных надеждах.

— Эти господа весьма недовольны, что недавний враг оказался другом, — сказал Корсар, обращая внимание помощника на доверчивость, с какой противник дал обмануть себя ложными сигналами. — Соблазнительная добыча… Но ради вас, Уайлдер, я пропущу этот случай.

Во взоре помощника мелькнуло удивление, но он но сказал ни слова. Да, по правде говоря, для споров и обсуждений уже не было времени. «Дельфин» стремительно летел по своей пенной тропе, и с каждой минутой все отчетливее вырисовывались мелкие предметы на палубе незнакомого фрегата, доселе скрытые в туманной дали. Пушки, блоки, снасти, фигуры людей и даже их лица ясно проступали одно за другим, по мере того как разделявшая суда водная преграда, пенясь, оставалась за кормой «Дельфина». Еще несколько минут — и незнакомец, повернув передние реи, лег в дрейф.

Команда «Дельфина», подражая простодушной доверчивости обманутого королевского крейсера, проделала тот же маневр; матросы слепо доверяли необыкновенному человеку, который по своей прихоти так дерзко подвел судно почти вплотную к могучему противнику, ибо его мудрость и отвага не раз выручали людей в обстоятельствах более щекотливых, чем теперь. Но Уайлдер, в безмолвном изумлении следивший за действиями своего начальника, тут же заметил, что нос «Дельфина» направлен был в противоположном направлении по сравнению с другим кораблем и что их судно сдерживали на месте перпендикулярно расположенные передние реи, что создавало преимущество маневренности, если бы неожиданно пришлось пустить в дело пушки.

«Дельфин» покачивался на воде, не успев еще успокоиться от быстрого хода, когда над волнами раздался голос, хрипло и неразборчиво выкрикивавший обычные вопросы о его грузе и названии.

Многозначительно взглянув на помощника, Корсар поднес к губам рупор и назвал королевский фрегат, величина и мощность которого равнялись «Дельфину».

— Хорошо, — отвечал голос, — я так и понял ваши сигналы.

«Дельфин», в свою очередь, задал те же вопросы и вслед за сообщением названия королевского крейсера получил от капитана приглашение навестить его как старшего по званию.

До сих пор все шло обычным порядком, как принято между моряками одного флота; но это приглашение придало встрече такой неожиданный оборот, что многие стали бы в тупик, сочтя, что дальнейший обман невозможен. Однако зоркий взгляд Уайлдера не обнаружил и тени сомнения или замешательства в поведении его командира. С крейсера донеслась дробь барабана, бившего сигнал «отбоя», и Корсар с полным хладнокровием также отдал своим людям команду покинуть орудия. Короче, не прошло и пяти минут, как между двумя суднами воцарились отношения самые мирные и дружественные, которые, однако, не преминули бы превратиться в смертельную схватку, если бы один из них знал истинное лицо другого. В разгар этой игры, когда приглашение еще звенело в ушах Уайлдера, Корсар подозвал к себе своего помощника.

— Вы слышали, меня пригласили посетить старшего по званию на службе его величества, — сказал он, насмешливо улыбаясь. — Не угодно ли составить мне компанию?

Невольная дрожь, которую вызвало у Уайлдера это смелое предложение, не позволила усомниться в его чувствах. Придя в себя, он воскликнул:

— Но это же безумие так рисковать жизнью!

— Если вы боитесь, я пойду один!

— Боюсь! — воскликнул Уайлдер, и в глазах его сверкнул огонь, словно отблеск румянца, залившего все лицо. — Не страх, а благоразумие заставляет меня скрываться, капитан. Мое появление обнаружит тайну вашего судна: вы забываете, что на фрегате меня все знают.

— Да, я совсем забыл об этой части нашей комедии. Тогда оставайтесь, а я пойду посмеюсь над легковерием капитана его величества.

Не ожидая ответа, Корсар спустился вниз, сделав Уайлдеру знак следовать за собой. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы совершенно по-новому причесать прекрасные белокурые волосы, придававшие его лицу выражение юношеской живости. Офицерский мундир, подобающий принятому им рангу и званию, сменил фантастический костюм, который он обыкновенно носил; тщательно пригнанный, он щегольски подчеркивал стройность его прекрасной фигуры; остальной убор также во всем соответствовал избранной им роли. Изменив свою внешность (а быстрота и сноровка обнаруживали привычку к подобного рода переодеваниям), он изъявил готовность приступить к выполнению плана.

— Я обманывал и более зоркие глаза, чем те, что украшают обветренное лицо капитана Бигнала, — спокойно сказал Корсар, отводя взор от зеркала и поворачиваясь к своему помощнику.

— Значит, он вам знаком?

— Мое ремесло, мистер Уайлдер, требует знания множества вещей, которыми другие пренебрегают. И это предприятие, которое, судя по выражению вашего лица, вы считаете обреченным на неудачу, вовсе не так уж трудно. Я убежден, что на борту «Стрелы» нет ни одного человека, знающего судно, именем которого я воспользовался. Оно совсем недавно спущено с верфи, и здесь нет никакого риска. Затем, маловероятно, что кто-либо из офицеров вспомнит меня по моей прежней службе, ибо вам хорошо известно, что ваш фрегат очень давно не был в Европе; а взглянув на эти бумаги, вы узнаете, что я счастливейший из смертных: сын лорда и стал капитаном да и просто взрослым мужчиной уже после отплытия «Стрелы» от берегов Англии.

— Обстоятельства действительно вам благоприятствуют, и я просто этого не знал. Но к чему вообще рисковать?

— К чему? Может быть, у меня есть тайный план разведать, стоит ли сражаться, а может быть, это просто моя прихоть. Такие приключения заставляют сильнее кипеть кровь!

— Но опасность?

— За наслаждения приходится платить, Уайлдер, — добавил он, доверительно взглянув юноше прямо в глаза. — Вам вручаю я жизнь свою и честь, ибо я счел бы бесчестьем изменить интересам своих людей.

— Я оправдаю это доверие, — повторил наш герой, и голос его звучал так глухо и хрипло, что слов почти невозможно было разобрать.

Мгновение Корсар пристально вглядывался в лицо собеседника, затем улыбнулся, принимая эту клятву, помахал на прощанье рукой и, повернувшись, хотел было выйти из каюты, как вдруг заметил, что в комнате есть кто-то третий. Слегка коснувшись рукой плеча мальчика, появившегося на его пути, он спросил довольно строго:

— Родерик! Что ты собираешься делать?

— Следовать в шлюпку за моим господином.

— Я не нуждаюсь в твоих услугах, мальчик.

— Теперь вы редко в них нуждаетесь.

— К чему без нужды рисковать еще одной жизнью?

— Рискуя собой, вы ставите на карту все, что я имею, — сказал Родерик робким, прерывающимся голосом, дрожащие, тихие звуки которого предназначались лишь для слуха того, к кому он обращался.

Некоторое время Корсар безмолвствовал. Рука его все еще покоилась на плече мальчика, чьи выразительные черты были для него открытой книгой, ибо взор наш способен порой проникать в сокровенные тайны сердца.

— Родерик, — сказал он смягчившимся голосом, — ты разделишь мою судьбу. Мы пойдем вместе.

Порывисто проведя рукой по лбу, своенравный командир вместе с мальчиком вышел из каюты, а за ними последовал и тот, на чью верность он так смело полагался.

Корсар шел по палубе твердым шагом и держался спокойно, как будто ему не грозила никакая опасность. Прежде чем подойти к трапу, он, как истый моряк, заботливо осмотрел все паруса, не пропустив ни одного браса, рея или булиня. Затем он начал спускаться в ожидавшую его шлюпку. И тут тень сомнения и неуверенности впервые скользнула по его решительному, гордому лицу. На мгновение нога его задержалась на трапе.

— Дэвис, — повелительным тоном сказал он матросу, которому имел причины не доверять, — выйди из шлюпки. Пришлите на его место этого ворчуна — капитана бака. Этот дерзкий болтун сумеет помолчать в нужную минуту.

Замену произвели мгновенно, ибо никто не осмеливался прекословить приказаниям, произнесенным таким повелительным голосом. Несколько минут Корсар стоял неподвижно, погруженный в свои мысли. Затем чело его прояснилось, и он добавил, повернув к Уайлдеру сияющее добротой благородное лицо:

— Прощайте, Уайлдер. Я оставляю вас капитаном моего судна и хозяином моей судьбы. Я убежден, что не ошибся и выбрал надежные руки.

Не дожидаясь ответа, словно презирая пустые заверения, он быстро спустился в шлюпку, которая тотчас же отчалила и понеслась к королевскому крейсеру. Несколько минут, которые понадобились, чтобы наши искатели приключений отчалили от «Дельфина» и причалили к вражескому фрегату, были тягостным и долгим испытанием для тех, кто остался на борту. Но главный герой этой драмы не проявлял никаких признаков беспокойства, охватившего его сподвижников. Он спокойно взошел на борт судна и так уверенно принимал подобающие его мнимому рангу почести, что ничего не подозревавшие хозяева легко поддались обману и сочли его притворную непринужденность барственной важностью, свойственной его высокому сану и знатному происхождению. Честный служака, для которого командование судном было жалкой наградой за долгие годы тягостной службы, принял гостя с радушием и гостеприимством, свойственными морякам. После обычных приветствий он пригласил его в свою каюту.

— Располагайтесь поудобнее, капитан Хауард, — сказал простодушный старик, усаживаясь без всяких церемоний и предлагая гостю последовать его примеру. — Человек ваших достоинств, без сомнения, не станет тратить время на пустую болтовню, хотя вы молоды, слишком молоды, чтобы занимать столь почетный пост, который послала вам счастливая судьба.

— Молод? Да я чувствую себя столетним стариком! — возразил Корсар, спокойно усаживаясь у стола напротив, чтобы удобнее наблюдать за лицом хозяина. — Поверите ли, сэр, завтра мне исполнится целых двадцать три года, если, конечно, я доживу до утра!

— Я бы дал вам больше, молодой человек; но Лондон сжигает лица людей так же быстро, как солнце экватора

— Ваша правда, сударь. Из всех путешествий, сэр, да сохранит меня бог от рейсов в Сейнт-Джеймсский дворец [Одна из резиденций английских королей]. Уверяю вас, Бигнал, придворная служба расшатывает самое крепкое здоровье. Бывали минуты, когда я чувствовал, что так и умру жалким, ничтожным лейтенантом!

— Это, видно, могла быть только скоротечная чахотка! — пробормотал старый моряк. — Однако же в конце концов вы получили прекрасное судно, капитан Хауард.

— Терпимое, Бигнал, да уж очень мало. Я говорил отцу, что если Адмиралтейство не станет строить более удобные суда, флот попадет в руки простонародья и придет в полный упадок. Вы не находите, что на однопалубных судах страшно болтает?

— Когда тебя болтает целых сорок пять лет, — ответил его хозяин, поглаживая седые кудри, словно желая сдержать свое негодование, — то уж все равно, подбрасывает ли корабль на фут выше или на фут ниже.

— Ну, такое философское спокойствие не в моем вкусе. После этого плавания я непременно получу повышение; надеюсь, по протекции мне дадут судно береговой охраны, на Темзе. В наше время, Бигнал, все делается только по протекции!

Честный старый служака как умел пытался скрыть свое раздражение и, чтобы не нарушить долга гостеприимства, поспешил переменить тему разговора.

— Надеюсь, капитан Хауард, — сказал он, — несмотря на новые обычаи, флаг старой Англии все еще реет над Адмиралтейством? Сегодня вы так долго показывали цвета Людовика, что еще полчаса — и дело дошло бы до драки.

— О! Это была славная военная хитрость. Я напишу об этом в Англию подробнейшие донесения.

— Непременно, сэр, непременно, за этот подвиг вас возведут в рыцарское достоинство.

— Какой ужас! Моя благородная матушка упала бы в обморок при одной мысли об этом. С тех пор как рыцарство дают кому попало, никто из нашего семейства не опускался столь низко.

— Ладно, ладно, капитан Хауард; нам обоим повезло, что вы так скоро избавились от приступа галльского юмора. Я чуть было не ответил залпом из всех орудий. Клянусь небом, сэр, еще пять минут — и мои пушки начали бы палить сами собой.

— Значит, нам действительно повезло. Чем же вы развлекаетесь в этих унылых краях? — зевая, спросил Корсар.

— По правде сказать, сударь, в сражениях с врагами его величества, в заботах о судне и в обществе моих офицеров я не замечаю, как бежит время.

— Ах, офицеры! Действительно, ведь на борту есть еще и офицеры; боюсь только, не слишком ли они староваты для вас, — усмехнулся гость.

— Вы разрешите мне посмотреть их список?

Командир «Стрелы» молча исполнил просьбу и вручил тайному врагу корабельный список, не удостаивая даже взглядом человека, которого так откровенно презирал.

— Ну и имена! Одни низкорослые Ярмуты да Плимуты, Портсмуты да Эксмуты. А Смитов [Смит (smith, англ.) — кузнец] столько, что они могли бы изготовить все металлические части корабля. А вот и парень, который может пригодиться на случай второго всемирного потопа. Кто же этот Генри Арк [Арк (ark, англ.) — ковчег, по библейскому преданию — лодка, на которой спаслись от всемирного потопа Ной и его семья], что числится здесь вашим первым помощником?

— Юноша, которому недостает лишь нескольких капель вашей голубой крови, капитан Хауард, чтобы когда-нибудь стать во главе флота его величества.

— Если столь велики его достоинства, то смею ли я надеяться, что вы удостоите меня чести знакомства с ним? По утрам я всегда уделяю полчаса своему помощнику, если бываю в состоянии выносить его…

— Бедный мальчик! Один бог знает, где он теперь. Благородный юноша сам вызвался идти на опаснейшее дело, и я понятия не имею, чем кончилось его предприятие. Все мои возражения и даже мольбы ни к чему не привели. Адмиралу нужен был верный человек, а когда речь идет о благе отечества, то никто не думает об опасности. Да и, кроме того, люди низкого происхождения не курсируют вокруг Сейнт-Джеймсского дворца: чтобы добиться продвижения по службе, им надо плавать в других морях; ведь самое имя «Арк», что показалось вам столь странным, отважный юноша получил в память разбитого судна, где был найден ребенком.

— Однако ж он все еще числится вашим первым помощником?

— Надеюсь, он им и останется, пока не получит свой корабль, он его вполне заслужил… Боже мой! Вам дурно, капитан Хауард? Эй, юнга, подай стакан грогу.

— Благодарю вас, сэр, — ответил Корсар со спокойной улыбкой, отводя рукой предложенный напиток, хотя кровь с силой бросилась ему в лицо. — Это лишь недомогание, унаследованное мною от матери. В семейном кругу мы называем эту болезнь «слоновым бивнем» по той единственной причине, что одна из моих прапрабабушек, будучи в интересном положении, страшно испугалась слонового бивня. Мне говорили, что во время приступа у больного довольно приятный вид.

— Да, вид человека, которому лучше сидеть у маменькиной юбки, чем на корабле во время бури. Но я рад, что приступ быстро прошел.

— В наше время, Бигнал, все мы часто меняем личины. Итак, ваш мистер Арк вовсе не такая уж важная персона.

— Не знаю, что вы называете «персоной», сэр, но, если истинное мужество, прекрасное знание морского дела и преданность королю, по вашему разумению, чего-то стоят, то Генри Арк скоро будет командовать фрегатом.

— Возможно, если быть уверенным, что он этого заслуживает, — продолжал Корсар с пленительной улыбкой и столь мягким голосом, что почти рассеял неприятное впечатление, произведенное его притворной заносчивостью, — а то можно в письме в Англию замолвить словечко в пользу этого молодого человека.

— О, если бы я мог сообщить вам суть его тайного поручения! — с жаром воскликнул добрый старик, уже готовый забыть неприязнь к своему гостю. — Но, однако, вы можете смело утверждать, что это благородное и опасное предприятие и совершается оно исключительно ради блага подданных его величества. Какой-нибудь час назад я подумал было, что оно увенчалось полным успехом. Капитан Хауард, вы часто поднимаете верхние паруса, в то время как нижние остаются опущенными? Что до меня, то судно в таком виде напоминает мне человека, который щеголяет в камзоле, забыв натянуть штаны.

— Вы намекаете на грот-брамсель, который болтался, когда вы впервые меня обнаружили?

— Именно. Сначала в подзорную трубу был вроде виден ваш рангоут, но затем мы совершенно потеряли его из виду, пока внимание дозорных не привлекла болтающаяся тряпка. По правде сказать, это было, по меньшей мере, странно и могло иметь для вас неприятные последствия.

— О! Я порой проделываю подобные вещи, чтобы прослыть чудаком: чудаковатость — признак ума. Но ведь и я не случайно в этих водах: я послан сюда с особым поручением.

— А именно? — прямо спросил его собеседник, слишком простодушный, чтобы скрывать свое беспокойство.

— Я послан на розыски судна, встреча с которым поднимет меня очень высоко, если только мне посчастливится его захватить. Я было принял вас за этого самого джентльмена, и, сказать по правде, если бы сигналы ваши не рассеяли мои сомнения, то дело дошло бы до серьезной драки.

— Бог мой, сударь, за кого же вы меня приняли?

— Не за кого другого, как за знаменитого разбойника, Красного Корсара.

— Черт побери! Да неужели вы считаете, что разбойничье судно может иметь такую скорость, как у «Стрелы», такие паруса, такие мачты, такой идеальный силуэт? К чести вашего судна, надеюсь, что подобную ошибку допустил лишь капитан его?

— Уверяю вас, Бигнал, пока мы не подошли настолько близко, чтобы прочитать сигналы, половина лучших моих матросов была решительно настроена против вас. Вы так давно находитесь в плавании, что «Стрела» стала походить на пиратское судно. Вы этого, может быть, не замечаете, но я, как друг, считаю своим долгом уверить вас, что это так.

— Коль скоро вы оказываете мне честь принять мое судно за разбойничий корабль, — возразил старый моряк, скрывая душивший его гнев за деланной усмешкой, — то этого достойного джентльмена примете, наверно, за самого дьявола?

С этими словами капитан, оскорбленный столь позорным сравнением, указал гостю на вновь пришедшего, который вошел в каюту без стука, по праву лица привилегированного, и ступал так неслышно, что Корсар не заметил его появления. Мнимый офицер окинул нового гостя беспокойным взглядом, невольно встал со своего места и на мгновение, казалось, совершенно утерял ту удивительную способность управлять своими нервами и мускулами, что помогали ему в совершенстве играть свою роль. Однако он настолько быстро овладел собой, что растерянность его осталась незамеченной, и совершенно спокойно, с видом привычной светской учтивости ответил на смиренное приветствие немолодого человека с кротким лицом.

— Судя по платью, этот джентльмен ваш корабельный капеллан, — сказал он, раскланиваясь с незнакомцем.

— Да, сэр, это славный, достойный человек, и я не стыжусь называть его своим другом. Адмирал был столь любезен, что после тридцатилетнего перерыва отпустил его со мной в это плавание; и, хотя судно мое не из самых больших, я надеюсь, ему здесь так же удобно, как и на флагмане. Позвольте, пастор, представить вам благородного капитана Хауарда, командира «Антилопы». Нет нужды упоминать о его достоинствах, ибо должность, которую он занимает в столь юные лета, говорит сама за себя.

Во взоре священника, обратившемся на мнимого отпрыска знатного рода, появилось выражение изумления, но не более разительного, чем смятение, мелькнувшее на лице его нового знакомого и исчезнувшее много скорее. Издавна приученный питать уважение к дворянскому сословию, старик смиренно и почтительно поклонился, но не счел нужным сказать что-либо, кроме обычного приветствия. А Корсар спокойно повернулся к своему собеседнику и возобновил разговор.

— Капитан Бигнал, — сказал он с обычным обаянием, которое привлекало к нему сердца, — мой долг — следовать вашему примеру. Я возвращаюсь на свое судно; и если, как я подозреваю, мы посланы в здешние края с одной и той же целью, то можем спокойно выработать совместный план действий и под вашим опытным руководством успешно завершить наше общее дело.

Польщенный подобным уважением к его летам и званию, командир «Стрелы» почувствовал прилив радушия и простер свое гостеприимство столь далеко, что пригласил нового знакомого отобедать в тот же день. «Капитан Хауард» учтиво отклонил прочие знаки внимания, но приглашение на обед принял и поспешил откланяться под предлогом, что ему необходимо возвратиться на свое судно и выбрать из числа офицеров наиболее достойных принять участие в обещанном празднестве.

Опытный служака и человек, несмотря на горячий нрав, действительно достойный всяческого уважения, Бигдал слишком долго тянул служебную лямку в бедности и безвестности, чтобы не мечтать о заслуженном продвижении по службе. При всей своей природной честности он всячески выискивал пути для достижения этой важной цели. Поэтому не следует удивляться, что его прощание с мнимым сыном могущественного вельможи было гораздо более дружелюбным, чем встреча. Он с поклоном проводил Корсара от каюты до палубы и всячески выказывал ему знаки благоволения. Выйдя на палубу, гость торопливо скользнул подозрительным взглядом по лицам многочисленных зрителей, столпившихся у трапа; однако он сразу же успокоился и принял надменный вид, соответствующий той роли, которую ему вздумалось разыграть. Дружески пожав руку достойному, обманутому им моряку, он прикоснулся к треуголке, этим полунадменным, полуснисходительным жестом простившись с младшими офицерами, и уже начал было спускаться в шлюпку, когда капеллан с серьезным видом шепнул что-то своему капитану. Тот поспешил окликнуть отъезжающего, прося уделить ему еще минутку внимания. Корсар дал отвести себя в сторону и ожидал, что им угодно будет сказать, с хладнокровием, которое в данных обстоятельствах делало честь его выдержке.

— Капитан Хауард, — начал простодушный Бигнал, — есть ли у вас на судне лица духовного звания?

— Двое, сэр.

— Двое! Это редкость для военных кораблей. Но при его связях при дворе он мог бы заполучить и епископа, — пробормотал Бпгнал. — Вам посчастливилось, молодой человек, — сказал он вслух, — ибо обществом моего уважаемого друга я обязан исключительно его старой дружбе, а вовсе не законному порядку. Он очень бы желал, чтобы в числе приглашенных был и ваш капеллан, точнее — оба капеллана.

— Клянусь вам, что все святые лица с моего корабля прибудут вместе со мной!

— Я полагаю, что не забыл упомянуть также и вашего первого помощника.

— О! Этот будет у вас непременно, живой или мертвый! — воскликнул Корсар с таким жаром, что оба собеседника даже вздрогнули от неожиданности. — А теперь еще раз до свиданья, мне пора.

Снова поклонившись, он с прежней непринужденностью прошел к трапу и, спускаясь в лодку, глядел на оснастку «Стрелы» с таким видом, с каким придворный щеголь рассматривает платье приезжего провинциала. Капитан радушно повторил свое приглашение; так, ничего не подозревая, он выпустил из своих рук человека, за поимку которого он мог бы получить долгожданное и все еще далекое продвижение по службе, чего он втайне жаждал со всей страстью манящей, но обманчивой надежды.

УжасноПлохоНеплохоХорошоОтлично! (Пока оценок нет)
Понравилась сказка или повесть? Поделитесь с друзьями!
Категории сказки "Джеймс Фенимор Купер — Красный корсар":

Отзывы о сказке / рассказе:

Читать сказку "Джеймс Фенимор Купер — Красный корсар" на сайте РуСтих онлайн: лучшие народные сказки для детей и взрослых. Поучительные сказки для мальчиков и девочек для чтения в детском саду, школе или на ночь.