СЧАСТЛИВЫЙ БИЛЕТ
Михалыч не любил копить деньги. Из-за этого мама с ним частенько ссорилась.
— Пойми, — говорила она, — ну, заболеешь или мало что может случиться, а у тебя хоть шаром покати. Что заработаешь, то и истратишь. Хоть бы по десять рублей в месяц на всякий случай откладывал.
Михалыч с этим всегда соглашался — и не откладывал ни копейки. Но вот однажды земство выдало ему сто рублей наградных. Эти деньги мама тут же отобрала, купила на них выигрышный билет и заперла в шкаф.
Михалыч поворчал-поворчал и наконец смирился. Потом все мы про этот билет и забыли. И вдруг случилось чудо: билет выиграл, выиграл целых шестьсот рублей! Тут уж Михалыч пришёл в большое волнение. Он говорил, что эти деньги сами с неба свалились и прямо грех не истратить их на что-нибудь интересное. Мама протестовала. Михалыч настаивал. Наконец решено было выигрыш разделить пополам. Половину мама откладывала на какой-то «чёрный день», а половина поступала в руки Михалыча для бесконтрольной траты.
— Ну, брат, что мы на эти деньги купим? — говорил Михалыч, сидя в своём кабинете.
Я даже не мог себе представить — что можно купить на такую огромную сумму.
— А я знаю, — таинственно сказал Михалыч. — Я пока отвоёвывал у Самой нашу долю, давно уже решил. — Он помолчал, глядя на меня сияющими, совсем мальчишескими глазами, и вдруг сказал: — Мы купим на них мо-то-цик-лет! Ну как, одобряешь?
Вместо ответа я издал пронзительный ликующий крик и закружился в диком танце. Даже Михалыч не выдержал, встал с кресла и прошёлся по комнате, лукаво подмигивая и поводя усами, будто царь водяной из «Садко».
На шум прибежала мама взглянуть, не случилось ли что-нибудь, но, увидя, что мы просто танцуем, махнула рукой и ушла, затворив за собой поплотнее Дверь.
Когда танец восторга был закончен, мы сели рядышком около письменного стола, и Михалыч достал из ящика книжку. Называлась она «прейскурант». Это была, пожалуй, одна из самых интересных, самых лучших книг, которые я видел за всю мою жизнь. На толстой глянцевитой бумаге были изображены разные мотоциклеты.
Там были ещё и велосипеды, но на эти страницы мы не обратили внимания.
Нам предстояло решить важное дело: выбрать самый лучший из указанных в прейскуранте мотоциклетов и чтобы он стоил не дороже трёхсот рублей. Выбор машины затянулся до самой ночи. Мама несколько раз входила в кабинет, говоря, что мне давно пора спать, но мы просили в таком серьёзном вопросе нам не мешать.
Наконец мама рассердилась и пригласила на помощь тётку Дарью. Та, как всегда, не захотела слушать никаких доводов.
— Буду я с вами тут ещё канителиться! — сурово заявила она, забирая со стола и унося в кухню лампу.
— Это же просто возмутительно! — негодовал Михалыч. — В своём доме и нельзя ни над чем подумать.
— А не возмутительно никому не давать ночью покоя?.. — гневно отвечала мама. — Юра, сейчас же умываться и спать!
Так в этот вечер мы с Михалычем и не успели ничего решить. Но зато мы имели возможность вернуться к этому интереснейшему вопросу и на следующий день, и ещё через день.
Наконец выбор был сделан, машина намечена и в Москву в магазин послано заявление с просьбой выслать мотоциклет за таким-то номером. Деньги переводом. Всё, кажется, сделано, оставалось только ждать, когда прибудет сама машина.
Но ждать сложа руки нам было некогда, предстояла ещё уйма дел. Во-первых, мы сходили к портному, и там Михалыч заказал себе спортивную куртку и брюки, а у картузника — кепи.
Узнав об этом, мама только пожала плечами.
— Воображаю, — сказала она, — на кого ты, Алексей Михайлович, будешь похож со своим животом в спортивной курточке.
— Не в курточке, а в куртке, — поправил её Михалыч. — И потом, я не вижу тут ничего особенного. Не могу же я ездить на мотоциклете в шляпе и в пиджаке.
— По-моему, это вообще будет бесплатное представление для всего города, — недовольно ответила мама. — Впрочем, ты сразу же и весь мотоциклет раздавишь, и ездить будет не на чем.
— Перестань, пожалуйста, глупости говорить! — возмутился Михалыч. — В прейскуранте ясно сказано, что он рассчитан на пятнадцать пудов. Что ж, я слон, что ли, по-твоему?
— Делай как знаешь, — уклончиво ответила мама.
Подобные небольшие стычки Михалыча с мамой случались частенько.
— Нет, брат, об этих вещах с женщинами беседовать невозможно, — бодро говорил мне Михалыч. — Пойдём-ка лучше в кабинет, разберём систему зажигания да тормоза повторим.
И мы шли изучать руководство по устройству и работе мотоциклета. Михалыч читал его вслух; потом мы оба рассматривали какие-то картинки, чертежи.
Я не понимал ни одного слова, но делал вид, что отлично во всём разбираюсь. Боюсь, что и сам Михалыч понимал в этой путанице колесиков, гаек, поршней… немногим больше меня.
Иногда он переставал читать, закуривал и говорил:
— М-да, мудрено что-то. Ну, не беда. Это мудрено только в книге, а как сама машина будет перед глазами, мы сразу, брат, разберёмся, что к чему.
И вот наконец прибыла сама машина. Её прислали в ящике из досок и фанеры.
Ящик с мотоциклетом втащили прямо в кабинет и начали распаковывать с особой осторожностью. Внутри ящика машина была ещё завёрнута в провощённую бумагу, в паклю, в стружки.
— Вот это упаковка! — восхищался Михалыч. — Хоть с горы бросай — ничего не погнётся, не поломается.
Наконец все «одёжки» были сняты, и мотоциклет предстал перед нашими глазами во всём своём великолепии. Он так блестел, что мне показалось, будто даже в комнате посветлело.
Михалыч надел на себя серый халат, который специально сшил для ухода за машиной. Он ходил вокруг неё и чистой белой тряпочкой стирал все соринки, все пылинки.
Вошла мама. Остановилась, поражённая.
— Ну как, нравится? — спросил её Михалыч.
— Да, красивая вещь! — со вздохом отвечала мама.
— Я же говорил, что тебе понравится! — торжествовал Михалыч. — Подожди, ещё сама будешь просить, чтобы прокатил тебя с ветерком.
— Нет уж, озолоти меня, а на такую страсть ни за что не сяду: тут и бензин и огонь. Ну как взорвётся!
— Для этого-то я всё заранее и изучил, чтобы исключить возможность всякой аварии, — солидно ответил Михалыч. — Он поглядел на меня и добавил: — Мы теперь с Юрой эту машинку как свои пять пальцев знаем. Верно, братец?
Я кивнул головой.
Весь остаток дня и весь вечер мы провели около машины. Михалыч снова и снова читал руководство и пытался разобраться, к каким частям что относится. Но, кроме руля, колёс, седла и багажника, мы, кажется, не усвоили ни одну из прочих частей.
Наконец Михалыч сказал:
— Ну, утро вечера мудренее. Я полагаю, что всё остальное мы разберём и усвоим во время самой езды. А теперь пора спать.
На том мы и порешили.
ИТАК, ПОЛЕТИМ, КАК ПТИЦЫ!
Как жаль, что следующий день был не праздничный. Я даже сам не пойму, как я дождался той минуты, когда Михалыч пришёл из больницы.
Наконец закончен несносный обед, и Михалыч пошёл к себе переодеваться. Спортивный костюм как раз только что был принесён от портного. Я не отставал от Михалыча ни на шаг.
Вот уже надеты довольно узкие брюки, концы их заправлены в сапоги, надета спортивная куртка, кепи. И Михалыч, несколько смущённый своим столь необычным видом, быстро проходит через кабинет и переднюю. В последней он как бы случайно на секунду задерживается и взглядывает на себя в зеркало. Нечто похожее на испуг отражается на его добродушном лице.
Действительно, даже я, глядя на него, еле сдерживаю улыбку. В своём спортивном новом наряде Михалыч больше всего похож на бегемота с картинки из моей книжки, когда тот вздумал кататься на велосипеде.
Михалыч отворачивается от зеркала, с отчаянно независимым видом отворяет дверь и, обернувшись ко мне, говорит:
— Итак, полетим, как птицы!
Выходим во двор. Мотоциклет уже на месте. Он ждёт спортсмена.
Увидя Михалыча в узких брюках, в куртке и в кепи, мама просто остолбенела. Потом, оправившись, она подошла к нему:
— Ты видел себя в зеркале?
— А в чём дело, мадам? — стараясь придать голосу игривый тон, но не без робости спрашивает Михалыч.
— Да на кого ты похож? Неужели вот в таком виде поедешь по городу?
— Ничего не понимаю. Спортивный костюм, и только.
— А живот, а зад, а усы? И эта шапочка. Боже мой! Нет, я тебе сейчас зеркало принесу, сам погляди.
Лицо Михалыча выразило решимость человека, готовящегося прыгнуть в бездну.
— Не приноси, я и глядеть не буду, — сурово ответил он. Потом перевёл дух и уже с укоризной добавил: — Как тебе не стыдно отвлекать меня по пустякам! Я ведь первый раз берусь за руль этой машины. Тут нужна сосредоточенность, уверенность, а ты про какие-то животы толкуешь.
Теперь уже на мамином лице появился испуг.
— Да, да, ты прав, — заговорила она. — Теперь уже поздно о животах думать. Ради бога, осторожнее будь. Не лети сломя голову. Сперва потихоньку, шажком попробуй. Ведь это не лошадь — машина, мало ли что ей придёт в голову. Ещё, не дай бог, стрельнёт и взорвётся.
— Ну ладно, там увидим, — неопределённо ответил Михалыч и решительно подошёл к мотоциклету. Опёрся на руль, крякнул и, с трудом перекинув ногу через багажник, сел наконец в седло.
— Отойдите в сторону, отворите ворота! — скомандовал он.
Все отбежали. Тётка Дарья распахнула настежь ворота.
Михалыч нажал на что-то ногой, и мотоциклет выстрелил так громко, что мы ахнули от испуга. «Неужто взорвался?» Но машина была цела, и Михалыч, несколько озадаченный, всё же сидел на месте.
За первым выстрелом последовал второй, третий, машина палила, как пулемёт, тряслась, дрожала, будто живая, но не двигалась с места.
четвёртый… Во дворе закудахтали перепуганные куры и в ужасе полетели через забор. А машина палила, как пулемёт, тряслась, дрожала, будто живая, но не двигалась с места.
На такую пальбу сбежались все соседи, потом вообще все жители переулка. Целая толпа народа стояла на мостовой напротив наших ворот в ожидании чего-то сверхъестественного.
— Дарья! — крикнул Михалыч. — Скажи им, чтобы мостовую освободили, а то как рванёт машина, всех подавлю.
— Разойдись, ребята! — сурово приказала старуха. — Сейчас доктор поедет, как бы греха не вышло.
Любопытные подались поближе к заборам, но не расходились.
Стрельба продолжалась, машина не двигалась. Наконец Михалыч что-то повернул, и всё затихло.
— Аккумулятор шалит! — сказал он, слезая с седла. — Нужно пойти посмотреть, в чём там дело.
Михалыч пошёл в кабинет разобраться с помощью руководства, в чём причина столь странного явления. Я побежал за ним. Ворота закрыли, зрители стали понемногу расходиться.
Михалыч долго, сосредоточенно что-то читал, потом закрыл книгу.
— Всё ясно! — сказал он. — Слишком много бензину дал. Нужно сначала поменьше давать.
Снова все вышли во двор. Снова открыли ворота. Но на этот раз машина только как-то странно пыхтела, изредка негромко постреливая, и наконец совсем замерла. Сколько Михалыч ни бился, мотор молчал как мёртвый.
— Наверное, всё сломалось, — уныло сказала мама. — Я уж. заранее это знала.
— Оставь, пожалуйста, свои предсказания! — раздражённо ответил Михалыч. — Это на кофейной гуще предсказывать можно, а здесь техника — не гаданье.
— Я и вижу, что техника, — махнула мама рукой, уходя в курятник. — Где теперь кур собирать? — ворчала она. — Всех своей стрельбой разогнал.
Сколько Михалыч ни бился, мотоциклет завести так и не удалось. Пришлось тащить его обратно в дом.
— Да, брат, плохи наши дела, — грустно говорил Михалыч, снимая с себя спортивный наряд и облачаясь в обычное платье. — Придется, видно, «куму» в город Мценск писать, пусть пришлёт кого-нибудь, кто понимает в машинах. Без мастера тут не обойтись.
Михалыч тут же сел за стол и написал в Мценск одному знакомому, которого в шутку называл кумом и который имел мотоциклет, чтобы тот прислал механика наладить машину.
Механик явился через несколько дней. Это был молодой парнишка, звали его Миша. Снова выкатили машину во двор. Миша проверил зажигание, подачу бензина, сел в седло и нажал на что-то ногой. Мотоциклет начал палить, но Миша не испугался. Не слезая с седла, он упёрся ногами в землю и сдвинул машину с места. А дальше она сама пошла. Быстрее, быстрее — и вот уже понеслась вниз по улице, завернула на Соборную и скрылась из глаз.
— Вот что значит специалист! — сказал Михалыч. — Хоть и мал, да удал.
Снова послышалась откуда-то издалека трескотня мотора, и мотоцикл, вынырнув из-за церкви Николы, лихо подкатил к нашему дому.
— Почему же у меня никак не двигался? — спросил Михалыч.
— А вы ему помогали ногой с места сдвинуться?
— Нет, не помогал. Я думал, он сам возьмёт.
— Обязательно надо помочь, — ответил Миша. — Садитесь, попробуйте.
— Да я не в таком костюме, — сказал Михалыч. — Ну да ладно, попробую.
Он сел в седло прямо как был, в шляпе, пиджаке, в брюках навыпуск. Теперь он походил на весёлого старого шутника, который забрался на карусель и хочет прокатиться верхом на лошадке.
Но зато машина завелась сразу.
— Ногами, ногами помогайте! — закричал Миша, подталкивая сзади мотоциклет.
И вот Михалыч, на удивление всему переулку, выкатил из ворот и, подпрыгивая на неровной мостовой, не спеша поехал вдоль по улице.
Мама выскочила за ворота, кричала вслед:
— Не торопись, ради бога, не торопись!
Целая толпа мальчишек с криком и свистом понеслась догонять машину.
Сделав небольшой круг по городу, Михалыч благополучно подъехал к дому.
Вечером за ужином я робко его спросил:
— А когда же меня на багажнике покатаете?
— Подожди, — отвечал Михалыч, — вот овладею как следует этим конём, чтобы в руках играл, тогда мы с тобой махнём вёрст за двадцать в деревню с ночёвкой.
Итак, техника вождения машины была освоена. Михалыч торжествовал.
Отзывы о сказке / рассказе: