— Вот что я вам скажу,— возразил капитан Восток,— я видел, как людей, подобных вам, жарили и ели, а потом жаловались. Иные оказывались жесткими, другие безвкусными,— прибавил он сердито.
— Что вы хотите сказать? — воскликнул Томми.
— Что я пальцем не пошевелю,— сказал Восток.— Это не в моих интересах. Я не страховал вашей жизни. Только убей меня Бог, если я не пожалею каннибала, который попробует съесть вашу голову. И я рекомендую вам дешевый, хорошенький гроб и умелого гробовщика. Постарайтесь найти торговый дом, который окажет вам кредит на покупку гроба. Взгляните на вашего друга, у него есть смысл в голове; он смеется над вами.
Точную степень раздражения мистера Востока было трудно определить; возможно, что он не особенно сердился, возможно, что он считал свои замечания любезной болтовней. Но не подлежит сомнению, что Гадден принял их близко к сердцу. Он встал, и совещание готово было кончиться, когда новый голос вмешался в разговор.
Извозчик сидел, повернувшись спиной к собеседникам, и курил пенковую трубку. От него не ускользнуло ни одно слово из разглагольствований Томми, и, внезапно повернувшись к нему лицом, он ошеломил его следующими словами:
— Извините меня, джентльмены, если вы купите для меня корабль, то я достану вам товары в кредит.
Последовала пауза.
— Как? Что вы хотите сказать? — пробормотал Томми.
— Лучше объясните им, кто я такой, Билли,— сказал извозчик.
— Безопасно ли это, Джо? — спросил мистер Восток.
— Я готов на риск,— ответил извозчик.
— Джентльмены,— сказал Восток, внезапно вставая,— позвольте вас познакомить с капитаном «Милочки Грэс», Уиксом.
— Да, джентльмены, вот кто я такой,— сказал извозчик,— вы знаете, что я попал в передрягу, и я не отрицаю, что нанес удар; а как мне было доказать, что я был вызван? Вот я и скрылся, и разъезжаю три года извозчиком.
— Прошу прощения,— сказал Кэртыо, чуть ли не в первый раз открывая рот,— я ничего не знаю о вашем деле. В чем вас обвиняли?
— В убийстве,— сказал капитан Уикс,— и я не отрицаю, что нанес удар. И не было бы смысла отрицать, что я побоялся идти на суд, иначе зачем бы я был здесь? Но дело в том, что это был форменный бунт. Спросите Билли. Он знает, как это было.
Кэртью глубоко вздохнул; он испытывал странное, почти приятное чувство от сознания, что погружается глубже в поток жизни.
— Ну,— сказал он,— что же вы хотели сказать?
— Вот что я хотел сказать,— продолжал капитан решительным тоном,— я слышал все, что говорил мистер Гадден, и думаю, что он говорил со смыслом. Мне очень полюбились некоторые его идеи. Он здраво рассуждает насчет товаров, и я думаю, что мы могли бы с ним столковаться. Затем вы оба джентльмены, и это мне нравится,— заметил капитан Уикс.— И, наконец, скажу вам, что мне надоело крейсировать в кэбе, и хотелось бы взяться за мое старое дело. Так вот мое предложение. У меня есть небольшие деньги, которыми я могу рискнуть,— фунтов сто наберется. Затем моя старая фирма доверит мне товар, и рада будет случаю; им никогда не случалось терпеть за меня убытки; они знают, чего я стою как суперкарг. И напоследок, вам требуется умелый капитан для вашего судна. Ну, вот он — я! Я плавал на шхунах десять лет. Спросите Билли, умею ли я управлять шхуной.
— Высший класс,— сказал Билли.
— А насчет моего характера, как товарища по кораблю,— заключил капитан Уикс,— справьтесь у моей старой фирмы.
— Но послушайте,— воскликнул Гадден,— как же вы устроите это дело? Вы можете разъезжать в кэбе, не возбуждая подозрений, но попробуйте явиться на шканцы, милейший, и вас живо сцапают,
— Я буду скрываться до последней минуты,— возразил Уикс,— и приму другое имя.
— А как же с формальностями? Какое другое имя? — спросил Томми, несколько смущенный.
— Я еще сам не знаю,— ответил капитан с усмешкой.— Посмотрю, какое имя в моем новом удостоверении, то и будет хорошо для меня. Если удастся купить, хотя и никогда не слыхал о такой сделке, то всего лучше у старого Киркона; он сделался чем-то вроде фермера по дороге на Бонди; он продаст мне свое.
— Вы говорите так, как будто имеете в виду судно,— сказал Кэртью.
— Действительно, имею,— отвечал капитан Уикс,— и судно хоть куда. Шхуна «Мечта» — такого ходока вы еще не видывали. Она обогнала меня однажды у острова Вознесения, делая два узла, пока я делал один, а ведь «Милочка Грэс» был такой корабль, которым я гордился. Я рвал на себе волосы. С тех пор «Мечта» сделалась моей мечтой. Это было в старые дни, когда она носила еще синий флаг. Грант Сандерсон был ее владелец; был он богат и взбалмошен, и схватил наконец лихорадку где-то на Флай-Райвер и умер. Капитан привез тело обратно в Сидней. И что же? Оказалось, что Грант Сандерсон оставил кучу завещаний и кучу вдов, а которая настоящая — никто не мог решить. Каждая вдова начала дело против всех остальных, а на каждом завещании имелась подпись стряпчего, длиной в вашу руку. Мне говорили, что это было одно из самых запутанных дел, какие только случались когда-нибудь; сам Лорд Камергер не мог ничего разобрать, и Лорд Канцлер тоже, и все это время «Мечта» гнила да гнила себе в Глеб-Пойнте. Ну, теперь дело кончено; выбрали одну вдову и одно завещание — должно быть, кинули орла и решку — и «Мечта» продается. Ее уступят дешево; очень уж долго гнила.
— А ее вместимость?
— Хватит с нас. Больше не понадобится. Сто девяносто тонн, без малого двести,— ответил капитан.— Она достаточно велика для нас троих; всего бы лучше нам взять еще помощника, хоть оно и жалко, когда можно нанять туземцев за полцены. Затем, нам нужен кок. Я могу взять неопытных матросов, но не следует идти в море с новичком-коком. У меня есть на примете подходящий человек: лихой малый, мой старый корабельный товарищ, зовут Амалу. Стряпает отлично, да и всегда лучше брать туземца, он не удерет, вы можете вертеть им как угодно, и он не умеет вступиться за свои права.
С того момента, когда капитан Уикс вмешался в разговор, к Кэртью вернулись интерес и доверие; этот человек (что бы он ни сделал) был, очевидно, добродушный и дельный малый: если он одобрял предприятие, предлагал участвовать деньгами, вносил опыт и мог с одного слова решить проблему товара, то Кэртью готов был стать во главе. Что касается Гаддена, то его кубок был полон, он помирился с Востоком за шампанским, тост следовал за тостом, было предложено и принято единогласно переименовать шхуну (когда она будет куплена) в «Почтенную Поселянку», и до наступления сумерек фактически была учреждена «Островная Торговая Компания «Почтенной Поселянки»».
Спустя три дня Кэртью стоял перед стряпчим, все еще в своей бумазейной паре, получил полтораста долларов и пытался довольно робко просить нового снисхождения.
— Я имею шансы на некоторый успех,— сказал он.— Завтра вечером я надеюсь быть совладельцем корабля.
— Опасная собственность, мистер Кэртью,— сказал стряпчий.
— Не в том случае, когда собственники работают на ней сами и сами отправляются в плавание,— был ответ.
— Я допускаю, что предприятие может оказаться выгодным,— заметил стряпчий.— Но разве вы моряк? Я думал, что вы были на дипломатической службе.
— Я опытен в управлении яхтой,— сказал Норрис,— и мне приходится делать, что могу. В Новом Южном Уэльсе не проживешь дипломатией. Но я хотел поговорить с вами вот о чем. Мне невозможно будет явиться к вам в следующую четверть; мы намерены предпринять шестимесячное плавание среди островов.
— Очень жаль, мистер Кэртью, но я и слышать об этом не могу,— возразил стряпчий.
— Я рассчитываю на те же условия, что прошлый раз,— сказал Кэртью.
— Условия совсем не те,— отвечал стряпчий.— Прошлый раз мне было известно, что вы в колонии, и все-таки я отступил от инструкций. На этот раз, по вашему собственному признанию, вы собираетесь нарушить условие, и я предупреждаю вас, что если вы исполните свое намерение, и я получу доказательство этого (настоящий разговор я согласен считать конфиденциальным), то мне придется исполнить мой долг. Будьте здесь в следующую четверть, иначе вы перестанете получать пособие.
— Это очень жестоко и, как мне кажется, довольно глупо,— возразил Кэртью.
— Это не мое дело. Я только исполняю инструкции,— сказал стряпчий.
— И вы так понимаете ваши инструкции, что они запрещают мне честно зарабатывать хлеб? — спросил Кэртью.
— Откровенно говоря,— сказал стряпчий,— я не нахожу в этих инструкциях ничего насчет честного заработка. Я не имею основания предполагать, что мои клиенты думали о нем. Я имею основание предполагать только одно — что они желают, чтобы вы оставались в колонии,— и догадываться о другом, мистер Кэртью… догадываться о другом.
— Что вы хотите сказать? — спросил Норрис.
— Я хочу сказать, что очень сильные основания заставляют меня догадываться, что ваше семейство не желает больше вас видеть,— пояснил стряпчий.— О, они могут быть не верны, но таково впечатление, остающееся у меня; за осуществление этого намерения, я полагаю, мне и платят, и для меня не остается выбора.
— Я не хочу обманывать вас,— сказал Норрис, сильно покраснев,— ваша догадка правильна. Мое семейство не желает видеть меня, но я еду не в Англию, я еду на острова. Какое же отношение имеет это к островам?
— Да, но я ведь не знаю, что вы едете на острова,— сказал стряпчий, опуская глаза и протыкая пером пропускную бумагу.
— Извините, я имел удовольствие сообщить вам это,— возразил Норрис.
— Боюсь, мистер Кэртью, что я не могу считать это сообщение официальным,— последовал медленный ответ.
— Я не привык, чтобы в моих словах сомневались! — воскликнул Норрис.
— Тише! Я никому не позволяю повышать голос в моей конторе,— сказал стряпчий.— Что касается этого дела, то вы, кажется, толковый молодой джентльмен,— сообразите же сами, что мне известно о вас. Вы отвергнутый сын, ваше семейство платит деньги, чтобы отделаться от вас. Что вы сделали? Я не знаю. Но разве вы не видите, как глупо было бы с моей стороны рисковать своей деловой репутацией, полагаясь на слово джентльмена, о котором я знаю ровно столько и ничего более? Это очень неприятное объяснение. Зачем длить его? Напишите домой, пусть мне дадут другие инструкции, и я сделаю по-вашему. Но не иначе.
— Мне очень желательно иметь триста фунтов в год,— сказал Кэртью,— но я не могу выполнить ваше требование. Больше я не буду иметь удовольствия вас видеть.
— Делайте как хотите,— сказал стряпчий.— Если вы не явитесь сюда в следующую четверть, выдача прекратится. Но я предупреждаю вас, и делаю это предупреждение с дружеским намерением. Спустя три месяца вы явитесь сюда с просьбой, и мне останется только указать вам на дверь.
— Доброго вечера,— сказал Норрис.
— Вам тоже, мистер Кэртью,— сказал стряпчий и позвонил клерку.
Так случилось, что в течение остальных хлопотливых дней, проведенных в Сиднее, Норрис не видался со своим легальным советником, а когда он уже был в море и земля исчезла из виду, Гадден принес ему сиднейскую газету, над которой дремал в тени кухни, и показал объявление:
«Мистера Норриса Кэртью настоятельно просят зайти безотлагательно в контору мистера — где его ожидает важное известие».
— Ему придется подождать еще полгода,— сказал Норрис довольно беспечным тоном, хотя чувствовал приступ сильного любопытства.
Отзывы о сказке / рассказе: