19
У третьего короля Матиуша приняли очень скромно, хотя и радушно. Матиуша это удивило, ему стало даже немного неприятно.
«Скупой он, что ли?» — подумал Матиуш.
Дворец даже не был похож на королевский замок, он почти не отличался от красивейших домов города. На одном лакее были даже не первой свежести перчатки, а на скатерти была хоть и маленькая, но все же дырка, ловко заштопанная шелком.
Матиуш еще больше удивился, когда король провел его в свою сокровищницу. Столько было в ней золота, серебра и драгоценных камней, что Матиуш даже глаза зажмурил.
— Ваше королевское величество страшно богаты.
— О нет, — сказал король, — если бы я хотел раздать все это гражданам моего государства, на каждого пришлось бы по одной монетке.
И так он это приятно сказал, что у Матиуша даже сердце дрогнуло.
Этот король был самый молодой из всех трех, но какой-то грустный.
Если вечером они не были в театре, король играл на скрипке, но так грустно, что все время хотелось вздыхать.
«Какие разные бывают короли», — подумал Матиуш. И сказал:
— Говорят, у вашего величества есть громадный дом, но уж очень, очень большой.
— Ах, да. Я не показывал его вашему величеству, потому что это здание парламента. Поскольку в вашей стране нет народовластия, я полагал, что вам это не будет интересно.
— А я бы очень хотел увидеть этот… этот… парламент.
Матиуш не понял, о чем говорил король, и снова подумал: «Странно. Мне столько рассказывали, что делали короли сто, двести, тысячу лет тому назад, а почему-то не говорят, что делают короли теперь и какие они. Если бы я их знал раньше, может быть, не дошло бы до войны».
Король снова начал играть на скрипке, а Матиуш, Еленка и Стасек слушали.
— Почему ваше королевское величество играет так грустно?
— Потому, что жизнь не весела, друг мой. А уж, пожалуй, самая печальная жизнь у короля.
— У коро-ля-а-а? — удивился Матиуш. — А те два такие веселые.
— И они печальные, дорогой Матиуш, только при гостях притворяются, потому что таков обычай, так велит этикет. Разве могут быть веселыми короли, только что проигравшие войну?
— Ах, вот почему ваше величество так огорчается.
— Я еще меньше всех. Я даже доволен.
— Довольны? — еще больше удивился Матиуш.
— Да, потому что я не хотел этой войны.
— Тогда зачем же вы воевали?
— Должен был — не мог иначе.
«Странный какой-то король, — подумал Матиуш, — не хочет воевать, а объявляет войну и радуется, что проиграл. Очень странный король».
— Выигранная война — это большая опасность, — говорил король, как бы рассуждая сам с собой. — Тогда легче всего забыть, для чего существует король.
— А для чего существует король? — наивно спросил Матиуш.
— Во всяком случае, не для того, чтобы носить корону. Для того, чтобы дать счастье своим подданным. А как дать счастье? Вводятся разные реформы.
«Ого, это интересно, — подумал Матиуш. — А реформы — это самое трудное, да, это самое трудное».
И на этот раз скрипка заиграла так грустно, точно заплакала от горя.
Долго этой ночью размышлял Матиуш, ворочался с боку на бок, а в ушах все звучала грустная мелодия скрипки. «Спрошу его. Он мне посоветует. Это, должно быть, добрый человек. Я король-реформатор, а не знаю, что такое реформы. А он говорит, что это что-то очень трудное». То вдруг начинал сомневаться: «Может быть, он врет. Может быть, они договорились между собой, чтобы именно этот третий дал мне подписать какой-нибудь акт».
Матиуша очень удивляло, почему с ним не говорят ни о займе, ни о чем другом. Ведь короли съезжаются для того, чтобы говорить о политике, о разных важных вещах. А тут — ничего подобного. Может быть, они не хотят с ним говорить, потому что он маленький? Тогда почему этот король разговаривает с ним как со взрослым?
Матиуш полюбил грустного короля, но все же не вполне ему доверял. Потому что короли рано становятся недоверчивыми.
Желая скорее уснуть, Матиуш начал напевать вполголоса грустную песенку, как вдруг услышал в соседней комнате шаги.
«Может быть, меня хотят убить?» — промелькнуло у него в голове, — он слыхал и о таких случаях, когда королей заманивали, чтобы тайно их уничтожить. Может быть, это не пришло бы ему в голову, если бы долгие раздумья и грустная мелодия не расстроили его.
Матиуш быстро нажал выключатель настольной лампы и сунул руку под подушку, где лежал револьвер.
— Ты не спишь, Матиуш?
Это был король.
— Не могу уснуть.
— Значит, и у маленьких королей мрачные мысли прогоняют сон? — с улыбкой сказал король, садясь возле кровати.
Он замолчал и только смотрел на Матиуша. И Матиуш вспомнил, что часто вот так же смотрел на него отец. Матиуш не любил, когда отец так смотрел на него. Но теперь ему было приятно.
— Да, да, Матиуш, ты очень удивился, когда я тебе сказал, что я не хотел с тобой воевать, а воевал. Потому что ты еще думаешь, что короли могут делать, что пожелают.
— Я вовсе так не думаю. Я знаю, что многое нам велит делать этикет, а многое — закон.
— А, значит, ты знаешь. Да, мы сами издаем плохие законы, а потом должны им подчиняться.
— А разве нельзя издавать хорошие законы?
— Можно, даже нужно. Ты молод, Матиуш. Учись и издавай хорошие, умные законы.
И король взял руку Матиуша и положил ее на свою руку, как бы сравнивая свою большую с его маленькой рукой, потом очень нежно ее погладил, нагнулся и поцеловал.
Матиуш страшно смутился, а король начал говорить быстро и тихо:
— Слушай, Матиуш. Мой дед дал народу свободу, но от этого лучше не стало. Его убили злые люди, а народ все равно не стал счастливым. Мой отец поставил большой памятник свободе. Завтра ты его увидишь: он красив, но что из того, когда продолжаются войны, когда столько бедняков и несчастных. Я приказал построить громадное здание парламента. И что же? Все остается, как было.
Вдруг он сделал движение, как будто что-то вспомнил.
— Знаешь, Матиуш, мы всегда плохо делали, что проводили реформы для взрослых, попробуй ты для детей, может быть, тебе удастся. Но пора спать, дитя мое. Ты приехал повеселиться, а я тебе мешаю спать. Спокойной ночи!
Когда на следующий день Матиуш попытался вернуться к этому разговору, король уже не хотел говорить. Зато он объяснил ему подробно назначение парламента. Это было, действительно, громадное и красивое здание, внутри напоминающее театр или храм. За столом на возвышении сидели мужчины, — так же, как и в его дворце во время совещаний. Только тут было очень много кресел, и в них сидели разные господа; время от времени кто-нибудь из них вставал, входил как бы на амвон и говорил так, как говорят проповедь. А вокруг были ложи, и в этих ложах сидели разные министры. Сбоку, у большого стола, сидели те, кто пишет в газеты. А выше публика. Как раз, когда они вошли, какой-то человек говорил очень сердито, обращаясь к министрам.
— Мы не позволим! — кричал он и стучал кулаками. — Если вы нас не послушаете, вы не будете больше министрами. Нам нужны умные министры!
Другой говорил, что министры очень умные и новых не надо. Потом все поссорились, начали кричать. Какой-то человек крикнул: «Долой правительство!», другой: «Стыдитесь!» А когда Матиуш выходил уже из зала, кто-то крикнул: «Долой короля!»
— Почему они поссорились?
— Потому что им плохо живется.
— А что будет, если в самом деле выбросят министров?
— Выберут других.
— Ну, а тот, который крикнул: «Долой короля!»?
— Он всегда так кричит.
— Он сумасшедший?
— Нет. Просто не желает короля.
— А разве могут прогнать короля?
— Конечно, могут.
— А что тогда будет?
— Выберут кого-нибудь другого.
Это было очень интересно, почти так же, как смотреть на двух маленьких обезьянок, подарок негритянского царя Бей-Бина.
20
А тем временем газеты в столице Матиуша целый месяц писали о том, как принимают Матиуша иностранные короли, как его любят, уважают, какие ему поднесли хорошие подарки. Министры, пользуясь этой дружбой, рассчитывали занять много денег и надеялись, что это им в скором времени удастся. Они решили оттянуть возвращение Матиуша домой, так как боялись, чтобы он в последнюю минуту чего-нибудь не испортил.
Хорошо еще, что иностранные короли не обиделись на приписку Матиуша на письме о займе; с тех пор, как стоит свет, ни один даже самый большой король, даже король-реформатор, не писал на официальном документе: Только не будьте свиньями.
И вот, министры устроили так, чтобы Матиуш еще целый месяц находился за границей, будто он очень устал и должен отдохнуть.
Матиуш обрадовался и сказал, что хотел бы поехать к морю. И поехали: Матиуш, капитан, Стасек, Еленка и доктор. Только на этот раз Матиуш переоделся в штатское платье, ехал обычным поездом и жил в обычном отеле, а не во дворце. И называли его теперь не королем, а князем. И это все называлось, что король живет у моря — инкогнито. Потому что есть такой закон, что король может ехать за границу только по приглашению, а если хочет пожить там самостоятельно, должен притворяться, что он не король.
Матиушу это было безразлично, так даже было приятнее, ведь теперь он мог играть со всеми детьми и быть таким, как все.
Жили замечательно: купались в море, собирали раковины, строили из песка замки, крепости и валы. Катались на лодке по морю, ездили верхом, собирали ягоды в ближайшем лесу и сушили грибы.
Время шло так быстро еще и потому, что Матиуш начал прерванные уроки, а так как учился он — как я много раз уже говорил — охотно и любил своего учителя, эти три часа, когда он занимался, совсем не портили ему настроение.
Матиуш сердечно полюбил Стасека и Еленку. Это были очень хорошо воспитанные дети, почти никогда с ним не ссорились или уж очень редко и на короткий срок. Однажды они с Еленкой поссорились из-за гриба. Это был громадный боровик. Матиуш сказал, что он первый увидел, а Еленка сказала, что она. Матиуш даже уступил бы ей, потому что один гриб, в особенности для короля, не имеет никакого значения. Но зачем хвалиться и говорить неправду?
— Когда я увидел гриб, я крикнул: «О-о-о — смотрите!» И показал пальцем. А ты тогда только подбежала.
— Я его сорвала.
— Просто ты была ближе, но я первый увидел.
Еленка рассердилась, бросила гриб и растоптала его ногами.
— Не нужен мне этот гриб.
Но тотчас же поняла, что поступила плохо, очень смутилась и начала плакать.
«Какие эти девочки странные, — подумал Матиуш, — сама растоптала, а теперь плачет».
В другой раз Стасек сделал очень красивую крепость с большой башней. Трудно из песка сделать высокую башню, песок должен быть очень мокрый, а для этого надо копать его очень глубоко. Стасек изрядно намучился, хотя в середину он воткнул палку, чтобы лучше держалось. Он хотел, чтобы морская волна ударила в его крепость. А Матиушу пришла в голову другая мысль, и он крикнул:
— Я возьму твою крепость!
Он прыгнул на нее с разбега и свалил. Стасек очень рассердился, но должен был признать, что королю трудно удержаться, когда он видит крепость. Поэтому он только немножко подулся, и вскоре они помирились. Иногда капитан рассказывал, как он сражался в африканских пустынях с дикими племенами. Или доктор рассказывал о том, что болезнь похожа на врага, который нападает на человека; что в крови есть маленькие белые кровяные шарики, которые точно солдаты бросаются на инфекцию и тут или побеждают — тогда человек выздоравливает, или бывают побеждены — тогда человек умирает. Есть у человека железы, очень похожие на крепости. Там множество коридоров, рвов и засад, а как втянут инфекцию в такую железу, она там заблудится, и тогда эти кровяные солдатики бросаются и убивают ее.
Они подружились с рыбаками, которые их научили, как узнавать по небу, будет ли буря и какая — большая или не особенно.
Интересно было слушать и приятно было играть, но иногда Матиуш убегал куда-нибудь далеко в лес или же отделялся от остальных, делая вид, будто идет искать ракушки, садился и долго думал, что он сделает, когда вернется домой.
А может быть, сделать так, как у грустного короля, который играет на скрипке? Может быть, так лучше, когда управляет весь народ, а не только король и министры? Ведь король может быть маленький, а министры могут быть не очень умные или нечестные. Что делать тогда? Вот он посадил в тюрьму министров, остался один и не знал, что делать, а так — пошел бы в парламент и сказал бы: «Выберите новых, лучших министров».
Матиуш часто думал об этом и очень хотел бы с кем-нибудь посоветоваться. Однажды, когда на прогулке он остался наедине с доктором, он спросил, как будто между прочим:
— Все дети такие же здоровые, как я?
— Нет, Матиуш. (Теперь доктор не называл его королем, потому что Матиуш жил на море инкогнито.) Нет, Матиуш, есть очень много детей слабых и больных. Много детей живут в нездоровых, сырых и темных квартирах, не выезжают в деревню, мало едят, часто бывают голодными и болеют.
Матиуш уже знал темные и душные квартиры и знал голод. Он вспомнил, как иногда предпочитал спать на холодной земле во дворе, чем в душной крестьянской хате. Вспомнил Матиуш, как к ним в лагерь приходили худые бледные дети и просили немного супа из солдатского котла и как жадно они его ели. Он думал, что так бывает только во время войны. А между тем узнает, что и без войны детей часто мучают холод и голод.
— А нельзя ли сделать так, — спросил Матиуш, — чтобы все имели хорошенькие домики с садиками и питательную пищу?
— Это очень трудно.
— А я могу так сделать?
— Разумеется, можешь. Король многое может сделать. Например, король, который играл на скрипке, построил много больниц, детских домов, у него больше детей, чем у всех других, выезжает летом в деревни. Он издал такой закон, по которому каждый город должен построить дома, куда посылают слабых детей на все лето.
— А как у меня?
— Нет, у нас такого закона еще не издали.
— Ну, так я его издам, — сказал Матиуш и топнул ногой. — Мой милый доктор, помоги мне, ведь опять министры будут говорить, что трудно, что им не хватает того или другого, а я ведь не знаю, правду ли они говорят или обманывают.
— Нет, Матиуш, они правы, это нелегко.
— Я знаю. Я хотел дать шоколад на следующий день, а они сказали, что смогут дать через три недели. Они дали только спустя два месяца. Но все же дали.
— Шоколад легче дать.
— Но если королю со скрипкой было легко, почему мне должно быть трудно?
— Ему тоже нелегко.
— Ну, что ж. Пусть будет трудно, но я сделаю это во что бы то ни стало.
Как раз в это время солнце садилось за морем, такое большое, красное и красивое. Матиуш думал, как сделать, чтобы все дети в его стране могли смотреть на солнце, на море, кататься на лодке, купаться и собирать грибы.
— Ну, хорошо, — сказал еще Матиуш, когда они возвращались с прогулки, — если этот король такой добрый, то почему тогда кто-то крикнул: «Долой короля!»?
— Всегда найдутся недовольные. На свете нет ни одного человека, которого бы все хвалили.
Вспомнил Матиуш, как солдаты на фронте высмеивали королей или говорили о них разные вещи. Если бы Матиуш не был на войне, он подумал бы, что его действительно все любят так сильно, что при виде его готовы от радости подбрасывать шапки.
После этого разговора Матиуш стал учиться еще прилежнее и часто спрашивал, когда же они вернутся домой.
«Нужно начать вводить мои реформы› — думал он. — Я король, и не должен быть хуже тех, кто посылает детей на лето в деревню».
21
Матиуш вернулся в столицу как раз тогда, когда все было готово, чтобы получить от иностранных королей деньги. Нужно было только, чтобы король подписал обязательство, где говорилось, когда и как заем будет выплачен.
Король Матиуш подписал, и сейчас же главный государственный кассир выехал с мешками и сундуками за иностранным золотом и серебром.
Нетерпеливо ждал Матиуш денег, так как хотел ввести три реформы:
1. Построить в лесах, в горах и у моря много домов, чтобы дети бедняков могли выезжать на целое лето в деревню.
2. Сделать во всех школах качели и карусели с музыкой.
3. Устроить в столице большой зоологический сад, где будут львы, медведи, слоны, обезьяны, змеи и птицы.
Но Матиуша ждало разочарование. Когда деньги пришли, оказалось, что министры ничего не могут дать на реформы Матиуша, так как между ними заранее было распределено, кто сколько возьмет на свои расходы.
Выяснилось, что столько-то должно быть израсходовано на новые мосты, столько-то — на железные дороги, столько-то — на строительство новых школ, столько-то — на оплату военных долгов.
— Если бы ваше королевское величество сказали нам раньше, мы бы заняли больше, — говорили министры.
А про себя думали: «Как хорошо, что Матиуша не было на совещаниях. Ведь столько денег, сколько нужно на его реформы, иностранные короли ни за что бы не одолжили».
«Ну, ладно. Вы меня обманули, но я знаю, что мне делать». И Матиуш взял и написал обо всём королю, который играл на скрипке:
Я хочу ввести такие же самые реформы, какие Вы, Ваше Королевское Величество ввели у себя. И мне нужно много денег. Министры заняли для себя, а теперь я хочу занять для себя.
Долго ждал Матиуш и уже думал, что вовсе не получит ответа, но как-то раз, во время урока, ему сказали, что на аудиенцию явился посол этого короля. Матиуш тотчас же догадался, в чем дело, и быстро пошел в тронный зал.
Посол попросил, чтобы все вышли, так как то, что он должен сообщить — тайна, которую он может сказать только королю. Когда все вышли, посол сказал, что деньги могут быть одолжены при условии, что Матиуш даст конституцию, чтобы управлял весь народ.
— Потому что если мы одолжим деньги лично Матиушу, мы можем их потерять, но если одолжим всему народу — то это совсем другое дело. Только, — сказал посол, — министры, наверно, не согласятся.
— Должны согласиться, — сказал Матиуш. — Как же может быть иначе? Они же согласились, чтобы я был королем-реформатором.
Но министры согласились удивительно быстро. Министры боялись, чтобы Матиуш не посадил их снова в тюрьму, и рассуждали так: «Если надо будет что-то сделать, мы скажем, что так хочет весь народ, а мы не можем не согласиться. Мы должны делать только то, что велит народ. А весь народ Матиуш не может посадить за решетку».
Начались совещания. Из городов и деревень съезжались в столицу самые умные люди. И совещались, совещались целые дни и целые ночи. Потому что очень трудно было решить, как сделать, чтобы весь народ сказал, чего он хочет и что нужно сделать.
В газетах так много писали об этом парламенте, что даже не оставалось места для картинок. Но теперь Матиуш уже хорошо читал, и картинки интересовали его меньше.
Свои особые совещания устраивали банкиры, которые считали, сколько нужно будет денег, чтобы выстроить для детей дома в деревнях, карусели и качели.
Съехались купцы из всех стран света, чтобы договориться, какие нужны звери, птицы и змеи для зоологического сада. Их совещания были самые интересные, и Матиуш всегда на них присутствовал.
— Я могу продать четырех красивых львов, — говорит один.
— У меня самые дикие тигры, — говорит другой.
— У меня красивейшие попугаи, — говорит третий.
— Самое интересное — змеи, — говорит четвертый. — У меня самые ядовитые змеи и крокодилы. Мои крокодилы большие и долго живут.
— У меня есть дрессированный слон. Когда он был молодой, он выступал в цирке. Он ездил на велосипеде, танцевал и ходил по канату. Теперь он для этого староват, так что я могу продать его по дешевке. Дети получат большое удовольствие, потому что он сможет их возить, а ведь они очень любят ездить на слонах.
— Прошу не забывать о медведях, — говорит специалист по медведям. — Могу продать четырех обыкновенных и двух белых медведей.
Эти торговцы дикими зверями все были смелые охотники, и между ними был один настоящий индеец и два негра. И дети всей столицы с любопытством смотрели на них и радовались, что король покупает столько интересных зверей.
Однажды на совещание явился негр, — такой черный, какого еще не видали в этих краях.
Все прочие негры были одеты обыкновенно и говорили на европейских языках; они немного жили в Африке и немного в Европе. А у этого слова нельзя было понять. Он был почти голый, весь костюм его состоял из ракушек, а в волосах у него было столько разных украшений из слоновой кости, что казалось удивительным, как такая тяжесть может держаться на голове.
В государстве Матиуша жил один очень старый профессор, который знал пятьдесят языков. Тут же послали за ним, чтобы он перевел — что же хочет этот невероятно черный негр. Потому что обыкновенные негры тоже не могли его понять, а может быть, не хотели переводить, чтобы не навредить себе.
Так как негритянский князь — да, это был настоящий князь — сказал:
— Великий, как баобаб, могущественный, как море, быстрый, как молния, и ясный, как солнце, король Матиуш! Я привез тебе расположение моего властелина, — чтобы он жил семь тысяч лет и дождался ста тысяч праправнуков! В лесах моего властелина больше зверей, чем звезд на небе и муравьев в муравейнике. Наши львы больше съедают людей в день, чем весь королевский двор за месяц. А королевский двор состоит из короля, его двухсот жен и тысячи детей, — чтобы они жили пять тысяч лет без одного года. Великолепный король Матиуш, не верь этим обманщикам, у которых львы без зубов, тигры без когтей, слоны старые, а птицы крашеные. Мои обезьяны умнее их, а любовь моего короля к Матиушу превосходит их глупость. Они требуют от тебя денег, моему королю золото не нужно, в его горах достаточно золота. Он только хочет, чтобы ты позволил ему приехать к тебе в гости на две недели, так как ему очень интересно посмотреть ваши земли, а белые короли не желают его принимать, говорят, что он дикий и им не подобает с ним дружить. Если бы ты, Матиуш, поехал к нему в гости, ты бы убедился, что все, что я говорю, — истинная правда.
Торговцы дикими зверями, видя, что их дела плохо, сказали:
— А известно ли вашему королевскому величеству, что это посол из страны людоедов? Мы не советуем вашему величеству ни к нему ехать, ни к себе его пускать.
Матиуш попросил профессора, чтобы он спросил, действительно ли этот король людоед.
— О, ясный, как солнце, король Матиуш! Я говорил, что львы в наших лесах больше съедают людей за один день, чем весь королевский двор за; месяц. Одно только скажу тебе, о, белый, как песок, король Матиуш, что ни тебя, ни кого-нибудь, из твоих подданных мой король не съел бы. Мой король гостеприимный и предпочел бы съесть всех своих двести жен и тысячу детей, — чтобы они жили пять тысяч лет без одного года! — чем откусить хотя бы один палец на твоей руке.
— Ну, хорошо, еду, — сказал Матиуш.
А торговцы дикими зверями тут же уехали, рассерженные, что у них ничего не вышло.
Отзывы о сказке / рассказе: