Ночь чёрная, позёмка скребёт по льду. Вой, свист, круговерть. А белый медведь свернулся калачиком за торосом, уткнул холодный нос в тёплый мохнатый бок и ждёт, когда утихнет пурга. А как утихнет и заморгают в чёрном небе белые звёзды, встанет медведь, потянется, зевнёт во всю клыкастую пасть и отправится на охоту. За ним его верные спутники — песцы и белые чайки. Всю зиму вместе: куда медведь — туда и они. Знают, что рано ли, поздно ли, а поймает медведь тюленя, тогда и им что-нибудь перепадёт. Самим-то им с тюленем не справиться, вся надежда у них на медведя. Хорошо ещё, что в спячку не лёг, как многие его собратья.
Сияют под луной ледяные поля, искрятся нагромождения торосов. Вода в полынье при свете луны стала ещё черней, и шевелится над ней пар.
Знает медведь, что в незамерзающих полыньях может быть добыча. Шагает вразвалку, покачивает головой на длинной и толстой шее. Ищет носом тёплую струйку живого запаха.
Стоп! Чёрные туши лежат на снегу — тюлени. Если пойти к ним открыто, тюлени — бульк, бульк в полынью!—и как не бывало. Но медведь не простак, у него свои охотничьи хитрости. Но и у тюленей — свои! Они по-тюленьи отдыхают: полминуты спят, полминуты осматриваются. Не верят безмолвию полярной ночи, знают — где-то бродит медведь. Может, вон за теми торосами притаился!
А сон голову клонит, клонит, глаза закрываются, закрываются. Ткнётся тюлень головой в снег — медведь быстро ползком к нему!
Тюлень голову вверх — медведь голову вниз: замрёт, распластается — не то глыба льда, не то сугроб снега. Тюлень снова голову вниз, а медведь ближе, ближе…
Только тюлень голову положил на снег, глаза закрыл, как «сугроб» ожил и могучим прыжком вперёд!
И не проснуться бы тюленю, не оскользнись у медведя лапы.
Шаркнули когти по звонкому льду — так осколки и полетели! А тюлень в полынью — только круги пошли.
Вот уж взъярился медведь, рявкнул громовым басом, заметался по кромке льда.
Спутники-провожатые больше его расстроились: песцы скулят, чайки кричат. Оставил их медведь без обеда.
Но сердись не сердись, а тюлень на льдину теперь не вылезет. Другого надо искать.
Поплёлся медведь враскачку вдоль полыньи: за ним песцы потрусили, за песцами перелетают чайки. Бредёт медведь и слышит: вздыхает кто-то в чёрной воде. Звери большие плывут, похожие на тюленей, только ещё больше, и у каждого на носу — длинный бивень. Единороги-нарвалы!
У одного на спине детёныш лежит, ластами держится. Медведь пригнулся, прицелился, но нарвалы ушли в глубину. Облизнулся медведь, а приживальщики затявкали и закричали.
Жутко посветили из глубины два зелёных глаза, как две ледышки. Это акула, полярная хищница. Прошли полярные дельфины — белухи.
Вспугнули белухи стайку зимующих чистиков.
Удивительные пичуги: все птицы на зиму на юг летят, а эти — на север!
Живут в полыньях среди льдов: не под жарким солнцем, а под заиндевелой луной.
А весной летят с холодных зимовок… на юг!
Льдина качается в полынье, на ней, как на плоту, нерпы спят.
Медведь на дыбы, чтоб лучше видеть, носом потянул — принюхивается. Потом в воду сполз, окунулся и поплыл под водой к нерпе.
Выглянет одним глазом— близко ли льдина, спит ли нерпа? — и дальше. Из чёрной воды один чёрный нос виден — попробуй- ка, разгляди его.
Нерпа голову подняла — нет вблизи никого. И снова голову опустила. Тут медведь навалился на льдину, встала льдина торчком — нерпа прямо медведю в лапы скатилась.
Что тут началось!
Не понять, кто больше рад: медведь или приживальщики. Чайки кричат, машут крыльями, песцы визжат и грызутся. Но близко пока не подходят, ждут своей очереди.
Сытый медведь за торос завалился, снова уткнул нос в мохнатый бок.
Сытые песцы в снег зарылись, чайки на льду уснули, стоя на одной ноге. Время от времени ногу меняют, боятся отморозить.
А метель опять за своё: смахнула с неба луну и звёзды, взметнула снег, погнала его между торосами, все следы замела.
