ВСЁ СВОИМИ РУКАМИ
Михалыч всегда чем-нибудь увлекался. Правда, его увлечения очень быстро проходили и сменялись новыми, но, может быть, именно поэтому они были для меня так заразительны и интересны.
Ещё весной Михалычу вдруг пришла идея в уголке сада устроить свой собственный маленький огород.
— Ну зачем он тебе? — недоумевала мама. — Любых овощей на рынке сколько угодно. Дарья каждое утро всё свежее покупает. Если времени некуда девать, лучше бы к больным куда-нибудь съездил. Ты смотри, Лупанов всё время разъезжает.
— Всех денег, мадам, всё равно не соберёшь, — отвечал Михалыч своей любимой поговоркой. — У Лупанова на уме одни только меркантильные интересы. Он и не может воспарить в мечтах.
— Ах, если бы у тебя этих интересов побольше было! — вздыхала мама.
Но Михалыч её уже не слушал.
— Вы представьте себе, мадам, — мечтательно говорил он, — к ужину подаст Дарьюшка, ну, например, котлеты со свежей картошкой. И вот к ним-то из собственного огорода укропцу нарвать, прямо с грядки, с душком. Или свежего лучку в суп покрошить. Нет, с базара это совсем не то, там всё вялое, пыльное, а тут, можно сказать, прямо с росиночками.
— Да, да, с росиночками, — кивала головой мама. — Вот из-за этих самых росиночек и сидим весь век без гроша.
— Мадам, вы уподобляетесь «скупому рыцарю»! — возмущался Михалыч. Скажу вам прямо: стяжательные интересы чужды моей натуре. — И он уходил в кабинет, бодро напевая:
«На земле весь род людской Чтит один кумир священный. Он царит над всей вселенной, Тот кумир — телец златой…»
Чтобы наш огород был по последнему слову науки, Михалыч ещё заранее выписал из Москвы специальный справочник и в свободное время внимательно его изучал, пытаясь и меня привлечь к этому изучению. Но оно показалось мне уж очень скучным. Пусть лучше Михалыч выучит всё один, решил я, а копать грядки и сажать будем вместе.
И вот, помню, ранней весной, как только земля в саду подсохла, мы сразу же приступили к работе. Однако вскапывание земли под грядки оказалось делом совсем не лёгким. Мы трудились полдня и вскопали только три гряды. Наконец тётка Дарья пришла звать нас обедать.
— Ох уж и работнички! — насмешливо сказала она. — За такую работу и обедом кормить не стоит.
— Критиковать, Дарыошка, всегда легко, — отвечал Михалыч. — Попробовала бы сама здесь покопать. Тут сплошной дёрн, лопата никак не берёт.
— Не за своё дело взялся, вот и не берёт, — сурово промолвила тётка Дарья. — Ну, землекоп, иди, а то суп простынет.
После обеда Михалыч пошёл к себе в кабинет на часок «кое-что обдумать». А я побежал к Соколовым. У гончей собаки Зорьки родились щенки. И Василий Андреевич прислал за мной, чтобы их показать.
В этот раз, устав от трудов в огороде, Михалыч «продумал» не часок, а целых три. Я успел вернуться домой, а он только что встал, и мы снова отправились в огород трудиться.
О чудо! Он был весь вскопан, и даже грядки сделаны.
— Кто же это нам тут немножко помог? — удивился Михалыч. — Правда, всё основное мы ведь уже сами до обеда сделали, но всё-таки интересно, кто за нас тут заканчивал?
За вечерним чаем Михалыч осторожно навёл разговор на тему: «Что вот, мол, у нас в доме завелись добрые духи, которые помогают тем, кто трудится в поте лица».
— Да это Дарья! — ответила мама. — Говорит: «Тошно глядеть, как он там пыхтит, в земле ковыряется». Взяла лопату и за полчаса всё вскопала.
— Не женщина, а просто чудо-богатырь! — восторженно произнёс Михалыч.
В это время Дарья принесла из кухни хлеб и масло к чаю.
— Уважаемая Дарья Степановна! — обратился к ней Михалыч. — От души благодарим вас за вашу посильную помощь. Можете пользоваться любыми плодами, которые мы вырастим в нашем огороде.
— Да ничего ты и не вырастишь, окромя крапивы да лопухов, — отмахнулась тётка Дарья, уходя в кухню.
— Сущая ведьма! — сурово заметил Михалыч ей.
В огороде мы посеяли редис, салат, морковь, репу и разные другие овощи.
Каждый вечер мы с Михалычем добросовестно поливали гряды, и они скоро зазеленели первой изумрудной зеленью.
— А наш лютый враг уверяла, что только одна крапива вырастет, — весело говорил Михалыч. — Теперь небось попритихла.
И вот однажды мы все сели обедать. Подали суп.
— Дарьюшка, принеси, пожалуйста, укропу, — попросила мама.
— Нет укропа, забыла ноне купить, — отозвалась из кухни тётка Дарья.
— То есть как это нет? — вмешался Михалыч. — А собственный огород на что? Сейчас схожу и принесу.
Мы посыпали суп нашим укропом. Такого вкусного супа я ещё в жизни никогда не едал.
НА ЗЕЛЁНОМ ЛУГУ
Как хорошо солнечным летним утром выбежать с сачком в руках в сад или во двор, побегать, погоняться за пролетающими бабочками и мушками!
Но ещё веселее, если в этом деле примет участие сам Михалыч. Тогда уже получается настоящая охота. Увы, она бывала только по воскресеньям.
На такую охоту мы брали с собой, кроме сачков, ещё походную брезентовую сумку. В неё Михалыч осторожно укладывал несколько стеклянных банок. Горлышко каждой из них было плотно заткнуто широкой пробкой, а внутри лежал кусок ваты, смоченной эфиром. Эти банки-морилки предназначались для пойманных насекомых.
Мне очень хотелось нести сумку с банками самому, но Михалыч не доверял — боялся, что я увлекусь ловлей бабочек, упаду и побью все банки. Поэтому сумку он нёс обычно сам, перекинув её на ремне через плечо. В эту сумку, помимо морилок для насекомых, Михалыч клал несколько бутербродов для нас самих, на тот случай, если мы забредём далеко от дома и проголодаемся.
Но вот сборы закончены, и мы трогаемся в путь отправляемся к речке на луг.
До чего же хорошо там в начале лета! Трава высокая, густая. А сколько кругом цветов! А какой запах! Особенно сильно пахнут большие, похожие на белые кисти соцветия таволги. Тут и там они высоко поднимают свои головки, и от них по всему лугу разливается душистый запах свежего мёда.
Над цветами гудят и летают пчёлы, шмели, разноцветные бабочки. Даже глаза разбегаются — не знаешь, куда и глядеть, кого и ловить. Мы с Михалычем идём неподалёку один от другого, держа сачки наготове.
Я невольно любуюсь Михалычем. Он одет в лёгкий чесучовый пиджак, на голове — соломенная широкополая шляпа от солнца, через плечо — сумка с усыпляющими средствами для насекомых и с подкрепляющими силы — для самих ловцов.
Вид у Михалыча боевой. Даже его излишняя полнота как-то не так здесь заметна, не так бросается в глаза среди просторного, залитого солнцем луга.
Перепрыгивая через лужицы, Михалыч спешит вперёд, за ним еле-еле угонишься. Ветерок развевает полы его чесучового пиджака. И в этом наряде он сам похож издали на какую-то огромную белую бабочку, такую лёгкую и такую весёлую.
Но особенно радует меня то, что Михалыч занимается этой охотой совсем не в шутку, а вполне серьёзно, с таким же азартом, как и я. Каждому из нас хочется обловить другого, поймать что-нибудь интересное, редкое.
Вот на влажной земле возле лужицы сидит целая стайка голубых мотыльков. Они плотно сложили вверху над спинкой свои лёгкие крылышки и как будто дремлют.
А что это за странный тёмно-бурый листок торчит между ними? Я подхожу ближе, и вдруг листок будто раскрывается, опуская вниз два чудесных чёрных крылышка с белой кружевной оторочкой. Бабочка! Да какая большая, какая красивая! Такой в нашей коллекции ещё нет.
Я пытаюсь накрыть её сачком прямо на земле, но она замечает моё движение, взлетает и не спеша, то поднимаясь вверх, то опускаясь до самой травы, как бы играя в воздухе, отлетает в сторонку.
Я — за ней, она — от меня. И всё не спеша, играючи, будто поддразнивая, летит прямо к Михалычу.
Вот он заметил её, весь как-то подтянулся и тоже в погоню. Мы бежим рядом, явно пугая добычу и мешая друг другу.
— Уходи от меня! — сердито шепчет Михалыч. — Разве места на лугу не хватает?
Я отбегаю в сторонку, с завистью наблюдаю за ловлей. Неожиданно бабочка присаживается на зелёный травяной стебелёк.
— Ага, попалась! — торжествует Михалыч. Нацеливается, взмах сачка… и сам ловец, споткнувшись о какую-то кочку, падает в траву, а испуганная бабочка взлетает вверх и улетает прочь.
— Лови, лови! — отчаянно кричит Михалыч, вскакивая с земли.
Увы, всё кончено — бабочка улетела.
Во мне кипит негодование-зачем он отбил у меня Добычу? Куда ему, толстяку, за бабочками гоняться!
Но ещё возмутительнее, что Михалыч пытается на меня же свалить вину за свою неудачу.
— Эх ты, разиня! — махнув рукой, говорит он. — Кричат ему: «Лови!» — а он разинул рот и ни с места. Вот я старик, а видишь…
Михалыч неопределённо показывает рукой на свой перепачканный в земле пиджак и неожиданно весело улыбается:
— Оба, брат, сплоховали! Ну, не беда, ещё такую поймаем.
— А что это за бабочка? — соглашаясь на мировую, спрашиваю я.
— Траурница. Видал, каков у неё наряд? Чёрный бархат с белой кружевной отделкой. Очень красива! Если бы не эта проклятая кочка, я бы её не упустил.
Немножко успокоившись после неудачи, мы продолжаем охоту. Наши дела идут неплохо, особенно у меня. Мне удаётся поймать две пёстренькие перламутровки, золотисто-зелёного жука — бронзовку и огромную стрекозу коромысло. У Михалыча тоже свои трофеи: он поймал белую с коричневатыми кончиками крыльев аврору и расписного красавца адмирала.
Луг кончается, мы подходим к небольшому лесочку. Сходимся вместе, и вдруг оба разом замечаем добычу. Не нужно и в атлас заглядывать, чтобы сказать, что это павлиний глаз. Два голубоватых глазка на нижних крыльях говорят сами за себя.
Бабочка сидит на земле, то распуская, то складывая свои чудесные крылышки.
Я нацеливаюсь сачком. Михалыч — тоже.
— Не мешай! — шепчет он.
— Опять упустите! — шепчу я.
Михалыч отступает.
А бабочка всё сидит перед нами, будто ждёт своей участи. Затаив дыхание заношу над ней свой сачок и мягко накрываю добычу.
— Молодец! — одобряет Михалыч. — Давай-ка её сюда. Вот мы её сейчас в баночку и посадим.
Павлиний глаз в банке. Пары эфира сразу одурманивают его. Уснувшая бабочка замирает на ватке, распустив свои глазастые крылья.
— До чего же красив! — любуется Михалыч. — Ты только, Юра, представь себе: устроим этого красавца в ящик под стекло, а зимой поглядим на него и вспомним лето, солнышко, луг. Хорошо, брат, тому, кто любит всё это. А теперь после успешных трудов и закусить не грех, — вспоминает он о захваченных с собой бутербродах.
Мы садимся тут же на бугорках и с аппетитом уплетаем хлеб с колбасой и с сыром.
Отсюда, с луга, виден наш крохотный городок. Он весь как на ладони. Красные и зелёные крыши домиков весело выглядывают из густой зелени старых, запущенных садов.
Издали городок похож на пчелиную пасеку. Одноэтажные деревянные домики будто разноцветные ульи. И это впечатление ещё усиливает крепкий медовый запах таволги. Он плывёт над согретой солнцем землёй; кажется, даже сам воздух от этого запаха стал каким-то густым, тягучим. Воздух дрожит, колеблется вдали над лугами и золотится от солнца, словно жидкий прозрачный мёд.
Закусив и немножко отдохнув, мы тем же путём возвращаемся домой.
Отзывы о сказке / рассказе: