Глава девятая — Великое собрание у хлева на холме
Они не могли ни говорить, ни даже плакать. Потом единорог ударил копытом оземь и тряхнул гривой.
– Государь, – сказал он. – Теперь нет нужды совещаться. Замыслы Обезьяна шли гораздо дальше, чем нам казалось. Без сомнения, он давно был в тайных сношениях с Тисроком и, как только нашёл львиную шкуру, дал ему знать, чтоб тот готовился напасть на Нарнию. Нам семерым остаётся отправиться к хлеву, объявить правду и принять приключение, посылаемое нам Асланом. А если случится великое чудо и мы победим, мы вернёмся и умрём в битве с несметным воинством, которое придёт из Кэр-Параваля.
Тириан кивнул. Затем повернулся к детям и сказал:
– Что ж, друзья, вам пора вернуться в свой собственный мир. Вы сделали всё, для чего были посланы.
– Н-но мы ничего не сделали, – сказала Джил. Она вся дрожала, но не от страха, а от того, что всё так ужасно.
– О нет, – ответил король. – Ты освободила меня, ты скользила передо мной, как змея, прошлой ночью в лесу, ты привела Лопуха. А ты, Юстэс, убил своего противника. Вы слишком молоды, чтобы разделить наш кровавый конец – быть может, сегодня ночью, быть может, тремя днями позже. Я умоляю, нет – приказываю вам возвратиться. Я буду опозорен, если позволю столь юным воинам пасть за меня в битве.
– Нет, нет, – сказала Джил (она была совсем белая, потом вдруг покраснела и снова побелела). – Мы ни за что не вернёмся. Мы будем с вами, что бы ни случилось, ведь так, Юстэс?
– Да. И не надо столько об этом говорить, – сказал Юстэс и засунул руки в карманы (забыв, как смешно это выглядит, когда на тебе кольчуга). – У нас ведь нет выбора. Что значит «пора вернуться»? Как? Мы же не умеем колдовать.
Он был прав, но на миг Джил просто озлобилась на него за такие слова. Он вечно был таким прозаичным, в то время как все взволнованны!
Когда Тириан понял, что двое чужестранцев не могут вернуться домой (если только их не унесёт Аслан), он решил отправить их через горы в Орландию, где им, может быть, удастся спастись. Но они не знали дороги, и отправить с ними было некого. К тому же, как сказал Поггин, раз уж тархистанцы захватили Нарнию, через неделю-другую они захватят и Орландию: Тисрок давно мечтал об этих северных землях. Юстэс и Джил так умоляли Тириана, что в конце концов он разрешил им идти с ним и испытать судьбу, или, как он более чем точно назвал это, «приключение, которое посылает им Аслан».
Сначала король не хотел до темноты возвращаться к хлеву (их уже тошнило от одного этого слова). Но гном сказал, что при дневном свете они, возможно, найдут холм пустым, исключая разве тархистанского часового. Звери слишком напуганы тем, что Обезьян (или Рыжий) рассказали им про новый гнев Аслана (или Ташлана), и близко не подойдут к холму, пока их насильно не сгонят туда ночью на эту гнусную сходку. А тархистанцы плохо знают лес. Поггин думал, что именно днём можно пробраться незамеченными и спрятаться за хлевом. Как раз ночью это сделать труднее, ибо Обезьян созовёт зверей, да и тархистанцы будут начеку. Это был явно удачный план – им могли помочь только неожиданные действия.
На том и сошлись. Отряд повернул на северо-запад, к ненавистному холму. Орёл то летал над ними, то усаживался Лопуху на спину. Никто, даже король (разве что в случае величайшей нужды) не посмел бы и в мечтах ехать верхом на единороге.
Юстэс и Джил шли вместе. Они чувствовали себя такими смелыми, когда умоляли разрешить им остаться, но теперь вся смелость куда-то подевалась.
– Поул, – прошептал Юстэс. – Честно говоря, у меня душа в пятки уходит.
– Ну, с тобой-то порядок, Вред, – сказала Джил. – Ты можешь сражаться. Но я… я, если хочешь знать, я вся дрожу.
– Дрожать ещё ничего, – сказал Юстэс. – Меня вот мутит.
– Об этом лучше не говори, прошу тебя! – сказала Джил. С минуту они шли молча.
– Поул, – сказал наконец Юстэс.
– Что? – спросила она.
– Что будет, если нас тут убьют?
– Скорее всего мы умрём.
– Да нет, я имею в виду, что случится в нашем мире? Может, мы проснёмся и окажемся в поезде? Или исчезнем и никто о нас больше не услышит? Или мы умрём и в Англии?
– Фу ты! Я об этом не подумала.
– Вот Питер и остальные обалдеют: они уже видели, как мы машем из окна, а поезд подойдёт – и никого нет. Или найдут два… я имею в виду, если мы умрём и в Англии.
– Кошмар какой! – сказала Джил.
– Для нас не такой уж кошмар, – сказал Юстэс, – нас-то там не будет.
– Я… хотя нет, – сказала Джил.
– Что ты хочешь сказать?
– Я хотела сказать, что лучше бы мы не пошли. Но нет, нет. Даже если нас убьют. Лучше погибнуть, сражаясь за Нарнию, чем стать старой и скучной, и, может, ездить в инвалидном кресле, и в конце концов всё равно умереть.
– Или чтоб тебя сплюснуло в лепёшку на Британской железной дороге!
– Почему ты так сказал?
– Знаешь, когда раздался этот жуткий скрежет, ну, перед тем как нас забросило в Нарнию, мне показалось, что это крушение. Так что я здорово обрадовался, когда мы очутились здесь.
Пока они шептались, остальные подробно обсудили дальнейшие действия и немного приободрились. Они перестали думать, чем может кончиться сегодняшняя ночь, и мысль о том, что слава и радость Нарнии остались в прошлом, отошла на задний план. Нужно было всё время говорить и говорить, чтоб эта мысль не вернулась и они не впали в отчаяние. Поггин горячо убеждал их, что ночное предприятие непременно кончится удачно, что и кабан, и медведь, и, вероятно, все псы примут их сторону, и не могут все гномы думать, как Гриффл. Если придётся сражаться при огне, среди деревьев, это будет на руку слабейшей стороне, то есть им. А если они победят, так ли уж необходимо гибнуть в битве с главной тархистанской армией через несколько дней?
Можно спрятаться в лесах или даже в Западных Дебрях и жить там вне закона. Каждый день к ним будут присоединяться говорящие звери и жители Орландии. Набрав силы, они наконец выйдут из убежища, уничтожат тархистанцев (которые к тому времени потеряют бдительность), и Нарния возродится. В конце концов, случилось же такое во времена Мираза!
Тириан слушал его и думал: «А как же Таш?» В душе он был совершенно уверен, что ничего этого не будет. Однако вслух ничего не сказал.
Ближе к холму все, конечно, замолчали. Начиналось самое сложное. Путь до задней стены хлева занял более двух часов, и, если его описывать, потребуется несколько страниц. Путешествие от каждого крохотного прикрытия к следующему было отдельным приключением, а в промежутках долго ждали и часто понапрасну пугались. Если вы играли в разведчиков, вы знаете, что это такое. На закате они, целые и невредимые, добрались до рощицы остролиста ярдах в пятнадцати от хлева, пожевали сухарей и легли.
Началось самое худшее: ожидание. К счастью, детям удалось поспать пару часов; они, естественно, проснулись, когда похолодало. Что хуже всего – им ужасно хотелось пить, а раздобыть воду не было никакой надежды. Лопуха трясло от волнения, и он ничего не говорил. А Тириан спал так сладко под боком у Алмаза, словно в королевской кровати в Кэр-Паравале, пока звук гонга не разбудил его. Он сел, увидел костёр по другую сторону хлева и понял, что час пробил.
– Поцелуй меня, Алмаз, – сказал он, – ибо это наша последняя ночь на земле. Если я в чём-нибудь, большом или малом, провинился перед тобой, прости меня сейчас.
– Дорогой мой король, – сказал единорог, – я почти хочу, чтоб вы были виноваты и я мог простить вас. Попрощаемся. Мы знали вместе немало радостей. Если б Аслан предложил мне выбор, я не выбрал бы ни другой жизни, кроме той, что прожил, ни другой смерти, кроме той, что нас ждёт.
Они разбудили Дальнозора (тот спал, сунув голову под крыло, отчего казалось, что у него совсем нет головы) и поползли. Лопуха оставили за хлевом (конечно, не без добрых слов, потому что никто на него больше не сердился), велели ему не двигаться, пока за ним не придут, и заняли позицию справа от хлева.
Перед хлевом, всего в нескольких футах от Тириана и его товарищей, только что разожгли костёр. Множество нарнийских созданий толпилось по другую сторону. Тириан сперва не мог разглядеть ничего, кроме десятков глаз, как нам бывают видны только глаза кролика или кошки, если их осветят фары. Звук гонга стих. Откуда-то слева появились трое. Первым шел Ришда-тархан, тархистанский военачальник. Вторым – Обезьян. Тархан держал его за лапу, тот хныкал и бормотал: «Не идите так быстро, не надо, я себя плохо чувствую! О, моя бедная голова! Эти полночные собрания меня доконали. Обезьяны не привыкли вставать по ночам. Я не летучая мышь. Ох, моя бедная голова». Третьим, мягко и важно, высоко подняв хвост, шествовал Рыжий кот. Они направились к костру и прошли так близко от Тириана, что могли его увидеть. К счастью, они смотрели в другую сторону. Однако Тириан слышал, как Ришда-тархан сказал Рыжему:
– Теперь, о мудрейший из котов, займи своё место. И смотри, сыграй свою роль как следует.
– М-мяу, рассчитывайте на меня, – сказал Рыжий. Он обогнул костёр и уселся среди зверей в первом ряду, так сказать, в партере.
Потому что происходящее больше всего походило на театр. Ряды нарнийцев напоминали публику, небольшая поляна перед хлевом, где горел костёр и куда тархан с Обезьяном вышли говорить с толпой, походила на сцену, сам хлев – на декорацию, а Тириан и его друзья как бы выглядывали из-за кулис. Позиция была великолепная: если они вылезут из засады, то окажутся в кругу света у всех на виду, а так, в тени, заметить их почти невозможно.
Ришда-тархан подтащил Обезьяна к огню. Оба стояли лицом к зверям, то есть спиной к Тириану и его друзьям.
– Теперь, Обезьян, – тихо сказал Ришда-тархан, – произнеси речь, которую вложили в твой рот мудрые головы. – При этом он слегка пнул его кончиком носка.
– Оставьте меня, – проворчал Хитр. Однако выпрямился и громко начал: – Слушайте вы, все. Случилось ужасное. Гнусное. Гнуснейшее из всего, что когда-либо происходило в Нарнии. Аслан…
– Ташлан, дурак, – прошептал Ришда.
– То есть Ташлан, конечно, – сказал Обезьян, – жутко сердит.
В страшной тишине звери ждали, что за новые испытания готовят им. Шестеро в укрытии затаили дыхание.
– Да, – сказал Обезьян, – вы и представить себе не могли, что кто-то осмелится на такое, пусть даже и за тысячу миль отсюда. Да ещё в то самое время, когда Сам Ужасный среди нас – здесь, в хлеву, позади меня. Какой-то гнусный зверь нарядился в львиную шкуру и бродит здесь неподалёку, выдавая себя за Аслана!
Джил подумала, что Обезьян помешался. Он что, собирается рассказать всю правду? Послышалось рычание, полное ужаса и гнева: «Кто он? Где он? Попадись он мне в зубы!»
– Его видели прошлой ночью, – провизжал Обезьян, – но он удрал. Это осёл! Обычный жалкий осёл! Если вы увидите этого осла…
– Р-р-р-р! – рычали звери. – Лучше ему нам не попадаться!..
Джил поглядела на короля: он открыл рот, лицо его исказил ужас. И тут она поняла всю дьявольскую хитрость врагов: небольшая примесь правды только укрепила ложь. Бесполезно теперь говорить зверям, что осла нарядили в львиную шкуру, чтобы обмануть их. Обезьян скажет: «Вот, об этом я вам и говорил». Что толку показывать Лопуха? Они разорвут его в клочья.
– У нас выбили из рук оружие, – прошептал Юстэс.
– У нас выбили из-под ног землю, – произнёс Тириан.
– Проклятые умники! – сказал Поггин. – Готов поклясться, эта новая ложь – дело Рыжего!
Отзывы о сказке / рассказе: