Рассказывают также, что Абд-Аллах ибн Мамар-аль-Кайси говорил: «В каком-то году я совершал паломничество к священному дому Аллаха и, окончив хаджж, вернулся, чтобы посетить могилу пророка (да благословит его Аллах и да приветствует!).
И вот, однажды ночью, когда я сидел в саду, между могилой и мимбаром [554], я вдруг услыхал слабые стоны, издаваемые нежным голосом. И я прислушался и услышал, что голос говорит:
«Опечален ты плачем голубя, что сидит в кустах,
Взволновал в груди он твоей заботы и горести?
Или, может быть, огорчился ты, вспомнив девушку,
Что волненьям мысли к душе твоей показала путь?
О ночь моя, что длишься над хворающим
На любовь и малость терпения он сетует,
Отняла ты сон от сожженного любви пламенем,
Что горит под ним, точно уголья горящие,
Вот луна свидетель, что страстью я охвачен к ней,
Увлечен любовью к луне подобной я ныне стал.
Я не думал прежде, что я влюблен, пока не был я,
Поражен бедой, и сам не знал об этом я«.
И затем голос смолк, и не знал я, откуда доносился он ко мне. Я сидел недоумевая и вдруг тот человек снова начал стонать и произнес:
«Иль взволнован ты Рейи призраком, что пришел к тебе,
Когда ночь темна и черны ее локоны?
Любовь опять у зрачков твоих с бессонницей,
И душа твоя вновь взволнована видом призрака.
Я крикнул ночи, — а мрак подобен морю был,
Где бьют друг друга волны полноводные:
«О ночь моя, продлилась над влюбленным ты,
Которому поможет только утра луч«.
А ночь в ответ: «Не жалуйся, что я длинна,
Ведь поистине нам любовь несет унижение«,
И я поднялся и пошел в сторону голоса, — рассказывал ибн Мамар, — и говоривший еще не дошел до последнего стиха, когда я уже был подле него. И я увидел юношу, до крайности прекрасного, у которого еще не вырос пушок, и слезы провели по его щекам две борозды…«
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Шестьсот восемьдесят первая ночь
Когда же настала шестьсот восемьдесят первая ночь, она сказала: Дошло до меня, о счастливый царь, что Абд-Аллах ибн Мамар-альКайси рассказывал: «И я поднялся при начале стихов и направился в сторону голоса, и говоривший еще не дошел до последнего стиха, когда я уже был подле него. И я увидел юношу, у которого еще не вырос пушок, и слезы провели по его щекам две борозды, и сказал ему: «Прекрасный ты юноша!» И он спросил: «А ты кто, о человек?» И я ответил: «Абд-Аллах ибн Мамар-альКайси». — «У тебя есть нужда?» — спросил юноша, и я сказал ему: «Я сидел в саду, и ничто не тревожило меня сегодня ночью, кроме твоего голоса. Я выкуплю тебя своей душой! Что ты испытываешь?» — «Сядь», — сказал юноша. И когда я сел, он сказал: «Я — Утба ибн альДжаббан ибн аль-Мунзир ибн аль-Джамух аль-Ансари. Я пришел к Мечети Племен и стал совершать ракаты и падать ниц и затем отошел в сторону, чтобы предаться благочестию, и вдруг подошли женщины, подобные лунам, и посреди них была девушка, редкостно прекрасная, совершенная по красоте. И она остановилась подле меня и сказала: „О Утба, что ты скажешь о сближении с той, кто ищет сближения с тобою?“ И затем она оставила меня и ушла, и я не слышал о ней вести и не напал на ее след. И вот я теперь в смущении и перехожу с места на место!» И он закричал и припал к земле, покрытый беспамятством, а когда он очнулся, то казалось, что парча его лица выкрашена варсом [555]. И он произнес такие стихи:
«Я вижу вас сердцем из далеких, далеких стран;
Увидеть бы — видите ль меня издалека вы!
И сердце мое и глаза горюют о вас теперь,
Душа моя — возле вас, а память о вас — со мной.
Мне жизнь не сладка теперь, пока не увижу вас,
Хотя бы я был в раю и в райских садах навек«.
«О Утба, о сын моего брата, вернись к твоему господу и попроси у него прощения твоих грехов. Ведь перед тобою ужасы предстояния», — сказал я ему. Но он воскликнул: «Далеко это! Я не утешусь, пока не вернутся собирающие мимозу» [556]. И я остался с ним, пока не взошла заря, а потом я сказал: «Пойдем в мечеть». И мы сидели там, пока не совершили полуденной молитвы, и вдруг женщины пришли, но той девушки среди них не было. «О Утба, — сказали они, — что ты думаешь об ищущей с тобою сближения?» И Утба спросил: «А что с ней?» И женщины сказали: «Ее отец забрал ее и уехал с ней в ас-Самаву». И я спросил женщин, как зовут девушку. И они сказали: «Рейя, доль аль-Гитрифа ас-Сулейми». И тогда Утба поднял голову и произнес такие два стиха: «О други, умчалась Рейя утром, и знаю я:
В Самаву направился теперь караван ее.
О Други, без памяти теперь от рыданий я,
Найдется ли у других слеза, чтобы в долг мне дать?«
«О Утба, — сказал я, — я пришел с большими деньгами и хочу прикрыть ими благородных мужей. Клянусь Аллахом, я израсходую их на твоих глазах, чтобы ты достиг удовлетворения и больше, чем удовлетворения. Пойдем в собрание Ансаров» [557]. И мы пошли и обратились к совету Ансаров, и я приветствовал их, и они хорошо мне ответили, и тогда я сказал: «О собрание, что вы скажете об Утбе и его отце?» — «Он из начальников арабов», ответили Ансары. И я сказал: «Знайте, что Утба поражен бедствием любви, и я хочу, чтобы вы мне помогли и отправились со мной в ас-Самаву». И Ансары ответили. «Слушаем и повинуемся!» И мы с Утбой поехали, и эти люди ехали вместе с нами, пока не приблизились к стану племени Бену-Сулейм. И аль-Гитриф узнал, где мы находимся, и поспешно вышел нас встречать и сказал: «Да будете вы живы, о благородные!» И мы отвечали ему: «И ты да будешь жив! Мы — твои гости!» — «Пусть сойдете вы в месте благороднейшем, просторном», — сказал аль-Гитриф. И потом он спешился и крикнул: «Эй, рабы, сходите!» И рабы спешились и постлали ковры и циновки и стали резать овец и баранов, но мы сказали: «Мы не попробуем твоего кушанья, пока ты не исполнишь нашу просьбу». — «А какая у вас просьба?» — спросил он, к мы сказали: «Мы сватаемся за твою благородную дочку для Утбы ибн аль-Джаббана ибн аль-Мунзира, возвышенного в славе и прекрасного рода». — «О братья! — ответил аль-Гитриф, — та, за кого вы сватаетесь, сама властна над собою, я пойду и расскажу ей о вашем приходе».
И он поднялся, разгневанный, и вошел к Рейс, и девушка сказала ему: «О батюшка, отчего это я вижу на тебе следы явного гнева?» И аль-Гитриф молвил: «Прибыли ко мне люди из Ансаров, которые сватают тебя у меня». «Это благородные люди (прошу прощения для них у пророка, — да благословит его Аллах наилучшим приветом!)» — сказала Рейя. — А кто сватает?««Юноша, которого зовут Утба ибн аль-Джаббан», — ответил аль-Гитриф. И Рейя сказала: «Я слышала про этого Утбу, что он исполняет то, что обещает, и достигает того, к чему стремится». — «Клянусь, что я не выдам тебя за него замуж! — воскликнул аль-Гитриф. — Мне донесли кое о чем из твоих с ним разговоров». — «Этого не было, — сказала Рейя, — но я клянусь, что Ансарам не будет отказано дурным отказом. Откажи им хорошо». — «А как?» — спросил аль-Гитриф. И Рейя молвила: «Увеличь приданое — они отступятся». — «Как прекрасно то, что ты сказала!» — воскликнул аль-Гитриф. И он поспешно вышел и сказал: «Девушка стана согласна, но она хочет для себя приданого, подобного ей. Кто о нем позаботится?» И я сказал: «Я!» — говорил Абд-Аллах, и альГитриф молвил: «Я хочу для нее тысячу браслетов из червонного золота, пять тысяч дирхемов, битых в Хаджаре [558], тысячу одежд-плащей, и полосатых платьев, и пять желудков амбры» [559]. И я сказал: «Будь по-твоему; согласен ли ты?» — говорил Абд-Аллах, и аль-Гитриф ответил: «Согласен!»
И тогда Абд-Аллах послал несколько человек Ансаров в Медину-Осиянную, и те привезли все, что он обязался дать. И зарезали овец и баранов, и люди собрались, чтобы есть кушанье. И мы провели, — говорил Абд-Аллах, в таком положении сорок дней.
А потом аль-Гитриф сказал: «Берите вашу девушку!» И мы повезли ее на носилках, и аль-Гитриф снабдил ее тридцатью верблюдами подарков. И затем он простился с нами и уехал, а мы шли до тех пор, пока между нами и Мединой-Осиянной не осталось одного перехода. И тут выехали против нас всадники, чтобы напасть на нас (думаю я, что они были из Бену-Сулейм), и Утба бросился на них и убил нескольких, а потом он склонился набок, получив удар копьем, и упад на землю. И пришла к нам поддержка от обитателей этой местности, и они прогнали от нас тех всадников, а Утба окончил свой срок. И мы закричали: «Увы, Утба!» И девушка услышала это и бросилась с верблюда и припала к Утбе и стала горько плакать, и говорила такие стихи:
«Стараюсь я стойкой быть, но стойкости нет во мне,
Я тешу лишь тем мой дух, что он за тобой пойдет,
И будь справедливым, он, наверно, бы к гибели,
Он раньше тебя пришел, и всех обогнал бы он.
Никто, после пас с тобой, с друзьями не справедлив
Не будет уже душа с душою в согласье жить!«
И она издала единый крик, и срок ее окончился. И мы вырыли им одну могилу и закопали их во прахе, и я вернулся в землю моих родичей и прожил семь лет, а затем я возвратился в Хиджаз и вступил в Медину-Осиянную для просвещения и сказал себе: «Клянусь Аллахом, я непременно вернусь к могиле Утбы!»
И я пришел к ней и вдруг вижу: на ней высокое дерево с красными, желтыми и зелеными лентами. «Как называется это дерево?» — спросил я хозяев стоянки. И они сказали: «Дерево жениха с невестой».
И я пробыл на могиле Утбы один день и одну ночь и затем ушел, и было это последним, что я знал о нем, помилуй его Аллах великий!«
Отзывы о сказке / рассказе: