— Я художник,- заявил сумасшедший как бы вскользь.
— Ну и отлично, раз вы так хорошо усваиваете мою метафору. Вы художник, у вас впереди прекрасное будущее, богатое будущее. Но я иду дальше…
Услышав эти слова, сумасшедший тревожно взглянул на Годиссара, словно боясь, как бы тот на самом деле не ушел, и успокоился только тогда, когда увидел, что тот сидит на прежнем месте.
— Вы даже еще ничто,- продолжал Годиссар,- но вы себя чувствуете…
— Я себя чувствую,- сказал помешанный.
— В душе вы говорите: я буду министром. И вот вы художник, вы артист, вы литератор, вы будущий министр, вы определяете в цифрах ваши надежды, вы устанавливаете на них тариф, вы оцениваете себя, предположим, в сто тысяч экю…
— Стало быть, вы принесли мне сто тысяч экю?- спросил сумасшедший.
— Да, сударь, и вы сейчас убедитесь в этом. Либо их обязательно получат ваши наследники в случае вашей смерти, ибо Общество обязуется выплатить им эти деньги, либо вы получите эту сумму благодаря вашим работам в области искусства, вашим удачным предприятиям, если вы останетесь в живых. Если вы ошиблись в своих расчетах, то можете начать все сызнова. Но поскольку вы установили,- как я уже имел честь вам доложить,- стоимость вашего умственного капитала,- ибо это умственный капитал, усвойте это хорошенько, умственный…
— Понимаю,- сказал сумасшедший.
— Вы подписываете страховой договор с администрацией, которая признает за вами ценность в сто тысяч экю, вашу ценность как художника…
— Л художник,- пробормотал сумасшедший.
— Нет,- продолжал Годиссар,- вашу ценность как музыканта, как министра, и обязуется выплатить их вашей семье, вашим наследникам в том случае, если смерть разрушит ваши надежды — эту, так сказать, похлебку, наваренную на умственном капитале. Таким образом, уплата премии будет достаточна, чтобы укрепить…
— Вашу кассу,- перебил его сумасшедший.
— Ну, естественно, сударь. Я вижу, вы в курсе дел.
— Да,- сказал сумасшедший,- я был основателем Земельного банка на улице Фоссе-Монмартр в Париже в тысяча семьсот девяносто восьмом году.
— Не вытекает ли отсюда,- продолжал Годиссар, что страхуемые, дабы упрочить умственные капиталы, которые каждый за собой признает и себе приписывает, должны делать небольшой взнос,- три процента, три процента в год? Таким образом, уплачивая пустяковую сумму, сущую ерунду, вы ограждаете свою семью от плачевных последствий вашей смерти.
— Но я жив,- возразил сумасшедший.
— Ах да, и, весьма возможно, проживете еще долго! Вот возражение, чаще всего встречающееся, возражение самое обычное, и вы понимаете, что если бы мы его не предусмотрели, не изничтожили, то не были бы достойны быть… кем?., кто мы такие в конце концов? Бухгалтера огромной конторы умов. Сударь, я говорю это не для вас, но мне всюду приходится встречать людей, претендующих на то, что они говорят что-либо новое, приводят какой-нибудь новый довод людям, которые поседели на этом деле. Честное слово, жалость берет глядеть на них. Но таков мир, не мне его переделывать. Ваше возражение, сударь, бессмысленно…
— Que saco? {Что такое? (итал.)} — спросил Маргаритис.
— Вот почему. Если вы будете жить и владеть некоторыми средствами, определенными в вашем страховом полисе и обеспечивающими на случай вашей смерти… следите внимательно.
— Я слежу.
— Так вот, вы преуспели в своих делах! Преуспели же именно благодаря страховому полису, ибо вы удвоили свои шансы на успех, освободившись от тревог за жену и детей, которых ваша смерть может ввергнуть в тяжелую нужду. Если же вы преуспели, значит вы умножили свой умственный капитал, и по сравнению с этой прибылью страховка была пустяком, настоящим пустяком, сущим пустяком.
— Прекрасная мысль!
— Не правда ли, сударь? — продолжал Годиссар. Я называю эту благотворительную кассу взаимным страхованием против нищеты… или, если хотите, учетом таланта. Ибо талант, сударь, это вексель, выданный природой гениальному человеку,- вексель, подчас очень долгосрочный… хе-хе…
— Великолепное ростовщичество,- воскликнул Маргаритис.
«Черт возьми! Да ведь он тонкая бестия, я в нем ошибся,- подумал Годиссар.- Надо будет подействовать на него более высокими соображениями, шуткой номер первый».
— Отнюдь нет, сударь,- громко воскликнул Годиссар,- для вас, который…
— Не выпьете ли вы стакан вина? — предложил Маргаритис.
— Охотно,- ответил Годиссар.
— Жена, подай-ка нам бутылку того вина, которого у нас осталось две бочки. Вы здесь в самом сердце Вувре,- сказал старик, указывая Годиссару на сбой виноградник. Виноградник Маргаритиса.
Служанка принесла стаканы и бутылку вина 1819 года. Старик осторожно налил стакан и торжественно подал Годиссару. Тот выпил.
— Вы меня провели, сударь,- сказал коммивояжер, ведь это мадера, настоящая мадера!
— Еще бы,- сказал сумасшедший.- Недостаток вуврейского вина в том, сударь мой, что оно и не простое вино и не десертное; оно слишком благородно, слишком крепко; поэтому в Париже вам продают его за мадеру, подбавив в него водки. Наше вино настоящий ликер, многие парижские торговцы, когда наш урожай недостаточно хорош для Голландии и Бельгии, скупают у нас вино, разбавляют его вином парижских пригородов и делают из него таким образом бордоское вино. Но то, что вы пьете сейчас сударь,- это королевское вино, лучшее, что есть в Вувре. У меня его две бочки, всего только две. Тот, кто любит тонкие вина, вина высокой марки, кто желает подавать к своему столу вино, не поступающее в продажу, как некоторые парижские семьи, гордящиеся своими винами, тот получает вино непосредственно от нас. Знаете ли вы кого-нибудь, кто…
— Вернемся к делу,- сказал Годиссар.
__ Вот мы и подошли к нему, сударь,- заговорил
опять сумасшедший.- Перед моим вином все вина капитулируют, а капитулировать имеет общий корень с капиталом,- кстати о капиталах, хе-хе,»caput» — голова, а мое вино в голову ударяет… все одно к одному.
— Таким образом,- продолжал Годиссар,- или вы реализуете ваши умственные капиталы…
— Я реализовал, сударь. Ну как, покупаете вы мои две бочки? О сроках платежей мы договоримся.
— Да нет,- возразил прославленный Годиссар,- я говорю о страховании умственных капиталов и операциях по страхованию жизни. Я продолжаю свои рассуждения…
Сумасшедший успокоился, принял прежнюю позу и опять уставился на Годиссара.
— Я говорю, сударь, что в случае вашей смерти капитал выплачивается вашей семье без всяких затруднений.
— Без затруднений.
— Да, если это только не самоубийство.
— Это дело кляузное.
— Нет, сударь. Ведь вы знаете, что самоубийство всегда легко установить.
— Во Франции — да,- согласился сумасшедший, но…
— Но за границей?..- подхватил Годиссар. — Так вот, сударь, чтобы покончить с этим, я скажу, что естественная смерть за границей и смерть на поле брани не входят…
— Так что же вы в таком случае страхуете?.. Ничего! — воскликнул Маргаритке — Мой Земельный банк основан был на…
— Как ничего, сударь? — перебил Годиссар.- Ничего? А болезнь, а неприятности, а нищета и страсти? Но не будем перечислять исключительные случаи.
— Да, не будем рассматривать эти случаи,- согласился сумасшедший.
— Каков же итог всего дела? — воскликнул Годиссар.- Вам, как банкиру, я в точных цифрах вычислю результат. Существует человек, перед ним будущее, он на верном пути, живет своим искусством, ему понадобились деньги, он просит их… Денег нет! Весь цивилизованный мир отказывает в деньгах этому человеку, который мысленно уже покорил себе весь цивилизованный мир и должен в будущем покорить его кистью, резцом, словом, мыслью, системой. Жестокая цивилизация! У нее нет хлеба для великих людей, которые сообщают ей блеск, эта золоченая сволочь кормит их только оскорблениями и насмешками… Выражение сильное, но я отнюдь не отказываюсь от него. Тогда этот непонятый великий человек приходит к нам; мы чествуем его как великого человека, мы с уважением приветствуем его, мы его выслушиваем, а он говорит: «Господа представители Общества страхования капиталов, моя жизнь стоит столько-то: я буду вам выплачивать такой-то процент… с произведений моего творчества…» Что же мы делаем?.. Тотчас же без всяких колебаний допускаем его к великолепному пиршеству цивилизации в качестве достойного сотрапезника…
— В таком случае надо вина…- вставил сумасшедший.
— Достойного сотрапезника… Он подписывает свой страховой полис, получает наши бумажонки, наши жалкие бумажонки, которые, хоть они и ничтожные бумажонки, обладают все же большей силой, чем его гений. Действительно, если ему понадобятся деньги, то всякий, зная, что у него есть полис, одолжит ему денег. На бирже, у банкиров, везде и даже у ростовщиков он найдет кредит, потому что представит гарантии. Итак, сударь, ведь это же называется заполнить пробел в общественной системе! Но, сударь, это лишь часть операций, предпринятых Обществом страхования жизни. Мы страхуем должников по другой системе премий. Мы предоставляем пожизненные проценты из расчета, соответствующего возрасту, по шкале значительно более льготной, чем были до сих пор нарастающие пожизненные ренты, основанные на заведомо фальшивых таблицах смертности. Так как наше Общество имеет дело с обширным кругом людей, то владельцы пожизненной ренты не должны опасаться мыслей которые омрачают их и без того печальную старость, а эти мысли неизбежно ожидают их, если ренту ему выплачивает частное лицо. Вы видите, сударь, у нас жизнь оценена во всех направлениях…
— Обсосана со всех сторон,- сказал старик,- но выпейте же стаканчик вина, вы вполне заслужили его. Если вы хотите, чтоб у вас был мед на языке, надо, чтоб у вас был мед и в желудке. Сударь, хорошо выдержанное вуврейское вино — это сущий мед.
— Что вы об этом думаете? — спросил Годиссар, осушая стакан.
— Очень хорошо, очень ново, очень полезно, но я предпочитаю учет земельных ценностей, который производили в моем банке на улице Фоссе-Монмартр.
— Вы совершенно правы, сударь,- ответил Годиссар,- но это уже тысячу раз пробовано и перепробовано, делано и переделано. У нас в данное время есть залоговая касса, которая дает ссуды под заклад недвижимости, широко предоставляя право выкупа. Но ведь это жалкий замысел по сравнению с упрочением надежд. Упрочить надежды, сконцентрировать, выражаясь языком финансовым, желания каждого разбогатеть, обеспечить ему выполнение этих желаний. Для этого необходима была наша эпоха, сударь, эпоха переходная, переходная и одновременно прогрессивная.
— Да, прогрессивная,- сказал сумасшедший. — Я люблю прогресс, особенно тот, который обеспечивает виноградникам хорошую погоду. В старое время…
— «Время»,- продолжал Годиссар, не вникая в слова Маргаритиса. «Время», сударь, плохая газета. Если вы ее читаете, то мне вас жаль.
— Газета! — отозвался Маргаритис.- Еще бы, я страстный любитель газет. Жена! Жена! где газета? — закричал он, повернувшись к спальне.
— Ну, сударь, если вас интересуют газеты, то мы с вами прекрасно договоримся.
— Да, но раньше, чем читать газету, признайтесь, что это вино…
— Восхитительно! — подтвердил Годиссар.
— Тогда давайте допьем бутылку.- Сумасшедший налил себе немного вина и наполнил стакан Годиссара.
Так вот, сударь, у меня две бочки этого вина. Если оно вам нравится и если это вам подходит…
— Вот именно,- подхватил Годиссар.- Столпы сенсимонистского учения просили меня снабдить их припасами, которые я… Но поговорим о их большой и прекрасной газете. Вот вы так хорошо разбираетесь в денежных операциях, вы поможете мне наладить это дело в вашем округе…
— Охотно,- сказал Маргаритис,- если…
— Понятно, если я куплю у вас вино. Кстати, это отменное вино, сударь, густое вино…
— Из него делают шампанское, один парижанин приезжает за ним сюда, в Тур.
— Верю, сударь. «Земной шар», о котором вы слыхали…
— Я его вдоль и поперек знаю,- перебил его Маргаритис.
— Я был в этом уверен,- сказал Годиссар.- Сударь, у вас хорошая голова, башка, как у нас говорят, крепкая башка, лошадиная,- головы всех великих людей чем-то схожи с лошадиными. Можно быть величайшим гением и оставаться неизвестным. Такие шутки случаются довольно часто с теми, кто, несмотря на свои возможности, остается в тени, как это чуть не случилось с великим Сен-Симоном и с господином Вико, человеком выдающимся, который начинает выдвигаться, Вико идет в гору. Я доволен. Тут мы переходим к теории и новой формуле человечества. Вниманье, сударь…
— Вниманье,- повторил сумасшедший.
— Эксплуатация человека человеком, сударь, должна была бы прекратиться с того дня, когда Христос — я не говорю Иисус Христос, а Христос — провозгласил всеобщее равенство людей перед богом. Но разве до сей поры это равенство не было самой жалкой химерой? А Сен-Симон есть дополнение Христа. Христос уже свой срок отслужил.
— И вышел в отставку? — спросил Маргаритис.
— Он отслужил свой срок, как и либерализм. Теперь перед нами нечто более важное: новая вера, свободное, индивидуальное производство, общественное устройство, при котором каждый будет получать справедливое общественное вознаграждение, соответственно своему труду, и не будет эксплуатироваться бездарными личностями, которые заставляют работать всех на пользу одного. Отсюда учение…
— А что будет с прислугой? — спросил Маргаритис.
— Прислуга так и останется прислугой, если она только на это и способна.
— А тогда какой же смысл в этом учении?
— О, чтобы судить об этом, сударь, надо подняться выше, расширить кругозор, и тогда вы будете иметь общую ясную картину человечества. Тут уж мы прямо попадаем в теорию Балланша . Известен ли вам господин Балланш?
— Еще бы, мы только это и знаем,- ответил сумасшедший, которому послышалось «баланс».
— Хорошо,- продолжал Годиссар.- Итак, если зрелище постоянно возрождающихся последовательных изменений одухотворенного земного шара вас трогает, увлекает, волнует, в таком случае, сударь, газета «Земной шар», великолепное заглавие, четко определяющее ее назначение,- «Земной шар» — это ваш cicerone {Проводник (итал.)}, каждое утро он будет разъяснять вам новые условия, при которых в ближайшее время должно осуществиться политическое и духовное изменение мира.
— Que saco? — спросил старик.
— Я поясню вам свое рассуждение на наглядном примере,- продолжал Годиссар.- В детстве няньки толковали нам о серафимах, теперь же, в старости, нам нужны картины будущего. Эти господа…
— Пьют они вино?
— Да, сударь. Их дома поставлены на широкую ногу, на незыблемую ногу: великолепное общество, все знаменитости, блестящие приемы…
— Ну, что же,- сказал сумасшедший,- рабочие, которые разрушают, нуждаются в вине не менее тех, кто строит.
— Тем более, сударь, в том случае, когда одной рукой разрушают, а другой строят, как это делают апостолы «Земного шара».
— В таком случае им нужно вино, вуврейское вино, те оставшиеся у меня две бочки, триста бутылок за сто франков, сущие пустяки!
Отзывы о сказке / рассказе: