ГЛАВА XXIX
Когда Мармадюк Темпль и Джонс выехали за ворота, судья еще находился под впечатлением прощания с дочерью, которое мешало ему немедленно начать разговор. Со своей стороны Ричард был полон сознания важности задуманного предприятия, удержавшего его от обычной болтовни. В глубоком молчании всадники проехали с милю.
— Ну Дик,— сказал наконец судья,— так как я согласился последовать за тобой, то пора, кажется, оказать мне дальнейшее доверие. Куда и зачем мы путешествуем в таком торжественном безмолвии?
Шериф издал громкое «гм» и, устремив глаза вперед, как человек, видящий перед собой картины будущего, сказал:
— Между нами всегда было разногласие в одном пункте, судья Темпль, можно сказать, со дня нашего рождения. Я не хочу сказать, что возлагаю на тебя ответственность за это, так как человек не отвечает за природные недостатки так же, как, с другой стороны, не должен хвалиться природными достоинствами; но есть один пункт, в котором мы расходились с момента нашего рождения, а, как тебе известно, ты всего двумя днями старше меня.
— Я недоумеваю, Ричард, что это за пункты! Мне кажется, мы расходимся так существенно и по стольким пунктам…
— Это только последствие, сэр,— перебил шериф,— все наши мелкие разногласия вытекают из одной причины: именно, различного мнения о том, чего может достигнуть гений.
— Что такое, Дик?
— Кажется, я говорю на правильном английском языке, судья Темпль; по крайней мере, должен бы был говорить, так как учил меня мой отец, а он говорил…
— По-гречески и по-латыни,— перебил Мармадюк,— я знаю способности твоей семьи к языкам, Дик! Но вернемся к делу. Куда и зачем мы едем?
— Чтобы предмет был изложен толково, сэр, надо предоставить рассказчику говорить то, что он считает нужным сказать,— возразил шериф.— По-твоему, судья Темпль, всякий человек, по своим природным способностям и воспитанию может делать хорошо только одно какое-нибудь дело. Я же утверждаю, что гений может заменить образование и что бывают люди, способные делать решительно все.
— Как, например, ты сам,— заметил Мармадюк, улыбаясь.
— Я презираю личности, сэр, я ничего не говорю о самом себе. Я утверждаю, что на твоем патенте есть трое людей, одаренных универсальным гением, хотя и действующих под влиянием различных побуждений.
— Мы, стало быть, гораздо богаче гениями, чем я думал. Кто же эти три гения?
— Один из них Гирам Дулитль, плотник по ремеслу, как тебе известно, и достаточно взглянуть на деревню, чтобы оценить его заслуги. Он же исполняет обязанности судьи и так исполняет, что пристыдил бы юриста, получившего профессиональное образование.
— Хорошо,— сказал Мармадюк с видом человека, не желающего спорить.
— Другой — Джотэм Риддель.
— Кто?
— Джотэм Риддель.
— Как! Этот недовольный, непоседливый, ленивый спекулянт, который меняет графство каждые три года, ферму — каждые полгода и занятия — каждый сезон! Вчерашний землевладелец, сегодняшний сапожник и завтрашний учитель! Воплощение непостоянства и легкомыслия, свойственных поселенцам, и не уравновешивающих их хорошими качествами! Нет, Ричардсон так плох, что не годится даже в… а третий кто?
— Так как третий не привык выслушивать подобные комментарии о своем характере, то я не назову его.
— Из всего этого следует, что трио, к которому ты принадлежишь и в котором ты — главный, сделало какое-нибудь важное открытие.
— Я не сказал, что принадлежу к нему, судья Темпль! Как я уже говорил, речь идет вовсе не обо мне. Но открытие действительно сделано, и ты глубоко заинтересован в нем.
— Продолжай, я весь — внимание.
— Тебе известно, Дик, что в твоем имении живет человек, которого зовут Натти Бумпо. Этот человек прожил здесь, как говорят, более сорока лет один-одиношенек, но теперь у него завелись странные товарищи.
— Последнее верно, первое — весьма вероятно,— заметил судья.
— Все верно, сэр, все верно. Ну-с, так в последнее время у него появились товарищи: старый индейский вождь, последний или один из последних представителей своего племени в этой области, и молодой человек, как говорят, сын какого-то индейского агента и индианки.
— Кто это говорит? — воскликнул Мармадюк с внезапным любопытством, которого не обнаруживал до сих пор.
— Кто? Здравый смысл… Общее мнение… Глас народа. Послушай дальше и узнаешь все. Этот молодой человек обладает очень милыми талантами,— да, я называю это очень милыми талантами,— получил хорошее воспитание, вращался в порядочном обществе и умеет держать себя в нем, когда захочет. Теперь, судья Темпль, не объяснишь ли мне, что могло связать таких людей, как индеец Джон, Натти Бумпо и Оливер Эдвардс?
Мармадюк повернул голову и быстро ответил:
— Ты неожиданно затронул такой предмет, Ричард, который часто занимает меня самого. Но тебе известно что-нибудь, способное разъяснить эту тайну, или у тебя нет ничего, кроме пустых догадок?..
— Никаких догадок, Дюк, никаких догадок! Только факты, бесспорные факты. Тебе известно, что в горах есть копи. Я часто слышал, как ты выражал уверенность в их существовании.
— Заключая по аналогии, Ричард, а не на основании достоверных фактов.
— Ты слышал о них и видел образчики. Ты не можешь отрицать этого. Да и рассуждая по аналогии, как ты выразился,— если есть копи в Южной Америке, то почему им не быть в Северной?
— Нет, нет, я ничего не отрицаю, кузен. Я действительно слышал о существовании рудников в этих горах и видел образчики руды, будто бы найденные там. Я бы нисколько не удивился, если бы узнал, что здесь найдено олово или серебро или, что по-моему еще важнее, хороший каменный уголь.
— К черту уголь! — воскликнул шериф.— Кому нужен уголь в этих лесах! Нет, нет, серебро, Дюк! Серебро — вещь полезная, и оно-то найдено здесь. Но слушай: тебе, конечно, известно, что туземцы давно знакомы с употреблением золота и серебра. Спрашивается, кому же лучше знать местонахождение этих металлов, как не исконным обитателям страны? Я имею полное основание думать, что могикан и Кожаный Чулок давно знают о существовании серебряной залежи в этих горах.
Шериф задел за живое своего кузена, и Мармадюк стал слушать его внимательнее. Помолчав с минуту, чтобы убедиться в действии своего необычайного сообщения, Ричард продолжал:
— Да, сэр, у меня имеются основания, и в свое время ты узнаешь их.
— Кажется, теперь самое подходящее время.
— Ну слушай же,— продолжал Ричард, подозрительно оглядываясь, чтобы убедиться, что в лесу никто их не подслушивает,— я своими глазами видел могикана и Кожаного Чулка,— а глаза у меня не хуже, чем у всякого другого, да,— так я своими глазами видел, как они ушли в горы и вернулись оттуда с заступами и мотыгами. Другие же видели, как они тащили в свою хижину что-то в темноте. Разве этот факт ничего не доказывает?
Судья ничего не ответил, но его лоб нахмурился, как всегда, когда он был сильно заинтересован, а глаза были устремлены на кузена в ожидании продолжения. Ричард продолжал:
— Это была руда. Теперь я спрашиваю тебя, можешь ли ты объяснить мне, кто такой этот мистер Оливер Эдвардс, поселившийся в твоем доме с Рождества?
Мармадюк отрицательно покачал головой.
— Мы знаем, что он метис, потому что могикан открыто называет его своим родственником. Мы знаем, что он хорошо воспитан. Но что касается его здешних занятий, то помнишь ли ты, что за месяц до появления этого молодого человека Натти куда-то исчезал на несколько дней? Помнишь, ты посылал за ним, чтоб заказать ему дичи, но его не могли найти. Старик Джон один оставался в хижине. Когда же Натти вернулся, то, хотя это и было ночью, однако люди заметили, что он тащил за собой сани, вроде тех, в которых возят зерно на мельницу, и что в них лежало что-то, закутанное медвежьими шкурами. Спрашиваю тебя, судья Темпль, что могло бы заставить такого человека, как Кожаный Чулок, тащить такой груз, когда у него нет ничего, кроме ружья и охотничьих припасов?
— Они часто пользуются такими санями, чтобы перевозить на них дичь, а ты сам говоришь, что он был в отсутствии несколько дней.
— Как бы он мог убить ее? Его ружье оставалось в это время в деревне: он отдавал его в починку. Нет, нет, несомненно, он был в каком-то необычном месте. Несомненно, он привез домой какие-то таинственные орудия, и с тех пор он не позволяет ни одному человеку приблизиться к своей хижине. Это уж всем нам известно!
— Он никогда не любил посетителей…
— Я знаю это,— перебил Ричард.— Но разве он гнал их прочь так сурово? Через две недели после его возвращения появился этот мистер Эдвардс. Они проводят целые дни в горах, якобы на охоте, а в действительности на раскопках. Снег мешает раскопкам, и молодой человек пользуется счастливым случаем, чтобы поселиться на хорошей квартире, но и теперь он проводит половину своего времени в хижине — по несколько часов каждый вечер. Они плавят руду, Дюк, они плавят руду и богатеют за твой счет.
— Что принадлежит тебе, а что другим в твоем рассказе, Ричард? Я желал бы отделить пшеницу от плевелов.
— Часть принадлежит мне, потому что я видел сани, правда, через несколько дней, когда они были изрублены и сожжены. Я уже говорил, что встретил старика с заступами и мотыгами. Гирам встретился с Натти на горе ночью, когда тот возвращался с санями, и очень добродушно предложил ему — Гирам добродушный человек — свою помощь, но тот прогнал его и выругал так грубо, что сквайр хотел было притянуть его к суду. С тех пор, как сошел снег и земли оттаяли, мы следим за ним, не спуская глаз, и в этом отношении для нас очень полезным оказался Джотэм.
Мармадюк не чувствовал особенного доверия к помощникам Ричарда в этом деле, но знал, что они хитры и изобретательны. Так как во всем было много таинственного, то он серьезно задумался о сообщении Ричарда. Поразмыслив, он припомнил различные обстоятельства, которые, по-видимому, подтверждали эти подозрения; а так как все это дело в целом имело связь с его личными интересами и стремлениями, то он легко поддался убеждениям Джонса.
Судья Темпль привык связывать свои предприятия с улучшениями, которые, по его мнению, потомство должно было осуществить в этой области. Там, где другие видели только пустыню, он уже представлял себе города, фабрики, мосты, каналы, хотя трезвый ум заставлял его таить эти мечты про себя.
Чем больше он размышлял, тем вернее казалось ему предположение, что связь Эдвардса с Кожаным Чулком объясняется каким-нибудь денежным предприятием. Но Мармадюк слишком привык рассматривать всякое дело с разных сторон, чтобы не найти возражений. Рассуждая с самим собой, он произнес вслух:
— Это невозможно. Молодой человек не был бы таким бедняком, если бы нашел серебряную руду.
— Что же скорее, чем бедность, может побудить человека отыскивать руду? — воскликнул шериф.
— Кроме того, в характере Оливера есть благородство, которое не позволило бы ему действовать тайно.
— Без образования он не сумел бы плавить руду,— продолжал Ричард.
— Дочь говорила, что он истратил последний шиллинг, когда мы взяли его к себе.
— Он истратил деньги на покупку орудий. Стал ли бы он тратить последнюю монету на стрельбу в цель, если бы не знал, где найти еще денег?
— Неужели же я так долго оставался обманутым! Он бывал иногда резок со мной, но я объяснял это раной, которую причинил ему, и незнакомством с правилами приличия.
— Ты всю жизнь оставался обманутым, Дюк, а незнакомство с правилами приличия, о котором ты говоришь, простая маска.
— Если бы он хотел обмануть меня, он скрывал бы свои знания и выдавал бы себя за простого человека.
— Не может быть. Я бы не мог выдавать себя за дурака, если бы и хотел этого, как не могу летать по воздуху. Знаний не скроешь: это невозможно.
— Ричард,— сказал судья, поворачиваясь к кузену,— многое говорит против твоих заключений, но ты пробудил подозрения, которые необходимо проверить. Но куда же мы едем теперь?
— Джотэм, который в последнее время постоянно следил за ними в горах, по поручению моему и Гирама, сделал открытие, но не хочет объяснить, в чем дело, потому что связан, по его словам, клятвой. Во всяком случае, он знает, где находится руда, и сегодня начал копать. Я вовсе не желаю допустить, чтобы это проделывалось без твоего ведома, Дюк, потому что земля твоя. Теперь тебе известно, куда мы едем. Я называю это контрминой, ха, ха!
— Где же это место? — спросил судья полуиронически, полусерьезно.
— В двух шагах отсюда, а когда мы его осмотрим, я покажу тебе местечко, которое мы нашли неделю тому назад, и где наши охотники работали целых шесть месяцев.
Продолжая этот разговор, они свернули под деревья и вскоре достигли цели своего путешествия. Тут они действительно нашли Джотэма Ридделя, голова которого торчала из выкопанной им ямы.
Мармадюк принялся расспрашивать Джотэма, почему он считает, что руда находится здесь, но Джотэм упорно уклонялся от объяснений. Он утверждал только, что имеет полное основание так думать, и так настойчиво допытывался у судьи, какая часть доходов придется на его долю, что невозможно было сомневаться в его искренности. Проведя у раскопок около часа, осмотрев камни и поискав признаки руды, судья снова сел на лошадь и предоставил кузену вести его к тому месту, где производило свои раскопки таинственное трио.
Место, где рылся Джотэм, находилось на противоположном склоне горы, возвышавшейся над хижиной Кожаного Чулка, а то, где работали Натти и его товарищи,— на другом конце той же горы, по которой направились девушки.
— Мы можем, ничем не рискуя, приблизиться к этому месту,— сказал Ричард, когда они сошли с лошадей и привязали их к дереву; — перед отъездом я видел в зрительную трубу, что Джон и Кожаный Чулок ловят рыбу на озере, а Оливер шел туда с удочкой. Это, положим, делается только для отвода глаз, так что нам нужно торопиться. Не особенно приятно было бы, если бы они застали нас здесь.
— На моей-то земле! — резко сказал Мармадюк.— Если твои подозрения справедливы, то я тем более желаю знать, что заставляет их производить раскопки.
— Тише,— сказал Ричард, приложив палец к губам, и повел судью по крутому спуску к пещере, которая находилась на склоне горы и напоминала формой огромный камень.
Перед ней возвышалась груда земли, очевидно, вырытой из пещеры и частью еще свежей. Внешний вид пещеры заставил судью усомниться, не представляет ли пещера естественного образования, или, если и сделана человеческими руками, то в отдаленные времена. Но внутри оказались несомненные признаки недавней работы и свежие следы заступа на мягкой серой породе.
Ширина пещеры была футов двадцать, глубина — вдвое больше. Кровлю ее составляла плотная скала, залегшая над мягкой породой. Небольшая терраса перед входом в пещеру образовалась частью естественно, частью из насыпанной и притоптанной земли. Гора перед пещерой спускалась крутым обрывом, так что добираться до нее было нелегко и даже небезопасно. Работа, видимо, была еще не закончена, и, пошарив в кустах, шериф нашел орудия, служившие для рытья.
Решив, что судья достаточно подробно осмотрел место, он спросил торжественно:
— Судья Темпл, убедился ли ты?
— Вполне, но лишь в том, что здесь есть нечто таинственное и загадочное. Место для тайника выбрано очень удачно, но я не вижу никаких признаков руды.
— Не думаешь ли ты, что золото и серебро валяются, как голыши, на поверхности земли? Так что только не поленись нагнуться, да и подбирай доллары? Нет, нет, сокровище нужно отыскать, даже зная место, где оно скрывается. Но пусть они ведут мину, я подведу контрмину.
Судья осмотрел место и отметил в записной книжке признаки, по которым мог бы отыскать его в случае отсутствия Ричарда. Затем оба они вернулись к лошадям и отправились в обратный путь.
На большой дороге они расстались; шериф поехал назначить двадцать четыре присяжных на завтрашнее судебное заседание, а судья направился домой, размышляя обо всем, что видел и слышал в это утро.
Когда он выехал на место, где дорога спускалась к деревне, перед ним открылся тот же вид, который за десять минут перед тем так успокоительно подействовал на его дочь и ее подругу после страшной сцены с пантерой. Но он смотрел на него рассеянно и, бросив поводья, рассуждал сам с собой:
— Тут таится что-то более серьезное, чем я думал. Кажется, я повиновался скорее чувству, чем рассудку, приняв в свой дом неизвестного молодого человека, но мы здесь вообще не подозрительны. Я позову Кожаного Чулка и спрошу его прямо. Честный старик не скроет от меня истины.
В эту минуту судья увидел Елизавету и Луизу, которые спускались с горы впереди него. Он догнал их, слез с лошади и повел ее под уздцы по узкой тропинке. Выслушав с волнением рассказ дочери об опасности, которой она только что подвергалась, и об ее неожиданном спасении, он забыл обо всех на свете рудниках, владельческих правах и осмотрах. Натти предстал перед его воображением уже не в виде беззаконного бродяги скваттера, а в образе спасителя его дочери.
Отзывы о сказке / рассказе: