Рассказывают также, что Хинд, дочь анНумана, была прекраснейшей женщиной своего времени. И ее красоту и прелесть описали альХаджжаджу, и он посватался за нее, не пожалев для нее больших денег, и женился на ней, обязавшись дать ей, кроме приданого, еще двести тысяч дирхемов. И он вошел к ней и оставался с ней долгое время, а затем, в какой-то день, он вошел к ней, когда она смотрела на свое лицо в зеркало и говорила:
«Поистине Хинд всегда была кобылицею
Арабской, породистой, и вот ее мул покрыл.
Кобылу когда родит — от господа дар ее,
А если родится мул, то мул и принес его«.
И когда аль-Хаджжадж услышал это«он ушел обратно и больше не входил к Хинд, а она не знала, что он ее слышал. И аль-Хаджжадж пожелал развестись с нею и послал к ней Абд-Аллаха ибн Тахира, чтобы тот ее с ним развел. И Аод-Адлах ибн Тахир вошел к Хинд и сказал: «Говорит тебе аль-Хаджжадж абу-Мухаммед, что за ним осталось для тебя от приданого двести тысяч дирхемов. Вот они здесь со мной, и он уполномочил меня на развод». — «Знай, о ибн Тахир, — сказала Хинд, — что мы были вместе, и, клянусь Аллахом, я ни одного дня ему не радовалась, а если мы расстанемся, то, клянусь Аллахом, я никогда не буду горевать. А эти двести тысяч — дирхемов — подарок тебе за мое освобождение от сакифской собаки» [560].
А после этого дошла эта история до повелителя правоверных Абд-аль-Мелика ибн Мервана [561], и ему описали ее прелесть и красоту, и стройность ее стана, и нежность ее речей, и ее любовные взгляды, и он послал к ней, чтобы за нее посвататься…«
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьсот восемьдесят вторая ночь
Когда же настала шестьсот восемьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что повелитель правоверных Абдаль-Мелик ибн Мерван, когда дошла до него весть о красоте этой женщины и ее прелести, послал к ней, чтобы за нее посвататься. И она прислала ему письмо, в котором говорила после хвалы Аллаху и молитвы за пророка его Мухаммеда (да благословит его Аллах и да приветствует): «Знай, о повелитель правоверных, что пес лакал в сосуде».
И когда повелитель правоверных прочитал ее письмо, он посмеялся ее словам и написал ей слова пророка (да благословит его Аллах и да приветствует!): «Когда полакает пес в сосуде кого-нибудь из вас, пусть вымоет его одна из них песком семижды.» — И прибавил: — «Смой грязь с места употребления».
И когда Хинд увидела, что написал повелитель правоверных, ей нельзя было ему прекословить, и она написала ему после хвалы Аллаху великому: «Знай, о повелитель правоверных, что я соглашусь на брачный договор только при условии. А если ты спросишь: «Какое это условие?» — я скажу: «Пусть аль-Хаджжадж ведет мои носилки в тот город, где ты находишься, и пусть он будет босой и в той одежде, которую носит».
И когда Абд-аль-Мелик прочитал это письмо, он засмеялся сильным и громким смехом и послал к аль-Хаджжаджу, приказывая ему это сделать, и аль-Хаджжадж, прочитав послание правителя правоверных, согласился, не прекословя, и исполнил его приказание. И потом альХаджжадж послал к Хинд, приказывая ей собираться, и она собралась и села на носилки, и аль-Хаджжадж ехал со своей свитой, пока не подъехал к воротам Хинд. И когда Хинд поехала в носилках и поехали вокруг рее невольницы и евнухи, аль-Хаджжадж спешился, босой, взял верблюда за узду и повел его. И он шел с Хинд, и та потешалась над ним и насмехалась и смеялась вместе со своей банщицей и невольницами, а потом она сказала своей банщице: «Откинь занавеску носилок!» И банщица откинула занавеску, и Хинд оказалась лицом к лицу с альХаджжаджем, и она начала над ним смеяться. И альХаджжадж произнес такой стих:
«И если смеешься ты, о Хинд, то ведь ночью я
Не раз оставлял тебя без сна и в рыданьях«,
А Хинд отвечала ему таким двустишием:
«Не думаем мы, когда мы душу спасли и жизнь,
О том, что утратили из благ и богатства мы.
Богатства нажить легко, и слава вернется вновь,
Когда исцелится муж от хвори и гибели«.
И она смеялась и играла, пока не приблизилась к городу халифа, а прибыв в этот город, она бросила на землю динар и сказала аль-Хаджжаджу: «О верблюжатник, у нас упал дирхем; посмотри, где он, и подай его нам». И альХаджжадж посмотрел на землю и увидел только динар и сказал женщине: «Это динар». — «Нет, это дирхем», — сказала Хинд. «Нет, динар», — сказал аль-Хаджжадж. И Хинд воскликнула: «Хвала Аллаху, который дал нам вместо павшего дирхема динар [562]. Подай нам его!» И аль-Хаджжаджу стало стыдно. И потом он доставил Хинд во дворец повелителя правоверных Абд-аль-Мелика ибн Мервана, и она вошла к нему и была его любимицей…«
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьсот восемьдесят третья ночь
Когда же настала шестьсот восемьдесят третья ночь, она сказала: «Дошло до меня, что Хинд, дочь ан-Нумана, стала любимицей повелителя правоверных, но это не удивительней» чем история об Икраме и Хуэейме.
Отзывы о сказке / рассказе: