В отеле жить немыслимо.
Оставаться в нем дня на три, на неделю, даже на месяц — очень хорошо. Но жить постоянной человеческой жизнью — неудобно, беспокойно и дорого.
Особенно в парижском отеле, где всю меблировку вашей комнаты составляют кровать, стол на четыре куверта, умывальник и пепельница.
И вот Танечка ищет квартиру.
В душе у нее давно живет идеал этой будущей квартиры: на каждого по спальне, гостиная, столовая, в центре города, на людной улице, но чтоб шума не было слышно.
Обстановка должна быть изящна, комнаты просторные, но уютные, с ванной, лифтом, освещением, отоплением и телефоном, и стоить должна она примерно… франков сорок в месяц. Конечно, хорошо было бы, если бы в эту же цену входила и прислуга — ну, да где уж там!
Таков Танечкин идеал. Но суровая действительность быстро опалила крылья мечты, и Танечка ищет франков за тысячу, можно и без лифта, можно и без телефона, можно и без ванны, с одним шумом с улицы.
По вечерам, когда возвращается со службы Танечкин муж и ест сыр жерве, восхваляя его мягкость и высчитывая научно, сколько граммов мяса, яиц, овощей и солей заменяет собой этот кусочек, Танечка рассказывает ему, какие квартиры видела и какие упустила.
Упущенные всегда бывают дивно хороши и как-то даже подозрительно дешевы. Свободные дороги, тесны и далеки — чуть ли не под Костромой. Но достаточно решиться на одну из них, как моментально она оказывается взятой и очень хорошей.
— Не умеешь ты искать, — укорял Танечку муж. — Искать надо на rive gauche {На левом берегу (Сены) (фр.).}. Там центр и интеллигенция, и поэтому квартиры дешевле.
Танечка вздыхает.
— Была одна на rive gauche, только консьержка не позволяет ни детей, ни кошек, ни собак, ни рыб, ни птиц. И знакомых, говорит, тоже нельзя.
— Ну уж это дудки. Уж что-нибудь одно надо было отстоять — либо знакомых, либо кошку. Этак совсем одичаешь.
— Около Этуали была одна квартира. Но ее давно сдали, еще до войны. Хорошая, с ванной.
— Эх ты, ворона!
— Еще, говорят, хорошая квартира есть где-то на avenue Kléber. Только ее не сдают.
— Отчего не сдают?
— Не знаю, сами живут.
— Этак мы никогда ничего не найдем.
— Что же я могу сделать! Я стараюсь. Вот вчера мне дали адрес в конторе: на rue de Rome, пять комнат, с ванной, второй этаж, тысяча франков. А потом оказалось, что она не на rue de Rome, a в Passy, три комнаты, пятый этаж, восемьсот франков.
— Гм… Да ты, верно, не ту квартиру посмотрела?
— Может быть. Все это очень трудно.
— Нужно на rive gauche. Кроме всего прочего, там сконцентрированы все кладбища.
— Да на что нам?
— Нет, не говори, все-таки это большое удобство. Представь себе, умрет кто-нибудь из нас здесь, около Opera, ведь отсюда до кладбища тащиться полтора часа, и неизвестно еще, какая при этом будет погода. Имей в виду, что чаще всего простуживаются именно на похоронах. Между прочим, пальто у меня скверное…
— Отчего мы такие несчастные! Устраиваются же люди.
— У Зябликовых квартира.
— Ну уж тоже! С умирающим. В верхнем этаже умирающий живет. Как у Зябликовых гости, так умирающий начинает кончаться и в потолок стучит, чтобы не мешали. Зябликовы всех гостей разгонят, а он к утру опять оживает.
— Ну, это пустяки, умрет же он когда-нибудь. Тут нужно только терпение.
— А вот у нас в Вятке квартиру с домовым сдавали. Чудесная, целый дом. И дешево. Домовой только вздыхал и никого не трогал. И то потом выяснилось, что это кучер.
— Почему же он вздыхал?
— От неизвестных причин. Вот бы сюда эту квартирку! Восемь комнат. Пять внизу и три наверху. Наверх можно было бы Зябликовых пустить.
— Ну уж, покорно благодарю! Сами будут всю ночь ногами топать, а чуть ты шевельнешься — сейчас претензии.
— Ну, тогда можно было бы Зябликовым две крайние отдать, а мы жили бы наверху, а внизу только парадные комнаты были бы.
— Ну тоже, по лестницам бегать, благодарю покорно. Особенно вечером со свечкой — еще пожару наделаешь.
— Зачем же со свечкой, когда электричество?
— Это в Вятке-то электричество!
— Да ведь дом-то, чудак ты этакий, в Париже будет, а не в Вятке!
— Сама говоришь — в Вятке, а теперь вдруг в Париже. Сначала думай, а потом говори.
— Чем же я виновата, что ты ничего не понимаешь! Дом, конечно, в Вятке, но жили бы мы в нем в Париже.
— Ничего не понимаю! Или ты идиотка, или я с ума сошел.
— Ничего не идиотка. Я просто рассуждаю, что если бы он был здесь, то как бы мы жили. Очень просто.
— Во всяком случае я с Зябликовыми не желаю.
— Какой у тебя скверный характер! Ну что тебе Зябликовы — помешают? Дадим им две комнаты около лестницы — там как раз кучер вздыхает. И потом — не можем мы одни занимать целый особняк! Сколько одно отопление стоило бы.
— Надо завести центральное отопление, тогда, если сильный мороз, хозяин за все отдувается.
— Так ведь хозяин-то ты, чудак!
— Это безразлично. Зябликовых не желаю. Завтра пойдем в контору?
— К чему? Если ты желаешь один занимать особняк в восемь комнат и сам его отапливать, так на тебя все равно никто не угодит.
— Не реви, сделай милость, без того тошно.
* * *
— Танечка, ты не спишь?
— Мммм…
— Мне что-то не спится. Все разные мысли…
* * *
— Танечка, ты не спишь?
— Гм?
— По-моему, можно было бы в вятском доме сдать Зябликовым весь низ. Он, наверное, сырой. И если бы поставить дом около Этуали, мне бы на службу было удобно. Гм?
— Гм…
Отзывы о сказке / рассказе: